Судя по виду, Васька собрался пререкаться со мной, но, натолкнувшись на мой грозный взгляд (я уже вошел в роль грабителя), принялся торопливо развязывать опоясывающий его чулок, чтобы я мог надеть оный на голову. Повозился несколько томительных секунд, потом взвыл:
– Не развязывается! Узел затянулся!
– Да твою дивизию! – рявкнул я. Мотороллер был уже настолько близко, что виднелся сквозь ветки. Вот-вот проедет мимо! Догонять потом – несолидно, если вообще удастся догнать! А кого другого на этой дороге поди дождись еще, когда он появится!
Не имея времени на раздумье, я сорвал с себя свой собственный чулок-поясок, и, уже всовывая в него голову, спохватился, что стоило бы предварительно проделать в нем дырки для глаз! Но времени уже вовсе не оставалось! Пора было срочно вываливаться на дорогу! На мое счастье, чулки, как я уже упоминал, были дырявыми, благодаря чему один глаз все-таки получил необходимую для обзора прореху. Вторым я тоже кое-что улавливал сквозь изношенную истончившуюся ткань. Так что решил, что в такой экипировке вполне можно действовать, и, ломая ветки кустов, кинулся прямо мотороллеру под колеса.
– Кошелек или жизнь! – проорал я первое, что пришло мне на ум, после того как водитель еле успел затормозить у меня перед носом. Потом, опомнившись, поправился: – То есть, не кошелек, а штаны!
Но жертва моего ограбления, незнакомый мне пожилой кабан, вместо того, чтобы сразу начать раздеваться, замер с выпученными глазами, хватая ртом воздух. Я, сделав скидку на его возраст, запоздало начал опасаться, как бы его удар не хватил от испуга и неожиданности. Не хватало мне еще, в придачу к ограблению, повесить на свою совесть причинение тяжкого вреда здоровью, если вообще не убийство! Но не успел я толком оценить возможные последствия своего злодеяния, как моя набедренная повязка из сарафана, лишенная пояска, да еще и вместе со мной только что продравшаяся через кусты, решила, что с нее хватит, и, скользнув по бедрам, рухнула вниз. Я даже не успел ее подхватить! Да и нечем было! Ведь одной рукой я сжимал дубину, а другой рукой сползающий чулок на голове придерживал, чтобы дырка находилась точно на уровне глаза. Ни оружия, ни обзора лишаться мне не хотелось! Так что я решил, что, раз кабан все равно уже увидел, что только можно, то терять мне все равно больше нечего. И, не меняя положения, снова повторил, как можно суровее:
– Штаны или жизнь! Давай, выбирай по-быстрому!.. Да чтоб тебя! – я испугался не на шутку, увидев, как кабан начал сползать с мотороллера на землю: только мне его сердечного приступа тут не хватало для полного счастья! А то и инсульта вообще! – Тебе что, плохо?!
– Ой, не могу! – прохрюкал он в ответ, корчась посреди дороги. Тут только я понял, что с сердцем у его все в порядке, просто от смеха такая истерика, что как бы он тут мне мои штаны не испортил, прежде чем успеет их отдать! Я был в полной растерянности! Что делать? Самому раздевать невменяемого кабана? Или дождаться, пока он, наконец, проржется, а дальше уже действовать по обстоятельствам? Тут я, до кучи, поймал свое отражение в солнечных батареях его мотороллера и сам чуть не сполз на дорогу! Да, попадись мне где-нибудь такое вот чучело, бесштанное, одноглазое, со свисающими на грудь излишками чулка, удачно прикрывающими бабкины амулеты, и держащее при этом себя одной рукой за макушку, я бы загнулся в корчах! Но поскольку это я и был, да еще за работой, то пришлось усилием воли взять себя в руки, чтобы не составить компанию кабану. Оказывается, не такое уж это простое да легкое ремесло – грабеж! А я раньше пойманных мною грабителей бездельниками считал! Теперь буду аккуратнее в своих выводах! Нервная это профессия, даже очень! Но прибыльная! В этом я сумел убедиться, когда кабан, начав понемногу в себя приходить, прямо с земли протянул мне свой кошелек со словами:
– Держи! За такой концерт ничего не жалко! Я уж лет двадцать так не смеялся!
– На здоровье! – ответил я, тупо таращась на предлагаемый мне предмет. Потом поинтересовался: – А что я с твоим кошельком делать-то буду? Купюрами обвешаюсь? Нет, не нужны мне твои деньги! Штаны отдавай! Не хотелось бы тебя раздевать, да у меня безвыходное положение.
– Вижу! – кабан снова бессовестно заржал. Правда, в этот раз быстрее успокоился. Как я подозреваю, просто потому, что больше сил на смех не осталось. Все еще продолжая всхлипывать, он наконец-то поднялся и, даже не пытаясь раздеться, кое-как взгромоздился обратно на мотороллер. Потом предложил: – Возьми спецовку. Вон, комбез на облучке у меня валяется! И прими совет: по замужним бабам лучше не шастать! А то, неровен час, со своими талантами у очередной жертвы ограбления жизнь отнимешь, прежде чем она тебе что-то из вещей успеет отдать! Это ж сколько здоровья-то надо, чтоб твое представление выдержать?!
– В следующий раз аккуратнее буду, – пообещал я, провожая мрачным взглядом двинувшийся прочь мотороллер. И долго еще из-за поворота, перекрывая шум движка, до меня периодически доносился хохот его водителя.
Васька, подлец, тоже безудержно ржал, сумев отследить весь процесс ограбления в просветы между кустами.
– Чисто сработано, Трой! С почином тебя!
– Если ты хоть раз в жизни кому-нибудь заикнешься о том, что сейчас было, я тебе собственноручно хвост оторву! И все, что рядом болтается, тоже! – добавил я, рассудив, что одного лишь хвоста в таком случае окажется недостаточно.
– Ну что ты! – с такой фальшивой искренностью заверил Васька, что я сразу понял: если бы не мое предупреждение, он бы уже завтра повсюду слушателей выискивал, как легендарные бродячие сказители. Но теперь пусть решает, что ему дороже: слава сказочника либо хвост с прочими элементами. Ибо ходьбу по слушателям и по кошкам совмещать не получится! Я не поленился еще раз донести до Васьки эту истину, после чего принялся надевать добытый комбез. По росту он мне был даже слегка коротковат, зато по ширине почти в два обхвата, но привередничать не приходилось, так что я подвязал одежку все тем же чулком. И, одернув ее под завистливым Васькиным взглядом, подытожил:
– Все! Теперь и к Кудлятине можно идти! Пусть хоть ноги сточу до костей, но мы должны быть у нее, самое позднее, к полуночи!
14
Гостей в этот день у старенькой белокурой овечки собралось аж семь душ! И все они, несмотря на поздний час, еще не спали на сеновале. Но, к моему облегчению, ни одной знакомой мне физиономии среди них не оказалось! Это избавляло от изрядного напряга как прочих гостей Кудлятины¸ так и меня самого. Можно было ни с кем не объясняться и ни на кого не коситься, ловя такие же косые взгляды в ответ, а просто инкогнито посидеть за общим столом над выданной хозяйкой миской похлебки. Кудлятина каждого так встречала: ни слова не говоря, наливала в миску похлебку, простенькую, но густую и сытную, и ставила вам на стол возле свободного стула. А вы, поев, либо благодарили и уходили прочь, либо сами потом должны были с хозяйкой заговорить о своей проблеме. Я, конечно же, выбрал последнее. Расправившись с потрясающе вкусной похлебкой в рекордно короткие сроки, вышел со старушкой в соседнюю комнату и сразу приступил к делу:
– Тетя Кудя, мне бы Ваську оставить у вас на несколько дней.
– Только Ваську? А сам-то куда пойдешь? – старушка явно уже была наслышана о моих злоключениях. Впрочем, я бы удивился, если бы было иначе.
– В свой поселок! Попытаюсь пробиться к Яге, ее у меня дома сейчас обложили со всех сторон. А потом, если у нее других планов не будет, я заставлю, чтобы население меня выслушало! Я не убийца и не преступник какой! И если уж Лакнаф, подлый клеветник, может свою версию произошедшего на всех углах оглашать, то почему я не могу поднять голос в свою защиту, чтобы рассказать, как все было на самом деле! Ведь… – тут я попытался выложить овечке те подробности, о которых она могла сейчас узнать только от меня одного. Но она, наслушавшись стремительно разлетающихся сплетен, уже успела сделать из них свои собственные выводы. Надо сказать, от истины совсем не далекие, так что вместо долгого рассказа мне осталось лишь кое-что уточнить, ответив на несколько вопросов этой мудрой и проницательной женщины.
– Я ни минуты не сомневалась в том, что Льяшку убил не ты, – заверила она меня. – Ваську оставляй, потому что с таким попутчиком только неприятности собирать. А вот что до твоего плана, то он негож! Твое появление только взбудоражит тех, кто сейчас просто караулит Ягу, и может их вынудить пойти на штурм, особенно если они перед тем в кабаке вдохновятся. К тому же, как я слышала, из города вызвана группа захвата, это тоже по твою душу. Если они Ягу тоже попытаются захватить, то одна-то она еще сможет улизнуть, а вот ты ей станешь обузой, и вдвоем у вас будет меньше шансов.
Группа захвата! Эта новость очень неприятно меня кольнула. Это ж каким монстром меня надо было выставить, чтоб такие силы задействовать для моего задержания?! Только бы до мамы эти новости не дошли! Батя-то переживет, у него нервы луженые. А вот мама… ну за что мы ей такие достались оба?!
– Да, спецназовцы – не толпа пьяных балбесов с жердями наперевес вместо огнестрельного оружия, – согласился я. – Если они меня найдут, мне не поздоровится. Ягу я своим появлением тоже дополнительно подставлю, вы правы. Но… что ж тогда делать-то?! Отсиживаться где-то тоже не вариант. Мне надо вести расследование, потому что остальные, кажется, уже для себя все решили и вынесли мне свой приговор! А перед тем мне с Ягой все-таки надо увидеться! Пусть даже не за советом, а просто ее в истинное положение дел посвятить, потому что блюдечко у нее в последние дни барахлит, да и связь кто-то блокирует.
– Эх, мне б до Яги дойти! – выслушав меня, вздохнула Кудлятина. – Но стара я уже, чтоб тайком пробираться, косточки уж не те! А если в открытую пройду, то меня сразу же с тобой свяжут и поймут, где надо искать. Не тебя, так Ваську.
– Поймут! – согласился я. Все-таки есть еще в этой местности те, кто от меня не отвернулся и не поверил в распространяемую клевету! От этого даже как-то легче жить становилось! Но подставлять я их не должен. – Так что я все-таки сам пойду, и чем скорее отсюда уберусь, тем лучше будет, потому что у Жажилы нас уже искали. Вы только Ваську понадежнее спрячьте, ладно? А то ему за эти сутки столько досталось, сколько он за всю свою жизнь, наверное, не получал, поэтому весь сник и расклеился… и развонялся не на шутку! – уточнил я, не удержавшись.