ый… главный зодчий, речь ведь идет о строительстве… а ведь прорисовывается что-то уже сейчас! Зодчий провинции, зодчий округа, зодчий волости… города… секретарь зодчего, советник зодчего… ух ты, мать твою, как оно идет, словно по маслу! Колос как символ землеробства, лопата как символ строительства… и чего-то там как символ остального… Ну и голова у вас, милорд Сварог! Все вы предусмотрели, господа сановники, министры и придворные, а вот предвидеть королевскую затею насчет партии вряд ли смогли, не хватит у вас ума на такое… Конечно же, полицейское наблюдение изнутри, строжайший пригляд – как только освоятся, начнут и воровать, и козни плести, и подсиживать друг друга, и секретарш пользовать, устраивая их третьими помощницами старшего зодчего… Но пока додумаются, тайная полиция их уже осветит самым надежным образом…
Бодрый и охваченный жаждой деятельности, он вернулся в коридор, зашагал к своим покоям. У огромного, под потолок, мурранского зеркала торчала еще одна ранняя пташка – Мара вертелась перед чистейшим высоченным стеклом, старательно охорашиваясь, одергивая мундир лейтенанта Арбалетчиков, самого старого здешнего гвардейского полка, давно уже вооруженного мушкетами, но сохранившего прежнее почетное звание. О старинном оружии напоминало лишь золотое изображение арбалета на правом рукаве черного мундира.
Увидев Сварога, она живо отвернулась от зеркала, прищурилась:
– Надо же, какой шустрый у нас младенчик! Три дня, как на свет родился, а уже по девкам бегает…
– Тихо ты, – сказал Сварог не без смущения. – Поблизости холуи торчат…
– Подумаешь, – безмятежно сказала Мара, поправляя черный бадагар с белым пером в попытках придать ему наиболее ухарский вид. – Ты король или кто? Я тут потолковала с министром двора, он мне рассказал, как Конгеров папаша прямо в тронном зале фрейлин примащивал на стол для скипетра…
– Мы должны избавляться от наиболее одиозных традиций прошлых царствований, – сказал Сварог ханжески. – Образцом добродетели служить, знаешь ли… Как у тебя в полку?
– Ну не могла же я за пару часов втолковать всем и каждому, что относиться ко мне следует предельно серьезно, – сказала Мара. – Но определенная работа произведена. Я изо всех сил старалась быть скромницей, поэтому дуэлей за это время произошло только три. Успокойся, все живы, хотя один без уха остался… Ничего, начали помаленьку проникаться и осознавать, какое сокровище им на голову свалилось, через недельку по струнке ходить будут… Да, имей в виду: тут у тебя во дворце освободилась вакансия… не помню, как она в точности называется. Тот идиот, что носит за королем письменные принадлежности.
– Лейб-мэтр Королевского Пера, – сказал Сварог уже с некоторым знанием дела. И тут же обеспокоился: – Что стряслось?
– Да ничего особенного, – безмятежно сказала Мара. – Позавчера, перед коронацией, когда я еще болталась по дворцу в скромном платьице, никому толком не известная, прижал в темном углу и вознамерился совлечь одежды. Все бы ничего, да начал за корсаж монеты совать, под юбку залез с ходу, никак не хотел поверить, что ему сейчас руки поломают… Я, девушка скромная и неопытная, сопротивлялась…
– Господи ты боже мой, – сказал Сварог растерянно. – Где труп?
– Я тебя умоляю, не делай ты из меня чудовище… – ухмыльнулась Мара. – Ничего я ему не поломала, всего-то постучала по организму да пощекотала кинжалом в особо нежных местах… Когда его лакеи видели в последний раз, скакал к воротам на неоседланном коне и кричал, что подал в отставку… В общем, имей в виду, что вакансия свободна, вдруг понадобится кого-то повысить… Элкона хотя бы, он у нас до сих пор без придворного звания…
– Где он, кстати?
– А он с его величеством, королем Арира, пустился по фрейлинам, – с невинным выражением лица наябедничала Мара. – Ничего, пусть парнишка привыкает к дворцовым нравам, ему самоутвердиться нужно, перебеситься…
– Министра полиции не видела?
– Конечно, видела, – пожала плечами Мара. – Спозаранку по дворцу болтается с таким видом, будто намерен арестовать всех и каждого, бумагами трясет… Вон он, за статуей приютился…
– Очень кстати, – громко сказал Сварог. – Подите-ка сюда, ваше превосходительство. Нам, в отличие от многих, в эту раннюю пору потрудиться придется…
Едва они вошли в королевский кабинет, Интагар вытащил из-за обшлага те самые списки и вознамерился подсунуть под нос, но Сварог бесцеремонно отстранил тугую бумажную трубку:
– Это немного подождет. Мне срочно нужна консультация по другому поводу. Нужен человек, который смог бы…
Очень трудно объяснить, что тебе требуется партийный идеолог – особенно когда беседуешь с человеком, в жизни не слышавшим о такой, с позволения сказать, профессии, да и о партиях тоже… Сварог сам понимал, что был излишне многословен и порой путался в объяснениях. Однако понемногу министр полиции, судя по глазам, начал его понимать, и в конце концов, улучив подходящую паузу, решительно сказал:
– Я понял, государь… Такой человек есть. Герцог Лемар. Служил по министерству двора, имел чин министерского советника… но главным его занятием как раз и было подыскивать убедительные объяснения для тех или иных государственных… акций, именно он подобрал великолепную мотивировку для нашего прошлогоднего вторжения в Вольные Маноры, для лоранской войны, введения в финансовый оборот беспроцентных векселей казначейства, новой пошлины с ганзейских кораблей… с ходу и не смогу перечислить все. Признаюсь вам честно: я его ненавидел, мы были врагами… но для того, что вы задумали, необходим, пожалуй что, как раз герцог Лемар. Разумеется, при условии, что вы будете прочно держать его в узде. Он из тех субъектов, у которых за спиной постоянно должен маячить даже не полицейский, а палач…
– Ну, это мы обеспечим… – сказал Сварог. – У вас есть на него дело?
Министр полиции усмехнулся уголком рта:
– Как и на всех, государь…
– Пошлите за ним верхового.
– Боюсь, ваше величество, посылать придется корабль…
– То есть?
– Он вот уже семь месяцев, как отправлен в бессрочную ссылку на Стагар, – сказал Интагар. – Стагар, вообще-то, принадлежит лоранской короне, но по давнему уговору меж королями туда отправляют некоторых своих ссыльных все державы Виглафского Ковенанта. Очень уж удобное местечко: всего четыре места, где к острову могут приставать корабли и лодки, нелюдимое местное население, крайне недружелюбно относящееся к любому приезжему… И сбежать оттуда трудно, и почти невозможно наладить переписку с внешним миром, найти сообщников для какой-нибудь пакости… Надежное местечко.
– А за что его туда законопатили?
– За человеческие слабости, государь, – вновь усмехнулся министр полиции одной стороной рта. Сварог уже стал привыкать к этой его гримасе. – У герцога их было две: страсть к драгоценностям, особенно антикварным, и юным девушкам. Отсюда проистекало все остальное: в том, что касается драгоценностей, – вымогательство, подделка завещаний, подлоги, шайка доверенных грабителей; в том, что касается девушек, – принуждение, шантаж, лишение свободы, зелья, опять-таки шайка доверенных… Король терпел гораздо дольше, чем я бы на его месте. Герцог в конце концов заигрался. Получилось так, что месяца три не было ситуации, к которой он мог бы приложить свои способности, – и, естественно, влияние его и значимость ослабли, а учитывая, что от своих страстей он и не думал отказываться, действуя с присущим ему размахом… Составился заговор, были предъявлены неопровержимые улики вкупе с многочисленными жалобами… Титул ему оставили, но орденов и чина лишили, а также определили конфискацию всего движимого и недвижимого, кроме родового поместья. Конфисковали бы и его, но не оказалось младших сыновей… Ну, и отправили на Стагар.
– Подозреваю, вы тоже руку приложили?
– И даже не буду каяться, государь. Он вполне заслужил. По моему глубокому убеждению, все меньше и меньше появлялось акций и ситуаций, требовавших искусства герцога. Он переставал быть нужным…
– И вы, я так понимаю, блестяще совместили личную вражду с государственными интересами? – усмехнулся Сварог. – Вы бы хоть глаза потупили, сокол вы мой тайный… Ладно. Меня более всего привлекает и интригует то, что вы, несмотря на личную вражду, все же высоко оцениваете его способности…
– Что же делать, если он ими обладает.
– Резонно, – сказал Сварог. – Принесите мне его дело… нет, не все целиком. Составьте экстракт о прегрешениях, предельно краткий, – а вот образцы его творчества мне нужны в полном и всеобъемлющем виде. Сколько времени вам понадобится?
– Минута, государь. – Министр полиции проворно выхватил из кармана записную книжку, черкнул несколько строк карандашом, вырвал листок и, приоткрыв дверь, подал его кому-то, шепотом отдав приказание. Вернулся к столу, толстой плите синего стекла на золотых затейливых ножках. – Скоро бумаги доставят…
– И пошлите за ним корабль, – твердо сказал Сварог. – Я сейчас набросаю повеление. Просто-напросто помилование. Ордена и чины пока что возвращать не будем, как и конфискованное, – пусть сначала из кожи вывернется… – Он громко пришлепнул на сургуч Малую королевскую печать, протянул листок министру. – Так, что у нас со списками? Ага… Вот что, любезный мой Интагар… Я тут немного подумал и решить быть милостивым. Ну зачем нам нужно непременно казнить этих девятнадцать человек, имеющих кое-какие основания претендовать на престол? Будем милосердны. Если этого так уж требуют интересы государства, можно сослать их на тот же Стагар, там они будут неопасны…
– Невозможно, государь, – твердо сказал Интагар.
– Эт-то как понимать, милейший? – грозно поинтересовался Сварог. – Моя королевская воля…
– Ваше величество, еще ни один король, если не считать сказочных персонажей, не научился воскрешать мертвых… – быстро прервал Интагар. И продолжал с невинным, честным, ясным взглядом: – Прискорбное недоразумение произошло, государь, в ночь кончины короля Конгера. Эти девятнадцать неделю содержались в крепости на том берегу реки, той ночью их решили перевезти в тюрьму Давут, уже на этом берегу… Погрузили на барку… Неопытный шкипер посадил суденышко на камень – есть там коварное местечко с парой подводных утесов, опытные капитаны его обходят, а новички, да еще подвыпившие… Словом, барка затонула, ни один из девятнадцати не выплыл. Шкипера, конечно, должным образом наказали… нет, и в этом случае даже вы не можете уже его помиловать…