— Как же я рад тебя видеть, Грегор Рокбюрн! Ты спас всех нас, брат! Граф Ибелин только что уже сказал мне, что это ты привел их с бароном Монфором сюда нам на помощь. Как только я увидел твой орденский плащ, так сразу поспешил в твою сторону.
— А я-то как рад, мессир! Едва только я добрался до христиан, так сразу начал просить помощь для вашего отряда, — ответил Григорий.
— Для нашего, ты хотел сказать, — проговорил Рене.
— Ну, уж и не знаю. Дело в том, что командор дал и мне в распоряжение примерно такой же по численности отряд, назначив меня командиром. Мы напали в ночи на сарацинский лагерь возле водопоя и захватили в плен самого шейха Халеда, — похвастался Родимцев.
Получалось, что за это время его статус в ордене сравнялся с положением, которое занимал Рене. Конечно, Дюрфор несколько удивился такому внезапному возвышению молодого брата-рыцаря, но вида не подал, сказав только:
— Тогда прими мои поздравления с повышением.
— Ты достоин этой чести, дружище, как никто другой! Я очень рад за тебя! — произнес из-за спины Дюрфора знакомый голос. Это был Тобиас. Он радостно подбежал к Григорию и тоже обнял его.
— А где же твои люди? — задал вопрос Рене.
Гриша освободился из объятий друга, обернулся и, увидев своего знаменосца в седле, за которым ехали и все остальные братья-рыцари, помахал им рукой. И отряд сразу направился к нему. Его ветеранам сержанты успели подвести коней еще в разгар сражения. И пожилые храмовники покачивались в седлах, медленно проезжая по трупам врагов. А за ними ехали сержанты. Только теперь он обратил внимание, что нигде не видно тех двоих ветеранов с двумя сержантами, которые атаковали неприятеля рядом с ним. Он поискал их глазами и увидел поодаль один из белых тамплиерских плащей, втоптанный в кровавую лужу. А чуть дальше лежала на боку мертвая лошадь в белой попоне с красным крестом, придавившая седока.
— Да, у тебя, Грегор, теперь людей в два раза больше, чем у меня, — заметил Дюрфор. И скорбно добавил:
— Под стенами Тарбурона многие пали.
— У нас тоже не обошлось без потерь, — сказал Григорий. Потом добавил:
— Но, мы победили. И армия шейха Халеда больше никогда не сможет угрожать христианам Леванта.
Тут к ним подошел седой капеллан Годфруа и сказал:
— Главное, братья, что Господь дал нам эту возможность победить. И не нам, а Имени Его слава! Так давайте же помолимся, братья!
Он опустился на колени прямо среди трупов, воткнул перед собой меч и начал читать перед этим импровизированным крестом молитву на латыни. И все тамплиеры тоже встали на колени и вторили ему.
Когда они закончили, к ним подъехал граф Ибелин со своей свитой. Все его рыцари, как и сам граф, были забрызганы вражеской кровью. Бертран де Луарк, который помолился вместе со всеми, хотя и не был храмовником, поднялся с колен и произнес:
— Я прибыл в Святую землю, как паломник. И представлял ее себе совсем по-другому, поверив в сказки, которые рассказывают об этой священной стране проповедники в Европе. Хотелось мне, конечно, посетить Святые места. Потому я и пустился в этот поход за море вместе со своим дядей. Только вот дядю моего вместе с двумя нашими оруженосцами убили сарацины. Такой печальный получился результат у нашего паломничества. А главным святыням поклониться я так и не смог. Потому что Иерусалим, Назарет и Вифлеем захвачены врагами.
— Левант представляет собой очень опасное место, друг мой, — сказал Ибелин.
— Да, монсеньор, теперь я уже понял, что в Святой земле нет молочных рек и кисельных берегов. Нету тут источников меда и молока, как говорится в сказаниях.
Граф кивнул:
— Как видите, мессир, большая часть нашего королевства в Святой земле — это неприветливая каменистая почва, выжженная солнцем, по сути пустыня, где мало воды, не обещающая хорошие урожаи. Смерть здесь ходит всегда где-то близко, а жизнь людей тяжела и уныла. И я не знаю, кому у нас хуже живется, простым крестьянам или воинам, вроде нас, которые пытаются защищать слабых, постоянно рискуя и погибая в боях. Я не говорю уже о том, сколько калек нам приносит война. Достаточно сейчас взглянуть вокруг на это поле битвы, чтобы понять это. Но, почти каждый мужчина в этой стране умеет держать оружие и готов к обороне. И мы считаем себя счастливыми, если мир устанавливается больше, чем на год. Тогда постепенно припасы начинают пополняться. Но, потом все опять повторяется. Приходят новые армии сарацин и уничтожают все вокруг. Или же мы сами устраиваем свары между собой и разоряем земли друг друга, что еще обиднее. И это вместо того, чтобы объединять силы перед лицом неприятеля. Но, на этот раз мы, все же, сумели забыть распри, и вот результат: победа!
Глава 6
После боя оба отряда тамплиеров объединились и тщательно прочесывали долину, раскинувшуюся перед Тарбуроном сразу за сарацинским осадным лагерем, куда крестоносцы согнали половину пленных врагов. В глубине долины вполне могли скрываться уцелевшие в бою и не попавшие в плен враги. Впрочем, особенно прятаться им было и негде. Все в этой долине, где раньше находилось немецкое поселение, было давно разрушено.
От немецкой деревни, называвшейся Генц, остались лишь почерневшие остовы домов, амбаров и других хозяйственных построек, пережившие пожар, устроенный неприятелем. Оливковые рощи сарацины тоже частично сожгли, а оставшиеся деревья вырубили. Они специально применяли тактику выжженной земли, чтобы христиане, если даже и отобьют эту землю обратно, еще долго не могли бы восстановить хозяйства, основной доход которых давали масличные рощи. А ведь для того, чтобы вырастить даже одно масличное дерево до состояния плодоношения, нужно десять, а то и больше спокойных лет, в зависимости от сорта и местных условий.
Внутри сожженных домов лежали покойники, теперь уже почти скелеты с редкими высохшими лохмотьями кожи на белых костях. Трупы принадлежали не только мужчинам, а и женщинам, и даже детям. Сарацины не удосужились похоронить местных жителей, лишь снесли мертвецов внутрь остатков их же домов, да и то не всех. Некоторые все еще лежали среди уродливых пней, оставшихся от масличных деревьев. Глядя вокруг, Григорий вспомнил оживших мертвецов, с которыми ему не так давно пришлось столкнуться возле часовни, и это воспоминание сразу натолкнуло его на мысль, что тот некромант, о котором говорил монах Иннокентий, вполне мог скрываться среди пленных, или же прятаться где-то поблизости.
— Если бы из этих несчастных кто-то остался жив, то они рассказали нам, кто сделал с ними такое. И мы бы покарали преступников. Вот только мертвые говорить не могут, — проговорил Рене Дюрфор, который ехал впереди отряда рядом с Грегором Рокбюрном.
— Все известно. Осталась же свидетельница, выжила та маленькая девочка, Адельгейда, которую я отвез в монастырь на горе Кармель. Она по дороге и рассказала мне все. Это страшная история. И не только мне рассказала, например, граф Ибелин тоже слышал рассказ Адельгейды. И, наверное, потому он сразу проникся мыслью постараться помочь Тарбурону, — сказал Рокбюрн.
— И кто же этот страшный нелюдь, отдавший приказ убивать всех подряд? — спросил Рене.
— Его звали Вальтер Геринг, — поведал Григорий.
— Неужели тевтонец? Как же он мог сотворить такое с собственными соплеменниками? — удивился Дюрфор.
— Немецкий перебежчик из тевтонского ордена, принявший ислам. Бейбарс дал ему имя Селим Аль-Даби и пожаловал хорошую должность, что-то вроде командора всей Галилеи. Этот Вальтер-Селим возглавляет то войско султана, которое разместилось в Тибериаде, — пояснил Родимцев.
— Но, зачем же он проявил такую жестокость? — недоумевал Дюрфор.
— Я думаю, что он выслуживается перед султаном таким ужасным образом. Что же еще? Хочет показать, как ненавидит всех христиан, раз демонстративно убивает собственных соплеменников от мала до велика, — высказал свое мнение Григорий. Потом добавил:
— Посол тевтонского ордена, Вильгельм фон Гетцендорф, который остановился в этой деревне, узнал перебежчика и попытался отговорить его от нападения на мирную деревню, но тщетно. Вальтер Геринг приказал атаковать, а потом распял старика. Среди немцев много очень жестоких людей.
— Не одни они такие. Постоянная война делает многих людей хищниками, — возразил Рене.
Они замолчали. Вокруг деревни само пространство казалось мертвым. Находиться в этом месте не хотелось. Даже сарацины чувствовали невидимую среди ясного дня тьму, незримо присутствующую в долине. И ни одной живой души не пряталось там. Даже вороны там не летали, по-видимому, они уже склевали с убитых все то, что казалось птицам вкусным. Во всех остальных деревенских домах тоже оказались мертвецы. Их вид и запах действовали угнетающе.
Когда поехали обратно, Дюрфор проговорил:
— Значит, если я правильно понимаю, брат Грегор, мы обязаны своим спасением больше Ибелину, чем Монфору?
Григорий кивнул и произнес:
— Так и есть. Именно Жан Ибелин организовал вот эту помощь в виде моего отряда. Граф сам ездил к командору в Кайфас и разговаривал с ним. Уж не знаю, как Ибелин уговорил командора, но как-то уговорил отправить подмогу к Тарбурону. А еще граф и свое войско повел в ночную атаку вместе с моим отрядом. Потому что одни мы, разумеется, мало что смогли бы сделать против целой сарацинской армии. Да и Монфору именно Ибелин заронил мысль, что необходимо атаковать Халеда. Поначалу Монфор хотел ограничиться лишь строительством укрепления на перевале. Он собирался оставить Тарбурон на съедение Халеду. И только уже увидев войско графа Яффы в бою и, по-видимому, сильно опасаясь, что все лавры победителя вот-вот достанутся Ибелину, Монфор ударил с первыми лучами солнца.
— Понятно. Не даром об этом Ибелине ходит слава ловкого политика, отличного переговорщика и мастера компромиссов, — проговорил Рене.
Они проехали мимо развалин водяной мельницы, потом мимо могилы немецкого посла и выехали к сарацинскому осадному лагерю, разбитому на месте руин постоялого двора. Теперь все сарацинские палатки, в которых сидели обезоруженные выжившие бойцы из отряда шейха Сахима, окружала плотным кольцом пехота Монфора. Дальше, за палисадом, на другой стороне ручья начиналось поле боя, на котором трудились похоронные команды, составленные из тех же сарацин, которыми руководили и заодно охраняли от побега легкие кавалеристы-туркополы тоже из войска Монфора. Свой лагерь барон разбил чуть выше по течению ручья, там, где у подножия горного склона начинался кедровый лес. Войско Ибелина занималось пленными, взятыми в лагере шейха Халеда возле водопоя.