[11] выглядывала голубая футболка с глубоким круглым вырезом. На столе ничего не стояло — ни тарелки, ни чашки. Но Ричер видел, что девушка сидит здесь не меньше десяти или пятнадцати минут. Нельзя обрести такую неподвижность за более короткий срок.
Ричер шагнул к дальнему концу стойки, и к нему подошла официантка. Ричер слегка наклонил голову в универсальном жесте «я хочу поговорить с вами наедине». Официантка придвинулась к нему, словно они были заговорщиками.
— Эта девушка уже сделала заказ? — спросил Ричер.
— У нее нет денег, — прошептала в ответ официантка.
— Спросите, чего она хочет. Я заплачу за нее.
Он прошел в соседнюю кабинку и сел так, чтобы иметь возможность наблюдать за девушкой, не привлекая к себе внимания. Официантка подошла к ней, и на лице девушки появилось недоумение, затем сомнение и отказ. Официантка вошла в кабинку Ричера и прошептала:
— Она говорит, что не может принять ваше предложение.
— Вернитесь к ней и скажите, что это ее ни к чему не обяжет. И что я не пытаюсь за ней ухаживать. Даже не собираюсь разговаривать. Просто мне доводилось испытывать голод и оставаться на мели.
Официантка вернулась к девушке. На этот раз та согласилась и указала на пару строчек в меню. Ричер не сомневался, что она выбрала самое дешевое. Официантка ушла передать заказ на кухню, а девушка слегка повернулась на своем стуле и склонила голову в вежливой благодарности. Она сохраняла достоинство, но в уголках ее смягчившегося рта появился легкий намек на будущую улыбку. Потом она отвернулась и снова застыла.
Официантка подошла к Ричеру, и он заказал кофе.
— За нее девять с половиной долларов. А с вас — полтора.
Ричер отделил от пачки банкноту в десять долларов, добавил еще три по одному и положил на стол перед официанткой. Она поблагодарила его за чаевые и спросила:
— А когда вы были на мели и испытывали голод?
— Никогда, — ответил Ричер. — Всю свою жизнь я получал в армии трехразовое питание, а после у меня в кармане всегда водились деньги.
— Значит, вы придумали это, чтобы она чувствовала себя лучше?
— Иногда люди нуждаются в том, чтобы их убедили.
— Вы хороший человек, — сказала официантка.
— Далеко не все с вами согласятся.
— Некоторые согласны.
— В самом деле?
— Я кое-что слышала.
— И что же?
Но девушка лишь улыбнулась и отошла.
Ричер издалека наблюдал, как юная латиноамериканка ест горячий сэндвич с тунцом и пьет молочно-шоколадный коктейль. Хороший выбор с точки зрения питательной ценности. Она правильно использовала его деньги. Белки, жиры, углеводы и немного сахара. Если она станет есть это каждый день, то к тридцати годам будет весить двести фунтов, но когда ты в дороге, это разумный выбор. Закончив, девушка вытерла губы салфеткой, отодвинула тарелку и стакан в сторону и застыла в прежней позе. Часы в голове Ричера показали полночь, часы на стене сделали это с минутным опозданием. Старик в вязаной шапочке с трудом сполз с высокого стула и тяжелой походкой вышел в темноту. Продавец тракторов сложил свой каталог и заказал еще одну чашку кофе.
Девушка-латиноамериканка оставалась на прежнем месте. Ричер множество раз видел людей в подобных ситуациях, сидящих в кафе и ресторанах рядом с автобусными и железнодорожными вокзалами. Она старалась как можно дольше оставаться в тепле и беречь энергию. Девушка сохраняла стойкость. Глядя на ее профиль, Ричер пришел к выводу, что она гораздо ближе к идеалу Зенона, чем он сам. «Безоговорочное приятие судьбы». Девушка казалась бесконечно терпеливой и спокойной.
Продавец тракторов допил последнюю чашку кофе, собрал свои вещи и ушел. Официантка уселась в углу и начала читать книгу в мягком переплете. Ричер обхватил чашку ладонью, чтобы кофе не остывал.
Латиноамериканка продолжала сидеть на своем месте.
Затем она пошевелилась. Развернулась на виниловом сиденье и встала одним изящным плавным движением. Она была совсем маленькой, не больше пяти футов, и весила около девяноста фунтов. Теперь стало видно, что на ней джинсы и дешевые туфли. Она немного постояла, глядя на дверь, потом повернулась к кабинке, где сидел Ричер. Очевидно, приняла решение, сделала несколько шагов и остановилась в ярде от него.
— Вы можете со мной поговорить, если у вас есть желание.
Ричер покачал головой.
— Я сказал то, что думал.
— Благодарю вас за обед.
Голос вполне подходил к ее фигуре — был тихим и нежным. Ричер уловил легкий акцент, но, скорее всего, английский был ее родным языком. Он не сомневался, что она родом из Южной Калифорнии. «Падрес» были командой ее города.
— Вы не против завтрака?
Она немного помедлила, сражаясь с собой, но гордость взяла верх, и девушка отрицательно покачала головой.
— А как насчет ланча? Или завтрашнего обеда?
Она опять покачала головой.
— В мотеле у вас все в порядке?
— В том-то и дело. Я заплатила за три ночи. На это ушли все мои деньги.
— Вы должны что-то есть.
Девушка ничего не ответила.
«Десять долларов на один прием еды, тридцать долларов в день, девяносто за три дня, плюс еще десять на непредвиденные расходы или телефонные звонки — получается сотня».
Ричер отделил пять новеньких двадцаток из пачки, полученной в банкомате, и разложил веером на столе.
— Я не возьму ваши деньги, потому что не смогу их вам вернуть.
— Ну так вернете в будущем.
Девушка не ответила.
— Вы знаете, что значит вернуть в будущем?
— Нет.
— Это значит, что через несколько лет вы увидите в кафе человека, которому не повезло, и поможете ему.
Девушка кивнула.
— Это я могу сделать, — сказала она.
— Тогда возьмите деньги.
Она подошла ближе и взяла банкноты.
— Спасибо.
— Не нужно меня благодарить. Благодарите того, кто когда-то помог мне. И того, кто еще раньше помог ему. И так далее.
— Вы когда-нибудь бывали в Диспейре?
— Четыре раза за последние два дня.
— Вы кого-нибудь там видели?
— Я видел много людей. Это город приличных размеров.
Она подошла еще ближе, и ее стройные бедра коснулись края его стола. Девушка подняла дешевую виниловую сумочку, поставила на стол перед собой и открыла замочек. Она слегка наклонила голову, и волосы упали вперед. У нее были маленькие руки, она не носила колец и не пользовалась лаком для ногтей. Порывшись в сумочке, девушка вытащила конверт, твердый и почти квадратный, достала из него фотографию, осторожно зажала ее между большим и указательным пальцами, положила маленький кулачок на стол и повернула снимок так, чтобы Ричер мог его разглядеть под удобным углом.
— Вы видели этого человека? — спросила она.
Перед ним лежала стандартная цветная фотография шесть на четыре. Блестящая бумага без рамки. Ричер предположил, что снимок сделан на пленке «Фуджи». В прошлом, когда это имело существенное значение с точки зрения улик, он научился распознавать пленку по ее цветовым особенностям. На этом снимке доминировал зеленый, что являлось характерной чертой «Фуджи». «Кодак» производил пленки с сильным красным цветом и другими более мягкими оттенками. Камера была вполне приличной, с хорошим объективом. Детали получились достаточно четкими. Однако снимок был слегка не в фокусе. Выбор диафрагмы далек от идеала. Глубина поля средняя. Однообъективная зеркальная камера, купленная с рук или одолженная у знакомых. Теперь не продают в розницу старые пленочные фотоаппараты. Все перешли на цифровые технологии. Снимок, который девушка держала в руке, был сделан недавно, но выглядел как старый. Среднего качества фотография, снятая на пленку «Фуджи» любителем при помощи зеркалки.
Ричер взял снимок у девушки. Яркая зелень на заднем плане — трава, а на ближнем — футболка. Дешевая футболка на худощавом парне лет девятнадцати или двадцати. Камера смотрела на него снизу вверх, словно ее держал человек маленького роста. Парень позировал и чувствовал себя неловко. В его взгляде не было непринужденности. Может быть, фотограф слишком долго возился с камерой, и модели надоело стоять в одной позе. Улыбка была искренней, но какой-то застывшей. На загорелом лице выделялись белые зубы. Он показался Ричеру юным, симпатичным и дружелюбным, из тех людей, с какими приятно иметь дело. И совершенно безобидным.
И он не был таким уж худым.
Скорее стройным и жилистым.
Не высокий и не низкий. Среднего роста.
На вид — пять футов восемь дюймов.
Вес — сто сорок фунтов.
Латиноамериканец, но в нем в равной мере смешались черты майя, ацтека и испанца. Много индейской крови, тут Ричер не сомневался. Блестящие растрепанные черные волосы, не слишком длинные и не слишком короткие. От полутора до двух дюймов, кончики слегка завиваются. Выступающие скулы.
Небрежно одет.
И небрит.
Подбородок и верхняя губа покрыты темной щетиной. На шее и щеках щетины значительно меньше. Молодой.
Совсем еще мальчишка.
— Вы его видели? — спросила девушка.
— Как вас зовут? — спросил Ричер.
— Меня?
— Да.
— Мария.
— А как его зовут?
— Рафаэль Рамирес.
— Сколько ему лет?
— Двадцать.
— Он ваш возлюбленный?
— Да.
— Снято в парке Сан-Диего?
— Да.
— Камерой вашего отца?
— Дяди, — ответила девушка. — А откуда вы знаете?
Ричер не ответил. Он еще раз посмотрел на Рафаэля Рамиреса. Возлюбленного Марии. Двадцати лет. Пять футов восемь дюймов, сто сорок фунтов. Телосложение. Волосы, скулы, щетина.
— Вы его видели? — спросила девушка.
Ричер покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Я его не видел.
Глава34
Девушка вышла из кафе, и Ричер посмотрел ей вслед. Он подумал, что предложение проводить ее до мотеля может быть неправильно понято, как если бы он хотел получить за свою сотню долларов нечто более конкретное, чем приятное ощущение от доброго дела. К тому же здесь ей ничего не грозило. Хоуп казался вполне безопасным местом. Едва ли злодеи рыщут по улицам города — по той простой причине, что на улицах никого нет. Ночная пора в тихом приличном городе посреди пустыни. Поэтому Ричер позволил ей уйти, оторвал студентку колледжа от чтения книги и попросил принести еще кофе.