«Завтра после работы заеду к дяде Славе и возьму побольше этих не-забудь-к-херам-собачьим-как-твое-имя».
Максим даже и не удивился бы, если бы они так и назывались. В свободной продаже их не было, а дядя Слава давал безликие блестящие упаковки без каких-либо разглагольствований по поводу названия этого чудо-средства.
Бабурин полистал книгу. Нет, прочитанное, конечно, не улетучилось бесследно; кое-какие мысли в мозгу всплывали. Максим взглянул на подпись Эллы на книге. Красивый каллиграфический почерк. Так и должно быть. В человеке, как сказал классик, все должно быть прекрасно. Даже в разбросанных по квартире Эллы вещах Максиму виделось какое-то изящество. Провел рукой по надписи. На секунду ему показалось, что место под росчерком Эллы было холоднее, чем остальная книга. Показалось. Насмотрелся «Битвы экстрасенсов». Макс улыбнулся и отложил книгу.
Дверной звонок пискнул три раза. Макс подошел и открыл дверь. Анжела натянуто улыбнулась.
«Она не хотела сюда идти», – подумал Максим.
– Я не хотела идти домой, – подтвердила его опасения Анжела. Она не спешила заходить. Просто прислонилась к дверному косяку плечом и устало посмотрела на мужа. – К родителям хотелось идти еще меньше.
– Ну, раз уж ты пришла, может, войдешь? – Максим попытался пошутить.
Анжела вошла. Макс закрыл дверь и принял у нее плащ.
– Я ужин приготовил.
– Спасибо, Максик. – Анжела надела тапочки и пошла в гостиную.
– Я что-то не понял, мы есть будем?
– Нет, Максик. Я не хочу. Иди, ужинай без меня. – Она села на диван, подобрав под себя ноги.
Макс сел рядом и рефлекторно взял книгу в руки.
– Вера умерла.
Книга выпала из рук.
– Как?
– Ее убило током, через полчаса после того, как ты вышел из курилки.
Максим посмотрел на Анжелу. Женщина ждала чего-то от него.
– О чем ты с ней говорил?
«О чем? О чем… А действительно, о чем?» Макс ничего не помнил. Он вошел в курилку и… следующее, что Макс помнил, – он входит в подъезд.
– Максим? О чем ты говорил с Верой Михайловной?
– Спросил у нее, с чего она взяла, что я был у Эллы, – произнес Максим.
– Да об этом весь магазин говорит! Она просто мне рассказала, что услышала сама! – Анжела уже кричала.
– Даже если так. Почему ты спрашиваешь у меня, о чем я с ней разговаривал? Ты что думаешь, что я ее убил, что ли?
Анжела отвернулась к окну.
– Нет, конечно. Просто… Навалилось как-то на нас…
Максим обнял жену. Она повернулась к нему.
– Мы справимся, – прошептал Макс.
– Мы справимся, – ответила Анжела.
В час ночи Максим проснулся. Аккуратно, чтобы не разбудить, вынул свою руку из-под головы Анжелы. Прошел в зал. Книга лежала на полу. Он взял ее и пошел на кухню.
Книга была закрыта, только когда зазвенел будильник.
Макс вбежал в открытые ворота электроцеха и направился к раздевалке. Он опоздал.
– Бабурин! – услышал Максим голос начальника цеха.
Парень подошел к кабинету и заглянул в открытую дверь. Авдонин всегда ее открывал – хотел быть в курсе, кто и когда заходит в цех. Макс вошел. Петр Сергеевич сидел за столом напротив входа. Слева от него стоял инженер Гордей Кроткий – непосредственный начальник электриков. Столь удачное сочетание имени и фамилии скорее подходило для персонажа какой-нибудь пародийной комедии. Но, по мнению Макса, тайна происхождения имени инженера была куда как прозаичней. Папа Гордея, получив в наследство звучную фамилию, наверняка был центром внимания. Вот и решил юморист, чтобы, не дай бог, задиры не пропустили его сынулю, дать ему не менее звучное имя. Чтоб наверняка.
Макс подошел к столу начальника цеха.
– Тут такое дело, Максим Станиславович. – Петр Сергеевич всех в цехе называл по имени-отчеству, даже восемнадцатилетнего лоботряса Серегу Жилина. – Гордей Филиппович, ты ему не звонил вчера? – обратился он к Кроткому.
– Да совсем зашился, некогда мне вчера было.
– Эх, не того мы… В общем, так. Сократили тебя, Максим Станиславович.
Макс не знал, чего они от него ожидали, но челюсти у них отвисли, когда он молча развернулся и вышел из кабинета.
Бабурин собирал вещи в пакеты, найденные тут же, в раздевалке. Гордей Кроткий стоял в проеме двери, скрестив руки на груди.
– Что смотришь? Чтоб лишнего не прихватил? – Макс считал, что в его сокращении есть вина Гордея Филипповича. Небольшая, но есть.
– А ты думал, что я напишу на сокращение Ивана Михайловича или Сережку? – спросил Кроткий, будто прочитав мысли Максима.
– Да ты бы и Михалыча уволил! В следующее сокращение кого ты выберешь: Михалыча или Сережку? Можешь не отвечать. Михалыч свое отслужил, а Серега молод, полон сил. Так?
– Так. – Гордей улыбнулся.
– Да ни хера не так! Ты уволишь Михалыча, потому что ты гребаный жополиз. А у Сережки как раз есть папа, которого ты очень ценишь. Только вот он тебя не хочет замечать. Кто он? Зам генерального. А ты уволь его бездельника-сына, и он сразу обратит на тебя свое драгоценное внимание.
– А ты чего от меня ждал?! Два дня тебя на работе нет! Этот, как ты говоришь, бездельник хотя бы на работу выходит.
– Я у тебя отпрашивался, – сквозь зубы проговорил Максим.
– Нам такие не нужны. Отгулы у него! Да я в отпуск два года не ходил!
– Да ты на работе как в отпуске. Ты хотя бы для вида робу свою джинсовую надень. Чтоб хоть видимость создать, что ты работаешь.
– Я – инженер, – с вызовом произнес Гордей.
– Закон Кирхгофа хоть помнишь, инженер? – Макс взял пакеты и прошел мимо Гордея Филипповича.
Из кабинета вышел Петр Сергеевич и подошел к Гордею.
– Ну что, Кроткий, помнишь закон Кирхгофа?
– Ну…
– Ладно, проверим. – Петр Сергеевич посмотрел вслед Максиму. – Нехорошо получилось.
Завершив все канцелярские дела, Макс вышел на площадь у административного корпуса. На часах над проходной было 14.23. Автобусы забирали рабочих в 17.30. Ждать столько времени не хотелось. Полчаса пешком до рабочего поселка – а там на маршрутке до Салимова минут сорок. Так вернее будет.
До поселка Макс дошел за двадцать минут. Людей на остановке не было. Маршрутка только уехала. Желтые «Газели» были единственным сообщением с городом, поэтому ходили они часто. Максим сел на серую скамейку. И вот тут он увидел этот журнал. Что это журнал, он понял потом. Сначала подумал, что это книга, большая, как Толковый словарь, но потом взял в руки и прочитал на обложке: «Работа и зарплата в Москве».
Он пролистал журнал-книгу. Сотни, тысячи вакансий. Книга как нельзя кстати. Пусть в Москве, пусть полторы тысячи километров от дома. Зарплаты радовали глаз. Для человека, получавшего четыре тысячи рублей, цифры, написанные под каждой вакансией, были обещанием лучшей жизни. К сожалению, этот же человек настолько привыкает к маленькой зарплате, что не хочет ничего менять в жизни. Мол, и у нас скоро будет как в Москве. По этой причине журнал и оказался на остановке. Люди смотрят, удивляются и кладут его на место.
Подошла маршрутка. Максим встал и пошел к открывшейся двери. Журнал положил в один из пакетов. Он не собирался ждать до тех пор, когда столичное благополучие постучится к нему в дверь. Решил не спеша просмотреть журнал дома и выбрать работу по вкусу. Но это оказалось не так-то просто.
Максим потер глаза, уши. Почти два часа у телефона – обзванивал потенциальных работодателей. По телефону никто ни о чем говорить не хотел. Приезжайте на собеседование… Какое, к херам, собеседование? А где я жить буду?! Максим видел несколько передач о бомжах, живущих на вокзалах столицы. В большинстве они все (эти бомжи) приехали на заработки. Кто потерял документы, а кто и совесть. Было как-то боязно ехать наобум. Но надо. Если честно, Максу уже надоело сидеть на шее у жены. Зарплата управляющей магазином резко контрастировала с почти минимальным окладом электрика. Надо искать работу. Хорошую работу.
Максим снова склонился над журналом. Страницы пестрели цветными объявлениями.
«Фирме требуются рабочие строительных специальностей». Очень расплывчато. «Зарплата от 20 000 до 45 000 рублей». Тоже не совсем ясно, из-за чего такой скачок в двадцать тысяч. Скорее всего, оплата сдельная. Но даже… Но даже если ему будут платить по минимуму, то есть 20 000 рублей, то… Путем нехитрого подсчета Макс прикинул, что в Салимове ему придется пять месяцев работать, чтобы получить минимальную московскую зарплату. Макс еще раз взглянул на многообещающее объявление и вздохнул. К сожалению, эти зарплаты пока оставались только цифрами на бумаге…
Петр Сергеевич положил трубку и посмотрел в окно. В круглой беседке напротив ворот сидели две лаборантки, Юля и Света, а в центре, размахивая руками, что-то рассказывал Гордей. Юморист.
Петр встал и вышел из кабинета.
Девушки замолчали, когда Авдонин подошел к беседке. Гордей, увидев Петра Сергеевича, выпрямился, встал по стойке «смирно».
– Расслабься. – Авдонин достал сигарету и закурил. Все это время подчиненные молчали. Петр сел рядом с девушками.
– На втором блоке, – начал он, – в десятой теплице форточки не открываются.
Юля и Света встали и пошли в цех. Гордей присел на их место.
– Концевики надо проверить, – деловито произнес он. – А может, и вовсе банальный случай – кто-то в щитовой автомат выключил.
Петр Сергеевич повернулся к нему, прищурился от едкого табачного дыма и произнес:
– Так пойди и разреши эту банальность. – И встал.
– Не понял, – как-то по-детски протянул Гордей.
Авдонин едва сдерживал раздражение.
– Гордей Филиппович, а что тут непонятно? Либо ты работаешь, либо увольняешься по собственному желанию. Уловил суть?
– Но, Петр Сергеич, я же инженер…
– А я начальник цеха, мать твою! – закричал Петр Сергеевич, что, надо признать, было редким явлением.
Немного успокоившись, подошел вплотную к Гордею и сказал: