— Знаешь, Зверь, тебя проводят в кабинет, а я туда сейчас поднимусь. У меня появилось неотложное дело.
И с этими словами он пошёл прочь, а я последовал за здоровым лысым детиной в кабинет, где сразу направился к бару и достал бутылку виски и два бокала.
Буквально через пять минут в кабинет вошёл Грифон и нервно прошёл к своему столу. Он молча принял бокал из моих рук и, осушив его до дна, со стуком опустил на стол. Нервничает?
— Послушай, Зверь, я знаю, что если ты появился здесь, то это не сулит ничего хорошего ни мне, ни моему дому. Я бы не хотел, чтобы от него остались одни камни после вашей с братом встречи. Так что не тяни, говори, зачем пришёл.
— Я уже сказал, я пришёл поздравить тебя лично и поговорить с моим братом. И я не с пустыми руками. У меня для него подарок. Так что возможно очень скоро он откажется от твоего гостеприимства.
Вытащил из кейса папку с документами и положил на стол. Он тут же взял её, и, не открывая, посмотрел на меня разноцветными глазами:
— А подарок ты, судя по всему, передаёшь через меня?
Ухмыльнулся:
— Мы с ним в последний раз не совсем хорошо расстались…Так что пусть он полежит пока у тебя. Послушай, Рома, — я наклонился к нему, положив руки на стол, — вчера сюда пришла моя жена…
Он медленно улыбнулся, так как ждал этого вопроса, и откинулся на спинку кресла:
— Ты ошибаешься, Макс, София Воронова никогда не появлялась в моем доме, сколько себя помню.
Схватил его за воротник и встряхнул, испытывая неуёмное желание врезать по ехидной морде:
— Не зли меня, Грифон. Ты отлично понял, о ком я спрашиваю. Отвечай, Дарина здесь или нет?
Он вздохнул и выразительно посмотрел на мои руки, всем своим видом давая понять, что и слова не скажет, пока не отпущу. Сучий потрох! Что в нём всегда восхищало — это бесстрашие. Оттолкнул его назад и убрал руки.
Роман налил себе ещё виски и отошёл к окну:
— Вчера под вечер она действительно появилась здесь, Макс. Я привез её. Она позвонила мне из приграничной полосы.
Я уже знал это, но услышать подтверждение было невероятным облегчением.
— И как она? В каком состоянии?
Он выразительно посмотрел на меня:
— Если ты о физическом состоянии, то она цела и невредима. Ей повезло добраться сюда до темноты, Зверь. Точнее, повезло, что кто-то раздобыл для неё мой номер. Некий ловкий ублюдок… Иначе…
Иначе…она могла нарваться и на моих недругов, и мы оба об этом прекрасно знали. Теперь я персона нон-грата и многие хотят отстрелить мне башку.
***
Теперь я уже знала, что в нашем семейном мирке происходят страшные вещи. Брат все мне рассказал. У нас еще не было времени поговорить об Софии, о той новости, что он сообщил мне…о том, что подтвердил женитьбу моего бывшего мужа на ней. Точнее, у меня сейчас не было сил воспринять эту новость.
Брат приехал сюда вместе с Лексой и своим сыном…Поиски Карины велись именно отсюда, и он с ума сходил пока ничего не было известно. Не знаю…помогал ли теперь ему в поисках Макс. Наверное он занят своей женой. Ничего я это переживу. Пусть только отдаст мне моих детей!
Я хотела бы забыть Максима, чтобы время вылечило и меня, только я, скорее, умру, чем смогу забыть того, кто меня убил морально. В этот раз окончательно и бесповоротно…Я знаю, насколько можно они скрывали, что я здесь, опасаясь, что мой бывший муж узнает и явится сюда.
Опасались? Меня одолевал истерический смех, когда я понимала, что это в любом случае будет. Он придет за мной. Быстрее, чем все ожидают. Так и случилось. Я почувствовала его всем существом. Нюхом, кожей, каждой клеточкой своего тела, которая остро реагировала на его присутствие дикой зависимостью. Я заперлась в комнате, так и не решаясь выйти, меня трясло как в лихорадке. А потом все же вышла, крадучись, оглядываясь по сторонам, я прошла темным коридором к кабинету и услышала голоса. Его голос! Внутри все омертвело, когда до меня дошел смысл сказанного им… Он говорил о своем браке с Софией. Говорил о своей жене. Мне захотелось заткнуть уши руками и заорать. Это уже не боль — это, наверное, агония расстрелянного в упор животного. Слышать, как он говорит с кем-то о ней. Так обыденно, так …так по-настоящему. Это все равно, что гореть живьем, и я горела. Потом голос брата, упреки, ярость, ненависть. Столько ненависти во всех. Это невыносимо. Это больше, чем можно вытерпеть.
Закрыла уши руками и бросилась к себе, заперлась на ключ, забилась на диван и, прикрывая лицо руками, просто дрожала от холода, ледяного холода, сковавшего всю меня. Нет, он даже не пришел за мной. Он привез что-то Андрею. А потом …потом его волновал брат Софии, и она сама. Он так и крикнул «Меня сейчас волнует только одно — ЭТО МОЯ ЖЕНА!»
Какая я самоуверенная и жалкая. Никогда не любил…никогда. Так легко променял. Потом пришла Фаина, она долго гладила меня по голове, баюкала как ребенка, что-то говорила мне, а я просто замерла в ее объятиях и тихо приходила в себя. Отогреваясь очень медленно, заставляя сердце перестать биться совсем. Пусть заткнется, проклятое, пусть разорвется или превратится в камень. Фаина долго просидела молча, а потом вдруг обхватила моё лицо руками и заставила посмотреть ей в глаза:
— Ты меня не слышишь. Совсем. Посмотри на меня, милая.
Я встретилась с ней взглядом и увидела, как она болезненно поморщилась, впитывая мою боль.
— Мы уезжаем. Мы можем вернуться домой. Максим достал необходимые бумаги для твоего брата. Слышишь? Все что он делал — это ради нас всех. Ради тебя, ради Андрея.
Я, казалось, не слышала ее, а только смотрела, не моргая.
— Женился… тоже ради меня?
Едва слышно прошелестела, понимая, что у меня нет сил даже говорить.
— Детей отнял ради меня? Спал с ней ради меня? Уничтожал меня тоже ради меня? Дениса, мальчика, который помог мне сбежать, растерзал тоже ради меня?
Я вскочила с дивана и посмотрела на Фэй, у меня началась истерика:
— Ради меня? Ради семьи?
Фаина кивнула и тяжело выдохнула.
— Возможно… возможно, все так. Только мне все равно, понимаешь? Мне теперь все равно! Нет нечего здесь! Он чудовище, Фая! Только сейчас я поняла, какое он чудовище!
Я ударила себя кулаком по груди:
— Здесь все умерло, закаменело, покрылось льдом! Я больше не могу так! Не могу…Боже, я пустая, мертвая. Он меня убил, понимаешь? Меня нет! Я чувствую себя мертвой! Это уже не агония — это смерть.
Она молчала, давая мне высказаться, а потом подскочила ко мне и крепко прижала к себе, все так же молча.
— Он…полюбил ее. Свою жену. Он только о рей и говорил он… А я лишь жалкая дура. Вот за почему он меня все время терзал и ненавидел. Потому что это была не любовь!
Я прижалась к Фаине и наконец-то смогла зарыдать, громко, так громко, что мои крики и вой разносились по всему зданию. Фая опустилась со мной на пол и гладила меня по голове.
— Плачь, милая, плачь, станет легче. Плачь. Отпусти боль и обиду, если сможешь… если получится.
Только и она, и я знали, что не получится.
— София…ее больше нет. Это о тебе он говорил, не о ней, — шептала она.
— О ней! Она его жена, а не я! — закричала я, впиваясь в свои волосы. — Я слышала его голос. Слышала, что он говорил ей. Все слышала, Фаина!
— Ты не знаешь то, что уже знают все — София мертва. И…ты можешь догадаться кто отправил ее на тот свет.
— Мне все равно, — сотрясаясь от рыданий, прошептала я, — это теперь не имеет никакого значения. От него воняет всеми ими! Всеми его шлюхами, женщинами, кровью, грязью. Не хочу…не хочу больше! Не могу! Сил нет, Фаина! Нет больше сил терпеть его любовь! Я смертельно устала. Я хочу вернуть детей и забыть его! Забыть хочу!
В библиотеку ворвался брат вместе с Лексой и когда я их увидела, внутри опять все перевернулось. Такую жалкую видят меня снова. Такую ничтожную. Я выскочила оттуда. Услышала голос Фаины:
— Не ходи за ней, Андрей. Пусть побудет одна. Не ходи.
Глава 13. Дарина
В нашем доме пахло так хорошо, пахло спокойствием. Воспоминания немного успокаивали, как и присутствие брата и Фаины, которая не отходила от меня весь вечер. Но я с ума сходила от мыслей о своих детях. Как они там? Кто присматривает за ними? Кто читает моим малышам на ночь сказки и поёт колыбельные?
Брат обещал, что как только закончится это безумие, он сделает все, чтобы вернуть мне детей, но это означало его личную войну с моим бывшим мужем… бывшим… дыхание перехватило и стало невыносимо больно. Выдохнула медленно, давая себе перенести приступ внезапной агонии, закрыв глаза.
Я не хотела войны между ними, я надеялась, что потом смогу сама вернуть моих малышей. Потом…чуть позже, когда буду готова бороться за них с Максом…когда стану немного сильнее. Сейчас я сломана, и эти осколки меня ещё слишком болят, чтобы вступать в бой с тем, с кем мои шансы на победу почти равны нулю.
Сейчас я смотрела в ноутбук брата, проверяя фамилии. Созвонилась с нашими людьми на паспортном контроле. Через час я буду знать, пересекли ли эти семьи границу, или их тормознули и вернули обратно. Проблемы еще не окончились. Многих работников и верных Андрею людей тормозили и трясли спецслужбы.
Закрыла страницы со списками и зашла в свою электронную почту. Артем наконец-то восстановил все пароли и доступ, которого я лишилась.
Открыла последнее письмо от няни Савы, оно пришло месяц назад. Тогда я уже не успела его прочесть, в тот момент меня везли якобы в аэропорт, по приказу моего мужа.
Она прислала фотографии. Я рассматривала снимки, чувствуя, как саднит в горле, как снова начинаю задыхаться от тоски по ним. Особенно по малышу. Вот он с нянечкой, а вот обнимает Таю за ноги и играет в мяч. Я просмотрела каждое фото по нескольку минут, наслаждаясь их личиками. Дошла до последних фотографий и снова задохнулась. Няня случайно или намеренно выслала фото Максима со мной. Не новые… я их помнила — сняты на ее сотовый, когда мы все вместе были в Париже. Я несколько секунд смотрела на тех нас…таких далёких и счастливых, улыбающихся друг другу, с переплетёнными пальцами рук, со взглядами, полными любви…