— Я согласен с каждым твоим словом. Но я не мог не попытаться… Услышать… Именно услышать и принять правду… И, если быть искренним, очень рад, что ты нашла в себе силы прийти к этому. Я всегда поддержу тебя, приму любое решение, потому что в этой жизни осталось очень мало вещей, которые я ценю. И одной из них является твоя улыбка.
Брат ушел, а я уронила голову на подушку и закрыла глаза. Нет слез. Ни одной слезинки, глаза сухие и болезненные. Я достаточно плакала, в океанах моих слез можно утопить вселенную. Я больше не пролью ни одной по нему. Ни одной слезинки. Единственные мужчины достойные, моих слез — это мой сын, мой отец и мой брат. Если завтра Максим все еще будет оставаться здесь, я уеду сама или с Фаиной. Пока что это самое действенное лекарство. Не видеть. Потом я научусь справляться и с этим искушением. Сейчас я буду думать лишь о том, как вернуть детей.
Глава 14. Макс
С трудом удалось приоткрыть тяжелые веки. И тут же зажмурился — яркий свет не только ослеплял, но и причинял практически физические страдания… Сделал вздох, мысленно подготовившись к новой порции адской боли… которой не последовало. Дышать было легко. Настолько свободно, что я даже засомневался в том, что в меня стреляли в действительности. А, может, это и правда был мой очередной пьяный бред сознания после встречи с прошлым? И была ли вообще эта самая встреча? Или мне всё это привиделось, и сейчас я дома, лежу в обнимку с преданной мне бутылкой? Только стены и обстановка вокруг наводили на мысль, что я всё же заграницей в логове Романа. И, судя по тому, что меня не растерзали как предателя я все еще у него в гостях.
Мгновением позже мерзко заскрипела дверь, в комнату зашли Андрей и его преданный пес.
— Сам… — прокашлялся, так как говорить пока было трудно. — Сам благородный Андрей Воронов, Граф, собственной персоной пришёл проверить, как подыхает его брат-предатель?
Андрей скривился, остановившись возле постели:
— Не паясничай, Зверь. Если ты в состоянии шутить, значит, не собираешься подыхать.
Роман развернул стул спинкой от себя и сел на него, подперев подбородок и сложив руки.
— Вы продолжайте, продолжайте, — махнул он рукой, — я вам не помешаю. Всегда интересовался психологией родственных отношений.
Отвернулся к окну. День… Разговаривать не хотелось. Вернее, той единственной, с кем я хотел бы поговорить, здесь не было. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Воздух накалился до такой степени, что становилось трудно дышать. Хотя, это могло быть связано и с ранением. Мы с Радичем практически дошли до «роскошного» здания, гордо именуемого местной гостиницей, когда я почувствовал резкую боль в груди. А потом ещё дважды. Последнее, что видел, был ошарашенный взгляд Стефана, подхватившего меня под руки. И кто говорил, что перед глазами в момент смерти калейдоскопом пробегает вся жизнь? Нагло врут. Ничего подобного не происходит. В голове проносится одна-единственная мысль. У каждого она своя. Моя была о том, что я успел сделать то, что должен был.
Голос Андрея раздался неожиданно близко.
— Мы не смогли найти снайпера.
Пожал плечами, я знал, чей заказ выполняли. Волков, сука, не простил бы так просто убийства своей сестры. Но ему не повезло, меня основательно подлатали, а это означает, что жить ему осталось считанные дни.
Повернулся к Андрею, отмечая и напряжённые скулы, и цепкий взгляд, внимательно исследующий меня.
— Это ведь она? Она подходила ко мне да, Андрей? — тот замолчал, не отрывая взгляда, и едва заметно покачал головой.
— Думаю, что ответ тебе не нужен. У тебя самый преданный ангел-хранитель за всю историю этого мира.
Дыхание перехватило от услышанных слов. Дарина… И снова вернулась острая боль в районе сердца, кромсая его на мелкие кусочки, каждый из которых исступлённо агонизировал, сбивая дыхание и заставляя вскипать кровь. Я до боли хотел ее увидеть. Сейчас. Немедленно. Просто увидеть.
Закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и вдруг ясно понял, что её здесь нет. Дарины не было в доме. Я в этом уверен. Неужели она успела уехать?
— Мой ангел-хранитель… Самый преданный…Увидеть меня почти дохлого она смогла, нашла в себе силы, а остаться не захотела. Где она?
Краем глаза заметил, как напрягся Роман, резко выпрямившись на стуле. Стало понятно, почему он упорно продолжал сидеть в комнате.
Андрей спокойно посмотрел мне в глаза и твёрдо отчеканил:
— В этот раз за «победу» ты заплатил слишком высокую цену…
Проклятье! Эту тему обсуждать с Графом я точно не хотел. Поэтому принял скучающий вид и повернулся в его сторону.
— За какую победу, Андрей? О чём ты?
— Макс, я знаю ВСЕ! О твоем "сотрудничестве" с Волковым, о браке и разводе с моей сестрой. Я знаю, что сейчас я должен благодарить тебя и признать, что ты своего рода мой спаситель. Но только слова застревают у меня в горле. Потому что сейчас ты больше потерял, чем достиг.
— Твой спаситель???!!! — я засмеялся. — Твою мать, Воронов!!! Сколько пафоса!!! Ну давай тогда всё-таки выдашь мне грамоту за спасение семейства…Буду хранить её на полочке..
Я резко сел на кровати:
— Андрей, всё это сделано не ради твоих слов благодарности. Твоих или чужих, без разницы. Не забывай, ты разговариваешь с самым большим эгоистом на свете. Я это сделал только для себя. Для моей семьи. И я понимаю, что это неприятный сюрприз для вас, но вы тоже её неотъемлемая часть, Ваша Графская Светлость!
— Как обычно, дерзишь. Прикрывая свои чувства сарказмом. Может, хватит уже?! Если бы ты не действовал, как всегда, в одиночку, никому не объясняя своих безумных планов, сейчас Дарина не бежала бы от тебя, как от прокаженного. Макс, ты на самом деле потерял ее…
Не совсем понял, что именно услышал в его голосе — сожаление? Или тщательно скрытый триумф?
Я схватил его за затылок и приблизил к себе:
— Чёрта с два я потерял, Андрей. Если Дарине было наплевать на меня — она бы не стала плакать на моей груди, думая что я мертв. Зачем ей это, брат, если только она всё ещё не любит меня? Зачем, ответь? Ведь намного проще ей было бы оставить меня дохнуть, корчась в дикой агонии.
— Я не говорю тебе о ее любви. Моя сестра будет любить тебе всегда, где бы ни находилась, и какие бы удары ты ей не наносил. Только любви стало мало. Наконец-то пришло время, когда она поняла, что жизнь с тобой похожа на чертову пороховую бочку. И жить в ожидании очередной искры больше ей не под силу.
Он схватил меня за запястья и скривился, и… в этот момент меня отдёрнул от него Роман.
— Черта с два, Зверь, вы разнесёте мой дом! — Повернулся к Андрею и сказал. — Твою мать, Воронов! Вы же братья! Что мешает вам просто сесть и поговорить. За бутылкой виски?
Андрей отошёл к шкафу и скрестил руки на груди:
— Ты сам все поймешь, но позже… Ты никогда не изменишься. Ты всегда останешься одиночкой. Не способным довериться. Никому. И останешься наедине со своей правотой.
— Грёбаный ад, Андрей! А что я, по-твоему, должен был сделать? Что? Рассказать все Дарине? Своей жене? Прийти к ней и, деликатно извинившись, заявить: «Любимая, в целях спасения нашей семьи ты должна будешь уехать из дома и не видеться с детьми. Я разваливаю все что создал твой брат и начинаю сотрудничество с его главными врагами — Волковым и Зарецким! И, ах да, я буду вынужден жениться на другой женщине и периодически потрахивать её. Я надеюсь, ты не против, любимая?"
Ты себе так это представляешь, Андрей?
— А закрыть ее, словно пленницу, в тюрьме, рассчитывая, что она будет просто молчаливо ждать объяснений — это, по-твоему, правильно? Она не та восемнадцатилетняя наивная девочка, которую ты полюбил. Она чувствует тебя, она способна анализировать ситуацию и делать выводы. А что сделал ты? — Он ударил кулаком по шкафу, раскрошив дверцу. — Показал, что ее слова и чувства ничего не значат, указал ей на ее место. Она пережила не меньше, чем ты и заслужила, по крайней мере, уважения. И что получила в итоге? Даже проклятые слуги в твоем доме знали больше, чем она, насмехаясь у нее за спиной, считали ничтожеством. О какой вообще любви может идти речь? Хоть один раз в жизни ты способен поставить себя на ее место?
Я вскочил с кровати, зарычав:
— Твою мать, Воронов! Я не собираюсь обсуждать с тобой мою семью. Это только наше с Дариной дело. Но, если ты так хочешь знать, скажу. Уверен, что тебя это обрадует. Слушай и запоминай, Андрей. Вряд ли еще услышишь подобное от Зверя. Я БЫЛ НЕПРАВ. Видимо, мне стоило раскрыть всё с самого начала, тебе и ей. Пусть даже всегда существовала угроза того, что могли все узнать, могли доложить кому надо. И тем самым я бы подверг опасности именно вас. Но, признаюсь, я должен был это сделать.
Я снова опустился на кровать и закрыл голову руками:
— Раз уж не заслужил и крохи доверия от самых близких людей.
Он посмотрел на меня, и между его бровей пролегла складка:
— Макс, каждый из нас по-своему неправ. И я не собираюсь сейчас читать тебе нотации. Прошлого не вернешь. Но что касается Дарины — на этот раз даже то, что ты был в шаге от смерти, не сумело перечеркнуть ту боль, которая съедает ее изнутри. Это ваши отношения. Это ваши чувства. И хоть я, черт возьми, с одной стороны рад, что она наконец-то начала меняться, но с другой понимаю, что она больше никого не сможет полюбить. Только в этот раз все иначе. Если ты не пересилишь себя и не изменишься сам — вы обречены. ОБА.
Стиснул зубы, сдерживая себя от того, чтобы не заорать ему в лицо… Чтобы не напомнить о том, что он говорит не только с провинившимся своим человеком…Не только с мужем своей сестры, но и БРАТОМ. Чёрт возьми, Андрей, я же твой брат! Почему ты не хочешь хотя бы постараться понять меня!!! Не встать на мою сторону — нет. Просто посмотреть с этой стороны на ситуацию…
Тряхнул головой, переключая внимание Графа на другую тему:
— Я так понимаю, все документы о трусливом Волкове и его делишках ты уже получил?