Я подошёл к ней вплотную. Настолько близко, что нас разделяла только одежда. Схватил ее за подбородок, поднимая лицо и, в то же время, не давая возможности отодвинуться от себя. Процедил сквозь зубы:
— Но зачем? Черт возьми, Дарина, зачем ты от меня сбежала?
Она посмотрела мне в глаза и тихо сказала:
— Потому что я больше не хотела тебя видеть, слышать и чувствовать. Потому что ты …ты сломал меня, Максим. Рядом с тобой я не дышу, а задыхаюсь, а я еще нужна моим детям. Потому что у меня было два выхода из твоего дома — или смерть, или побег с Денисом. Я выбрала второе не ради себя, а ради моих детей… и я сделаю все, чтобы они вернулись ко мне
Она говорила сбивчиво, с такой яростью. Нет, даже ненавистью. Шептала, глядя мне в глаза. Требовала и просила. О детях. Не о нас. Сердце в груди заколотилось в бешеном ритме. В висках отчаянно пульсировала одна единственная мысль. Это был конец. Ведь конец? Я отвернулся от неё, наблюдая, как дети резвились в снегу. Но на самом деле я не видел ни их, ни парка вокруг нас.
— Это была моя идея, Дарина, — я зло усмехнулся, — и, как ты знаешь, мои идеи редко заканчиваются хорошо. На кону стояло перемирие с Зарецким. А ты, любимая, как никто другой, знаешь, что он из себя представляет.
Я замолчал. Поднял голову к небу. Такому же пасмурному и серому, как моя душа, от того, что в ней творилось. Я предчувствовал агонию.
— Я мог пойти за Андреем, Дарина. Он просил меня об этом. Граф просил меня выстоять бок о бок с ним. Но я отказался. Отказался, потому что банально испугался, малыш. Не за себя. Я испытал столько всего, что меня собственной смертью не напугать. Я испугался за вас.
Повернулся к ней, чувствуя, как от тоски и нежности при взгляде на Дарину перехватывает горло.
— Я бы не простил себе, если бы с вами что-то случилось, — зажмурился, чтобы не видеть той боли, что отражалась в ее взгляде, — именно так я и сказал Андрею. Но, дьявол, Даша, я и не мог бросить брата одного. Он так же моя семья. Вот только действовать решил другим способом. Пусть не таким благородным, как твой брат. Но действенным… тогда я думал, что единственно правильным. Иллюзия, малыш. Я должен был создать иллюзию раскола своей семьи. Чтобы мне поверили мои же враги. Мне нужна была для этого жена, — прикусил щеку с внутренней стороны, вспоминаю эту тварь, — и женой не могла быть сестра Графа. Понимаешь, Дарина? Не могла. И мне пришлось отослать детей…тебя…Я не мог, малыш, не мог рассказать тебе всего, понимаешь?
— Ты мог, — все так же тихо сказала она, — ты мог, просто не счёл нужным, правильным. Всё, что ты сказал, Максим, — она сглотнула, — все, что ты сказал, ничего не меняет. Верни мне детей, пожалуйста. Это все, чего я хочу на данный момент.
Услышал это тихое "ты мог" и едва не застонал от безысходности. Мог, любимая, мог. Но не стал. Хотел уберечь от всей этой грязи. Боялся, чёрт подери! Был настолько самонадеян, думая, что смогу это сделать безболезненно для нас… Потер пальцами виски, чувствуя, как будто их сдавило тисками:
— Это была моя ошибка, Дарина. Фатальная ошибка. — Вашу ж мать! Как же страшно от мысли, что эта ошибка может стоить мне семьи. — Любимая, я слышу тебя… — засунул руки в карманы, сдерживая себя от того, чтобы коснуться ее. Почувствовать нежную кожу лица, ласкать пальцами пухлые губы…
— Я слышу. Но я не могу понять, — замолчал в поисках нужного слова, — не могу поверить, что ты хочешь оставить все, как есть… Хочешь, Дарина? Хочешь остаться в доме у брата, когда твоё место в нашем доме, рядом со мной, с нашими детьми?
Внутренне весь сжался в ожидании ответа. Тогда я еще хоть и слабо, но верил, что он будет положительным для меня.
Она грустно улыбнулась:
— Моё место, Максим, там, где я чувствую себя счастливой, моё место там, где я дышу, а не задыхаюсь, как в тюрьме в ожидании очередного приговора. И больше это место не рядом с тобой.
Все-таки не смог удержаться, шагнул к ней и, схватив за плечи, прошипел, чувствуя, как внутренности скручивает от злости…и бессилия:
— А сейчас ты счастлива, Дарина? Одна, без меня? А сейчас ты свободно дышишь?
— Может, я пока не счастлива… но я свободна. Я буду счастливой. Обязательно. Без тебя. Верни мне детей, Максим, и я буду счастлива целиком и полностью.
Сердце ухнуло вниз. И будто что-то оборвалось вместе с ним. Что-то ценное, без чего дальнейшая жизнь не будет иметь смысла. Скорее всего, это была надежда. Надежда на то, что все рано или поздно встанет на свои места, и мы будем вместе. Надежда, которой теперь не стало, потому что любимая произнесла эти слова не от желания сделать больно. Нет. Это была правда, вымученная ею, выстраданная, и от этого более жестокая.
В этот момент подбежала Тая и попросилась на руки. Подхватил ее и подбросил вверх, вызывая заливистый смех. Прижался щекой к крошечной голове и поцеловал. Посмотрел на Дашу и еле сдержался от того, чтобы не прижать ее к себе. Столько тоски было в ее взгляде:
— Я никогда их у тебя не отбирал, Дарина. Это наши с тобой дети. Те бумаги о разводе…
Она взмахнула рукой, показывая, что не хочет говорить на эту тему, и я замолчал. Нет смысла оправдываться, если тебе уже вынесли приговор.
Передал ей дочь, глядя как она поцеловала ее и отпустила бегать в снег и прошептал:
— Единственное, что мне надо — это видеть их тогда, когда я захочу.
Да, это было правильно. Дети должны жить с матерью. Им так будет лучше. Всем четверым.
Она вскинула голову, видимо, не веря услышанному:
— Я могу сейчас их забрать с собой? — спросила с недоверием, ожидая ответа.
Сглотнул, чувствуя, как душу заполняет гнетущее чувство безысходности. Смотрел на неё и все больше сжимал челюсти. Моя девочка. И все дальше от меня. Дарина вопросительно подняла бровь в ожидании ответа, и я кивнул, понимая, что своим согласием лишаю себя возможности видеться с ней. Хотя бы так, как сегодня. Из последних сил выдавил из себя улыбку для подбежавшей Таи и снова обернулся к Дарине:
— Тая, сейчас вы все вместе поедете с мамой.
Дарина привлекла Таисию к себе:
— Поедем к Андрею? Со мной. Я так сильно по вам соскучилась.
Тая посмотрела сначала на меня, потом на мать:
— Почему с тобой? Ты разве не едешь домой с нами и папой?
Дарина ответила ей улыбкой и погладила её по щеке.
— Нет, милая. Папа сейчас очень занят, и я живу у Андрея. Вы поедете со мной, хорошо?
Я опустился на корточки перед дочерью и улыбнулся ей. Моя любимая принцесса. Чувствует, что что-то в нашей семье не в порядке. Несмотря на то, что Яша, уверен, не рассказывал ей ничего о том, что сейчас творится. Тая обняла меня за шею и прошептала на ухо:
— Папочка, я очень-очень хочу, чтобы мы поехали к нам домой. Все вместе. Папаааа, я не хочу к Андрею.
Прижался губами к ее щечке, чувствуя, как впервые за столь долгое время увлажняются глаза. Зажмурился, приходя в себя:
— Солнышко, я обязательно приеду к вам и, — голос сорвался, — заберу вас с мамой домой. Но сейчас вы должны поехать с ней. Папе надо уехать ненадолго.
Маленькая чертовка хитро посмотрела на меня и невинным голосом произнесла:
— Тогда поцелуй ее. Как раньше. Папа, поцелуй маму!
Она переводила взгляд с меня на Дарину и снова на меня.
Я резко вскинул голову, встречаясь с Дашей взглядом. Всего лишь на мгновение в ее глазах блеснуло смятение и тут же исчезло. Она с лёгкой грустью улыбнулась Тае и шагнула ко мне навстречу, зная, что я ждал именно ее решения. Остановилась напротив меня и подняла ко мне лицо.
Я резко втянул воздух через зубы и склонился к ней, сам не веря, что коснусь ее губ. Пусть даже на короткий миг.
Она задержала дыхание, я это чувствовал и… в самый последний момент отвернулась от меня. Мои губы коснулись прохладной щеки. Лучше бы она меня ударила в тот момент.
Притянул ее к себе за затылок и впился в её рот, жестко, наказывая за произошедшее.
Она сжала губы, упрямо не отвечая на поцелуй, а когда я её так же резко отпустил, повернула голову в сторону и быстрым движением вытерла губы. Достаточно быстро, чтоб не заметили дети и заметил я.
С таким же успехом она могла плеснуть мне в лицо серной кислотой или же вырвать сердце. Результат был бы одним и тем же. Она убила меня. Вот так просто, одним быстрым движением разодрала мою грудь и выбросила сердце на заснеженную землю. Только что не растоптала. Меня будто парализовало на месте. Смотрел на неё и не верил, что эта маленькая женщина передо мной и есть моя Любимая. Но это она и была. Вот только прежняя Даша никогда бы не стала намеренно причинить мне ТАКУЮ сильную боль. А Дарина собрала детей и направилась к выходу из парка, оставив меня одного. Но, вспомнила что-то, обернулась и спросила… Не обо мне…не о нашей следующей встрече…черт, даже не о вещах детей, а о НЕМ!!!! О гребанём охраннике.
— Ты говорил, что, возможно, у меня остались вопросы к тебе. Да, у меня есть всего лишь один — Денис…он жив?
Я понял, что мои глаза вспыхнули ненавистью по тому, как она непроизвольно отшатнулась. И захотелось увидеть реакцию, сделать ей больно. Так же больно, как сейчас было мне от осознания того, что какой-то смазливый ублюдок дороже меня… Нарочито хищно улыбнулся, следя за ее реакцией:
— Ты сама прекрасно можешь ответить на этот вопрос, Дарина. Если только вспомнить, в каком состоянии ты видела его в последний раз.
В голубых глазах отразилась боль. Я сжал зубы и отвернулся. Все, что надо, я уже увидел. Но, вашу ж мать, лучше бы мне было ослепнуть.
Глава 16. Саид. Карина
Едва не задохнулась, услышав его слова, ощутив прикосновение горячих пальцев сначала к ноге, потом к белью…чёрт…что происходит вообще? Застыла, повернув голову к Нармузинову, с трудом сглатывая образовавшийся в горле ком. Его настрой…игривый? нет, скорее, заинтересованный. невозможно объяснить. Но он сбивает с толку. Особенно эти едва ощутимые касания кончиками пальцев по …там. Приподнял бровь, насмешливо глядя и слегка надаваливая пальцами на кожу.