***
Я бросила машину, не закрыв двери, побежала к дому. Снег хлестал по лицу, волосы липли к щекам. Я распахнула дверь и замерла на пороге. Его здесь нет. Его нет. Я почувствовала эту пустоту кожей, всем своим существом и пусть даже его запах витал в холодном воздухе, его все равно нет. От разочарования застонала и выронила ключи от машины. Слегка пошатываясь, пошла в сторону лестницы. Медленно поднялась наверх. Толкнула двери одной комнаты, потом другой. Пустые комнаты. Пустой дом. Пустое сердце. Пустая душа. Тишина… и только эхо былого счастья. Эхо самой большой любви в моей жизни. Эхо его голоса и моего смеха…Толкнула дверь нашей спальни. С открытого окна повеяло холодом, и снег ворвался с вихрем ветра, снежинки опустились на покрывало. Я посмотрела на столик… раньше там были наши фотографии. Он забрал их с собой. Я подошла к столу, провела пальцем по гладкой поверхности и словно увидела, как он делал тоже самое, когда забирал все портреты и складывал в спортивную сумку. По щекам покатились слезы, а я их и не заметила. У зеркала остались только часы. Голубой циферблат показывал 00:55.
Я пошатнулась и оперлась о столик, чувствуя, как внутри все замерзает. Он тоже сделал свой выбор, как и я. Все кончено… а я надеялась. Да, я надеялась, что застану Максима, и вдруг все исчезнет, растворится весь этот кошмар и…Ничего не случилось. Значит, это судьба. Наши дороги разошлись и никогда больше не пересекутся. Я только буду молиться, чтобы он был жив и счастлив. Я буду молиться за него, и отпускать из моей жизни. Но тоска захлестнула с такой силой, что я зажмурилась и стиснула пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Максииииим! Почему ты не дождался меня! Возможно, у нас был бы ничтожный шанс… у тебя был бы шанс… тот самый, который я отобрала. И у меня…у нас. НЕТ! Не было у нас никаких шансов! И нас больше нет!
Резкий порыв ветра распахнул окно, и единственное фото на стене… фото Макса упало на стол, треснула рамка, разбились часы…они остановились, и на циферблате застыло время — 01:00.
***
Я приехал к месту назначения раньше назначенного срока. Время –
00:55. У меня было целых пять минут для того, чтобы просто развернуться и уйти. Отказаться от новой жизни. Или же шагнуть в эту самую жизнь, оставляя позади свою семью, свою женщину. Шагнуть туда, где всё это не имеет ни малейшего значения. А единственное, что важно — не уметь чувствовать, не иметь привязок, и уметь убивать. Ну, что же, убивал я предостаточно; все привязки обрубил, захлопну за собой дверь собственного дома; а чувства… Со временем умрут и они. А пока просто достаточно не показывать, что они есть.
Развернулся на еле уловимый шорох за спиной и встретился с взглядом из-под темного капюшона, низкий голос задал вопрос, на который я и сам ещё не нашёл в себе ответ:
— Значит все же согласен, Зверь?
Склонил голову.
— Согласен.
Почему-то бросил взгляд на часы — они остановились, показывая ровно 01:00.
Глава 20. Карина
— Фатима, вот, отнеси Господину.
Асия передала поднос с заставленными тарелками совсем молоденькой ещё девчонке лет пятнадцати и, обойдя меня по большой дуге, подошла к плите, на которой стояли кастрюли. Девочке прошмыгнула мимо меня с тяжёлым подносом в руках, даже не взглянув. Невольно проследила за ней взглядом. Изящная, грациозная, даже в самой закрытой одежде и с надёжно спрятанными под черным платком волосами, она двигалась всегда бесшумно и постоянно была чем-то занята. Кажется, я никогда не видела её просто слоняющейся по дому без дела. Как, впрочем, и Асию. И любую другую женщину в этом особняке. Ага. Кроме меня и Авры, все женщины здесь работали. С раннего утра и до поздней ночи. И в самом доме, и в саду. Совсем молодые и красивые или же постарше и уже не такие стройные, все они выполняли определенные функции для поддержания камфорной жизни самого Саида Нармузинова. И невероятно, видимо, гордились осознанием своей важности.
Асия положил передо мной другой поднос с несколькими маленькими розетками, заполненными вареньем, тут же поставила на подставку заварочный чайник и красивую чашку из белого фарфора. Остановившись рядом, пристально посмотрела в мои глаза, ожидая, что я уберу поставленные на стол локти, но, не дождавшись, поджала губы и аккуратно налила ароматный дымящийся напиток.
— Ваш чай.
Она отвернулась, возвращаясь к своей плите.
— Госпожа.
Тонкая спина застыла, напрягаясь.
— Ты забыла добавить «госпожа», Асия.
Я подняла чашку, слегка дуя на горячую жидкость и представляя, как вновь поджались её тонкие губы. Но молчит. Ничего не говорит. Эдакая демонстрация всего её презрения к моей бесполезной тушке за этим столом. В то время, как остальные женщины то и дело с пяти-шести утра сновали по всей территории, выполняя поручения самой Асии или Тени, я лишь раздражала их благочестивые взоры одним своим видом, скорее всего.
— Госпожа права, невоспитанная ты девчонка!
Строгий голос Тени, казалось, осел на плечах девушки тяжёлым грузом, потому что она резко ссутулилась, разворачиваясь и склоняя голову перед старшей.
— Простите…я не хотела.
Начала что-то мямлить, не поднимая глаз, и я, взглянув на Тень, могла даже понять страх мелкой. Женщина стояла, вздёрнув кверху подбородок и прожигая недовольным взглядом опущенную голову перед собой. Честно говоря, ТАКУЮ Тень побаивалась бы и я. Как хорошо, что ее раздражение сейчас направлено было не на меня.
— Ты же не хочешь, чтобы молодая ГОСПОЖА отослала тебя обратно к деду в село?
Асия резко вскинула голову, тем не менее не мешая Тени продолжать, а я сложила руки на груди, наблюдая за сценой воспитания. Явно показательной, конечно, сценой, но тем не менее…
— Молчишь? Значит, я ошиблась, и ты соскучилась по своему старому разрушенному дому и такому же старому больному соседу, за которого тебя хочет отдать дед?
Девочка всхлипнула, молниеносно оказавшись уже передо мной со склонённой головой:
— Нет…не хочу…Госпожа, я прошу прощения за свою неучтивость.
Холодные тонкие пальчики судорожно сжимают друг друга почти добела.
Бросила взгляд на Тень. На лице — ноль эмоций, как полное принятие любого решения, которое я приму. Вот не зря именно она вызывала у меня в этой огромной клетке самые большие опасения. Страшнее этой безэмоциональной женщины здесь только сам хозяин клетки.
— Иди уже.
Кивнула, отпуская шустро шмыгнувшую за дверь девочку, и возвращаясь к своей чашке с чаем. Чёрт, остыл.
— Я обновлю, Госпожа.
Бледные худые пальцы Тени аккуратно забрали посуду из моей ладони, и домоправительница, или кем там она тут являлась, занялась делом.
— Господин звонил, передавал, что сегодня не придёт ночевать.
А вот это уже что-то новенькое. До сих пор господин не удосуживался передавать мне подобные послания. Он мог предупредить местных женщин, чтобы не ждали его с ужином. Но не меня, да. А теперь вот…и Тень понимает, что это неспроста. В отличие от своих же маленьких помощниц, которые относятся ко мне примерно так же, как Асия. Как с неизбежным и досадным препятствием в их устроенном уже быту. Мало того, что я была неверной по их явно религиозным стандартам, так ещё и непонятно, что вообще делала здесь. Слонялась без дела по комнатам и участку. В отличие от той же Авры, которая очень умело управлялась с домом и слугами.
Но Тень видела гораздо больше своих подчиненных. И отлично понимала, какую «функцию» в этом доме выполняю я. А я что? А с некоторых пор я перестала думать о том, что каждый из окружавших меня людей знает, что меня долгое время насиловали в стенах их общего дома, но при этом не сделал ничего, чтобы помочь. Или хотя бы утешить. Перестала думать об этом и стесняться. Пусть теперь они стесняются и думают о том, как бы не обидеть меня. Трусливые твари.
Я закрыла глаза, с наслаждением втягивая обжигащий нёбо чай из каких-то ароматных, безумно вкусных трав. Вот что-что, а чай Асия делала отменный. Пока не будем её старикану отдавать. Тем более, что можно сыграть на этом её проступке, заставить девочку искупить свою ошибку. Когда настанет время, конечно.
С той ночи прошла почти уже неделя, и Саид приходил ко мне четыре ночи подряд…в оставшиеся три дня он вовсе не оставлял меня.
«— Что это?
Горячие пальцы проходятся по моему открытому плечу, слегка нажимая на верхнюю косточку.
— Лямка платья?
Слегка склонив голову вбок, чтобы открыть ему доступ к шее. Я читала, что шея — это эрогенная зона многих женщин, но иногда мне казалось, что моя шея стала ЕГО эрогенной зоной. Иначе как объяснить то, с какой жадностью он приникал к ней губами каждый раз, как только предоставлялась возможность? Прикусить губу, смягчая вырвавшийся вздох, пока его губы проходятся вверх до самого подбородка, а затем зубы нежно царапают его, чтобы потом спуститься вниз всё к тому же плечу.
— Вот именно. Лямка!
Стиснул зубами косточку на плече, и я дёрнулась, закрыв пальцами рот Саиду.
Хриплый смешок, и Нармузинов толкает меня в ключицу двумя пальцами, опрокидывая на спину и нависая сверху. Смотрит так…я не могу не то, что объяснить, что именно вижу в его глазах. Я не могу понять, что там кроется. За этим расширившимся чёрным зрачком, который медленно рассматривает меня: лицо, шею, декольте.
— Тебе не нравится моё платье?
Недоумённо, потому что он сам его передавал мне через прислугу.
— Ты же сам купил его.
— Ага, но не для того, чтобы ты носила его на улице. Где кофта верхняя, которая с ней была.
Это он так называет длинный чёрный кардиган, видимо.
— Я ведь никуда не выхожу, Саид, — и вновь уловить вот эту его реакцию. Каждый раз, когда произношу его имя, Нармузинов будто на мгновение застывает, — сегодня целый день дома провела.
— Не выходила, да. Я знаю, — даже не скрывает, что ему докладывают о каждом моём шаге, — но к нам заходил сосед Муса с внуком, а ты полуголая ходишь перед ними.
Закатила глаза, каюсь, не сдержалась, положив ладони на его запястья, не давая отвлекать себя этими завораживающими поглаживаниями.