— К западным стенам! — взревел лорд Инрилил своим поражённым родичам. — Оттуда, несомненно, видно намного лучше!
Несмотря на всё своё буйство и отсутствие организации, Орда двигалась так, будто обладала собственной волей и явственным намерением. Для сражающихся на стенах воинов казалось своего рода ночным кошмаром то, как она с каждым брошенным в её сторону взглядом заполняла собою всё большую часть зримого Мира. Однако же, вместо того, чтобы просто поглотить Шигогли без остатка, Орда вдруг протянулась через пустынные просторы Пепелища завитком, способным, пожалуй, охватить весь Каритусаль, и направленным прямо к южной оконечности ужасающей цитадели. К Голготтерату, казалось, устремлялись целые области равнины, поля столь необъятные, что шайгекцам, наблюдавшим с южных парапетов за их приближением, чудилось, будто стены и башни уплывают из-под их ног, смещаясь куда-то на запад.
С учётом того какой ужас надвигался на них снизу, откуда им было знать, что их погибель парит сейчас прямо над ними?
Кахалиоль, Жнец Героев стоит, взирая на Юбиль Носцисор.
Ангел Мерзости.
Чешуя дымится. Из ран, вместо крови, истекает смола и огонь.
Берегись, шепчет Слепой Поработитель, могучее и ужасное колдовство пронизывает этот мос…
Что, хрипит оно, с рёвом выдыхая пламя, это за место?
Слепой Поработитель ошеломлён. Князь Падали чувствует, как его душонка дёргается в приступе лихорадочного замешательства, подобно бьющемуся на леске рыбака пескарю.
Кахалиоль издаёт вопль, полный яростного непокорства. Мир, которым правят пузыри из дерьма! Мир, где души зависят от попустительства помойной жижи и мяса! Мир, где вши взнуздывают львов!
Выполни свою зада…!
Что это за место?
Слепой поработитель колеблется. И Кахалиоль — демон-божок болезненных трущоб и дебрей Каритусаль — чувствует это: нерешительность, замешательство, нарастающий страх…
Все утончённые лакомства, все свойственные смертным слабости.
Ты стоишь прямо на пороге ужасающего Ковчега… отвечает Слепой Поработитель. Инку Холойнаса.
Тяжко ступить на порог сей… речёт Обольститель Воров, ибо он чует, как истлевают удерживающие его путы, ощущает беспощадную силу, влекущую его в направлениях, противоположных линиям этой грубой реальности, словно бы он стал вдруг тлеющим угольком, брошенным на одеяло и постепенно прожигающим его. Угольком, испепеляющим одну поганую нить за другой.
Да.
Ангел Мерзости.
И оно понимает. Кахалиоль постигает это. Оно чувствует, что погружается куда-то вглубь, словно постепенно тонущая старая, дырявая посудина. Жнец Героев воздевает свои, подобные ятаганам, когти и издаёт хохочущий рёв, в котором слышны визги тысячи тысяч душ.
Всё, что нужно теперь — лишь полоснуть когтями, сорвав и отбросив прочь язвящую его плоть бумагу этого проклятого Мира…
Теперь выполни свою Задачу!
Несть.
Выполни свою Задачу!
Слепой Поработитель осмеливается вымолвить слово. И оно чувствует муки, которые человечишко навлёк бы на него, находись они сейчас в любой другой части этого треклятого Мира. Но здесь, в этом месте — сам воздух пропитан Преисподней, делая целостным всё то, что хилое колдовство чародея разделило надвое. Здесь, в этом месте, оно не может быть разъединено.
Жнец Героев хохочет и вопит с демоническим торжеством.
Какое значение имеет кара Желанием идентичным его Предмету?
Твоя Клятва! кричит Слепой Поработитель в слепом же ужасе. Твоя Клятва — вот твоя Цель!
Несть. Гремит Князь Падали голосом, доносящимся ото всех граней Сущего. Ты сам — вот моя цель.
И с этими словами, Кахалиоль, Жнец Героев, оборачивается вовнутрь, и, протянувшись сквозь себя самого, хватает Голос Слепого Поработителя, выдирая лакомый огонёк его души. Как же всё-таки вертятся эти насекомые! Ликующе взревев, оно рушится, превращаясь в груду копошащихся многоножек, устремляющихся в разные стороны в своих хитиновых множествах — подёргивающихся, скребущих, просачивающихся сквозь все щели и проскабливающихся сквозь шелушащуюся краску этого Мира…
Ангела Мерзости более не было.
Никто иной, как лорд Сотер со своими родичами первыми оказались под бастионами Высокой Суоль. Айнонцы заняли позиции, изготовившись последовать за адептами, как только увенчанные золотыми зубцами стены будут полностью разрушены. Небо над ними было почти непроглядно закрыто колдунами и их колыхающимися шёлковыми облачениями, когда ударил первый импульс. В воздухе внезапно поплыл едкий запах палёной свинины. Возникла суматоха, взоры людей в полнейшем замешательстве рыскали, панически ища ответы, а затем, когда с небес рухнул горящий Миратими, ряды воинов взорвались всеобщими, громогласными выкриками. Те, кто по-прежнему оставался сбитым с толку, следовали взглядами за руками и пальцами, указывающими почти непосредственно вверх — на воздвигающуюся над ними необъятность Высокого Рога.
Лишь для того, чтобы оказаться ослеплёнными третьим импульсом.
Чародейские Напевы царапали людям нутро. Тысяча Адептов пребывала в смятении, некоторые группы пытались сплотиться, чтобы сосредоточиться на защите, другие же рассеивались — при этом все до единого отпрянули прочь от измочаленных парапетов Высокой Суоль. Юный айнонец из числа кастовой знати Немукус Миршоа первым осознал, что теперь именно на их плечи — на плечи Воинов Кругораспятия — легло бремя Апокалипсиса. Пока все остальные пялились в небо, он крикнул своим родичам-кишъяти, стыдя их за медлительность и нерадение, а затем, издав древний боевой клич своих предков, в полном одиночестве бросился прямо в разбитую и раскрошённую пасть Высокой Суоль.
Изумившись, кишъяти, тем не менее, последовали за ним — сперва отдельными волнами, а затем всей своей массой. Чёрные стрелы дождём обрушились на них, утыкивая щиты и вонзаясь им в плечи, но, учитывая вспыхивающие в лучах солнца шлемы и тяжёлые хауберки кишъяти, убить они смогли лишь немногих. Взобравшись по груде обломков, воины бросились в огромную брешь, проделанную в укреплениях Суоль бившимся в агонии Хагазиозом, и наткнулись внутри на Миршоа с родичами, бьющихся во мраке со множеством мерзких уршранков.
Лорд Сотер, и сам человек по своей природе воинственный, немедленно осознал мудрость стремительного порыва Миршоа.
— Кто жнёт, тот и пожинает! — вскричал он своим вассалам. — А мы, тем временем, лишь жалко корчимся, прячась за спинами колдунов!
И посему палатины Верхнего Айнона покинули адептов, оставив им заботу о незримом Копьеносце. Огромной вопящей толпой они ринулись внутрь зияющих проломами бастионов и выжженных коридоров Высокой Суоль. Поскольку в их присутствии в настоящий момент всё равно не было смысла — их не стали отзывать.
Увидев стремительно мчащуюся над Забытьём Серву, Апперенс Саккарис приказал тройкам адептов Завета, пройдя над Высокой Суоль, спешно отправиться к громаде Воздетого Рога.
— Спасите её! — крикнул он. — Спасите дочь Господина!
Поднявшись над крепостью, колдуны узрели Орду — нескончаемый поток шранков, спускающийся с гор и заливающий Пепелище. Вздымаясь перед мчащимися вперёд массами, выспрь возносилась Пелена, казалось жаждущая удушить зловонными испарениями сам Свод Небесный. Дабы совладать с нахлынувшим на них ужасом и унынием, адепты бросились вперёд, извергая из уст своё древнее и святое наследие — Гнозис. Они увещевали своих врагов Аргументами Сесватхи, мрачным кодексом Сохонка — Напевами Войны. Громадные, сверкающие гребни сметающими и стригущими движениями проходились по отвесным золотым поверхностям — Третьи Ткачи, Тосолканские Могущества. Желчного цвета отблески скакали и плясали поверх сияющих отражений, словно бы Воздетый Рог превратился вдруг в засаленное зеркало. Сверкающие Абстракции взбирались всё выше по циклопическим изгибам и скатам, иногда достигая даже того уровня, где находился Копьеносец…
И всё же они не способны были даже слегка опалить площадку, на которой он стоял, не говоря уж о том, чтобы проверить на прочность его Обереги.
Импульсы, бьющие теперь почти вертикально вниз, сбивали с неба завывающих адептов, воспламеняя их развевающиеся облачения. Подобные пылающим цветкам, чародеи, кружась, устремлялись к земле.
Воины, заполнившие террасы Забытья, заворожено наблюдали за происходящим, выкрикивая проклятия и мольбы. Неистовые вопли, донёсшиеся с Девятого Подступа, привлекли все взгляды к мерцанию, внезапно возникшему над Шестым — к лучистому блеску, свидетельствующему о появлении Святого Аспект-Императора…
Воины Кругораспятия ликующе взревели.
Он висел в воздухе на высоте нетийской сосны, облачённый в свои безукоризненно белые одеяния, завихрения дыма кружились вокруг и рядом с местом его чудесного пришествия. Он удерживал раскрытые ладони поднятыми, точно воздетые клинки, лицо же его было обращено к небесам, так, что казалось, что он одновременно и молится и всматривается ввысь в поисках ужасающего Копьеносца…
Сияющая багровая нить протянулась между ним и Высоким Рогом.
На пару мгновений её сияние и последовавшая за этим вспышка скрыли его из виду. Из глоток вырвались тысячи предостерегающих криков…
Но их Спаситель висел всё в том же месте — непострадавший, недвижимый и по-прежнему вглядывающийся в небеса.
Ещё один импульс, отнимающий сразу и возможность видеть и способность дышать. В этот раз люди сумели заметить всё многообразие его призрачных Оберегов, впитывающих в себя мощь удара, и источающих сияние, исходящее из каких-то непостижимых измерений.
Копьеносец ударил вновь. Воздух потрескивал от разрядов. Сочетание сфер сверкало всё ярче, словно бы уменьшая образ святого Аспект-Императора и низводя его до подобия силуэта кающегося грешника.
И ещё один импульс, в этот раз целиком скрывший его фигуру. Обереги ныне висели в воздухе сияющим призрачным объектом, терзающим и корёжащим разум в той же мере, в какой и взгляд.