Нелюдь незаметно бросил взгляд на Анасуримбора – мрачная ирония плескалась в его очах…и удовлетворение.
- Но ничего сверх этого.
Насколько колдун Мбимаю мог различить, Аспект-Император всё ещё продолжал вглядываться в пламя…
Что тут происходит?
- Как же хорошо я это помню! – прохрипел нечестивый сику, подставляя лицо всполохам Обратного Огня, словно лучам утреннего солнца. – Такой…восхитительный…ужас…
Что такое этот Обратный Огонь?
- Мисариккас стоял там, где стоишь сейчас ты…застывший…неспособный оторвать от Пламени взгляда…
Какое-то ужасающее оружие?
- Ранидиль - на вид всегда такой суровый и высокомерный – упал прямо вон там…и начал рыдать, вопить…ползать на животе и выкрикивать какую-то бессмыслицу!
Означает ли это, что они уже обречены?
- А что сделал ты? – спросил Анасуримбор.
Недостойная мужчины благодарность заполнила Маловеби, просто услышавшего его голос.
Не смотри! – мысленно вскричал он. – Отврати прочь взгляд!
Улыбка, изогнувшая кончики нечеловеческих губ, была столь порочной, сколь адепту Мбимаю никогда ещё прежде не доводилось видеть.
- Почему-то…я засмеялся, - фарфорово-бледный лик внезапно нахмурился. - А что же ещё следует делать, узнав, что всё ради чего ты жил и убивал – обычная ложь?
Мекеретриг вновь взглянул в Обратный Огонь с таким выражением, будто взирал на что-то священное – и чудесное.
- Рядом с ним я обрёл целостность, - молвил он, глубоко вздохнув. - Стал настоящим.
Анасуримбор оставался таинственно безмолвным – и недвижимым.
Он обманывает тебя! Убаюкивает!
- Тебе бы стоило послушать, как мои братья-ишрои заливались по нашем возвращении соловьями! Мы обмануты! – вопили они – Обмануты! Мы все прокляты! Обречены на вечные муки! Инхорои говорили правду!
Смех, странный своей слабостью.
- Что за глупцы! Говорить правду – немыслимую, неприемлемую Истину – власти, любой власти, не говоря уж о власти короля нелюдей! О, как же разгневался Нильгиккас! Он потребовал, чтобы я - единственный, кто оставался безмолвным и таинственно-безучастным - объяснил их кощунство и эти святотатственные речи. Я тогда посмотрел на них – Мисариккаса и Ранидиля – и увидел в их глазах абсолютную убеждённость в том, что сейчас я непременно подтвержу их безумные речи, ибо в тот самый миг, когда мы взглянули в это Пламя – мы стали братьями, братьями, объединёнными связями, с которыми ни одна общность костей и крови не стояла и близко. Они смотрели на меня…нетерпеливые…встревоженные и растерянные…и тогда я повернулся к своему мудрому и благородному королю и сказал: «Убей их, ибо они поддались искушению, как поддался некогда Нин’джанджин…»
И вновь смех…на сей раз подчёркнуто фальшивый.
- И, тем самым, Истина была спасена.
Нечестивый сику опустил взгляд, моргая, словно вследствие какой-то магической дезориентации.
- Ибо, не сделай я этого, Нильгиккас убил бы и меня тоже.
А Маловеби почудилось, будто он куда-то уплывает, вдруг ощутив себя пузырём, дрейфующим в потоке холодного ужаса. Ибо он, наконец, понял, что такое Обратный Огонь…
На который столь завороженно взирал Анасуримбор.
Не смотри же туда, чёрт возьми!
- О чём бы я мог поведать ему? О том, что святой Срединный Путь – сплошной обман? Что все, кого ему пришлось потерять – его братья по оружию, его сын и дочери, его жена – все они вопят и визжат в Аду? Об этом?
- Узри! – вскричал нечестивый сику, глядя вверх и воздев руки в ужасе и неверии. – Узри, дунианин! Узри всю мерзость и безумие их преступлений – путь, которым боги разоблачают тебя! Ссасывают жир мучений с каждой твоей прожилки! Насилуют суть! Сцеживают твои вопли!
- Нет… - внезапно засмеялся он, во взгляде его сверкала одержимость. – Это нельзя объяснить. Ни Нильгиккасу, ни любому другому нелюдскому королю. Вот чего не учли Мисариккас с Ранидилем – про Обратный Огонь нельзя рассказать…
Кетъингира неотрывно воззрился на Анасуримбора своими чёрными очами.
- Его нужно увидеть.
- Скутула! – проревел экзальт-генерал в искрошённую глотку Оскала. – Я хочу говорить с тобой!
Царившая там темнота – чёрная, словно сажа - оставалась совершенно непроницаемой.
Рядом с ним стоял Апперенс Саккарис, но никого другого на изогнувшейся седлом колдовской гати не было на двадцать шагов в обе стороны. Более сотни айнонских рыцарей только что погибли, пытаясь прорваться в Ковчег сквозь Внутренние Врата – дымящиеся, обугленные останки воинов устилали каменный пол как перед разверстой дырой, так и внутри неё.
- Скутула! Поговори со мной, Чёрный Червь! Менее хладнокровный человек мог бы вздрогнуть при виде распахнувшихся во тьме огромных змеиных глаз – чёрные прорези зрачков, окружённых ирисами, переплетающимися подобно узору из золотых лезвий. Даже Саккарис сделал шаг назад, прежде чем сумел взять себя в руки. Анасуримбор Кайютас не двинулся с места, оставаясь, как и прежде, непроницаемым.
- Ктооо? – певуче произнёс враку с нарастающим рыком. Зловещее ярко-жёлтое свечение явило взору громадные клещи его челюстей и сотню саблеподобных очертаний зубов. – Кто верит, что убеждения и уговоры могут преуспеть там, где оказались бессильны колдовство и острая сталь?
Сверкающая добела своим раскалённым нутром усмешка, подобная открытой и вовсю полыхающей топке…
Смех, подобный шуршанию груды ворошащихся углей.
- Анасуримбор Кайютас! Принц Новой Империи! Экзальт-генерал Великой Ордалии!
- Ахххххх…тёзка Проклятого Драконоубийцы!
- Какой ошейник удерживает тебя, враку? Как ты оказался порабощённым?
- Ты хочешь уязвить меня свой дерзостью…
- Ты же просто домашняя зверушка – пёс, прикованный возле хозяйского порога!
- Я не в большей степени раб, нежели ты – Драконоубийца!
- Так и есть – я не мой тёзка, а ты не Скутула Чёрный, Великий Обсидиановый Червь!
Золотые глаза закрылись, а затем вновь распахнулись, сузившись от злобы, ненависти и подозрительности.
- Я буду смаковать твою плоть, человечишко. Хитрость придаёт мясу слад…
- Что стряслось с тем ужасным и великим враку, о котором говорится в легендах? – яростным криком перебил его Кайютас. – Скутула, о котором я слышал, попирал бы вершины гор, терзая сами Небеса! Кто этот самозванец, что прячется в барсучьей норе и щёлкает оттуда зубами?
Голос экзальт-генерала, отражаясь от парящих золотых плоскостей, на мгновение словно бы задерживался в воздухе, прежде чем раствориться в вездесущем вое Орды.
Глаза враку ещё сильнее сузились, став тонкими щёлками, изогнутыми, будто два сияющих лука. Удушенное клеткой зубов, ярко-жёлтое пламя пригасло, указывая на растущую крокодилью свирепость…
А затем злобный лик растворился во тьме.
Два человека выжидающе стояли, всматривались в глубины пролома.
- Как и говорилось в легендах, - наконец пробормотал великий магистр Завета, - «Тела их в чешуе из железа, а души укутаны кисеёй…»
Внутренние Врата воздвигались перед ними – сокрушённые, разверстые и совершенно пустые.
- Похоже, я перестарался, - сказал Кайютас, - Боюсь, он теперь скорее сдохнет, чем оставит Оскал.
- Не обязательно, - ответил Саккарис, - возможно он уже оста…
Огненные отблески, замерцавшие в чёрной глотке Оскала, заставили великого магистра запнуться, похитив непроизнесённые им слова.
Исторгнутое порталом сверкающее пламя пожрало всё остальное.
- Ты уже увидел себя? – спросил нечестивый сику голосом глубоким и переливчатым. – Ибо всякий смотрящий видит -всякий, осмелившийся обрести в этом проклятом Мире хоть малую толику величия.
Колдун Мбимаю завывал в безмолвной ярости, вызванной как собственным бессилием, так и тем, что ему открылось.
Отврати же взор.
- Теперь ты видишь, дунианин? – визгливо вскричал Мекеретриг с внезапным напором. – Видишь необходимость Возвращения?! Видишь почему Мог-Фарау должен явиться, а Мир должен быть затворён?!
Анасуримбор даже не шелохнулся.
- Скажи мне, что ты видишь!
Маловеби ощущал себя так, словно был привязан за волосы к столбу.
- Я вижу…себя… Да…
Нечестивый сику нахмурился, в черты его лица, прежде выказывавшие лишь непоколебимую убеждённость, вкралось нечто…менее определённое.
Маловеби тоже ощутил нечто вроде…недоумения.
- Но ты чувствуешь это….точно память, обретающуюся в твоих собственных венах…?
Скажи нет! Пожалуйста!
- Да.
Что же происходит? Адепту Мбимаю хотелось верить в то, что Анасуримбор каким-то образом сумел подготовиться к этой угрозе… Но Мекеретриг без тени сомнений считал, что Обратный Огонь откроет ему… Что? Истину? Возможно, какой-то более глубокий и ужасающий слой откровений лежал под тем, что Маловеби уже удалось осознать…
Мог ли Аспект-Император быть обманут?
Колдуны избегали размышлений о Преисподней. Они наполняли свои жизни бесчисленными привычками, позволявшими им уклоняться от подобного рода мыслей.
Покрывший себя позором нелюдь-изгой вновь поднял взгляд и воззрился в Обратный Огонь, остававшийся для Маловеби игрой призрачных отблесков на устилавших пол зеркально-чёрных плитах. Переплетения языков пламени отбрасывали по всей поверхности точёной белой фигуры Мекеретрига тени, подобные текущей жидкости или струящемуся дыму. Через несколько мгновений взгляд его заволокло каким-то наркотическим остекленением, на лице же было написано полное опустошение.
- Со временем, - безучастно вымолвил он, - абсолютность и чудовищные масштабы этих мучений даруют спокойствие…и возвышают…
Отсветы пламени, скользящие по белой коже.
- И они никогда…никогда не повторяются…всегда разные…какая-то непостижимая арифметика…
Его эмалевое лицо исказилось ужасом.
- Мы называем это Стрекалом, - продолжил он, хриплым от неистового напряжения голосом. – Именно оно связывало воедино наш Святой Консульт все эти тысячи лет… – На лице его отразился приступ мучительной ярости. –