— Не грусти, — неправильно понимает мой грустный вид Саня.
— Поздно грустить, — вздыхаю я, — чем уже им поможешь? Меня больше волнуют вопросы, связанные с жизнью в этом интернате и не столько общение со сверстниками, как материально-техническое обеспечение. Я тут читал, что жилые комнаты рассчитаны для обустройства от одного до четырёх человек, вот я и думаю, что нужно сделать, чтобы попасть в число избранных?
— С другими ты в комнате жить бы не хотел, — понимает, что я хотел сказать, Данилыч.
Я пожимаю плечами.
— Человек любит комфорт и я бы смог его себе обеспечить, — намекаю я на свои теперешние финансовые возможности.
— Попробуем решить и это, потерпи ещё минут десять, и мы на месте. Директора там недавно уволили. Исполняет обязанности начальника заведения от образования некто Панритова Наталья Андреевна. По слухам, ещё та стерва. Но правильная стерва. Не замужем, живёт работой. Едва за сорок. Заместитель директора по воспитательной работе. Не утверждают её на должности, потому что у неё неуживчивый характер. С начальством ладить не умеет, видно потому и муж от неё сбежал, если и был! — кривится Санёк. — Но Кеша именно с ней общался насчёт тебя, так что, думаю, проблем не должно быть. Делаем так! Вначале я с ней переговорю, а потом уже ты сам там. Пока я тебя в комнату не заселю — не уеду. И до завтрашнего вечера я буду в городе проблемы кое-какие решать. Понадоблюсь — звони, понял?
Я кивнул, соглашаясь.
Комсомольск мне, мягко говоря, не понравился. Может, потому что мы ехали проулками и на центральные улицы не выезжали, а потом, и вовсе, видно, по объездной объезжали город. Дзёмги — это пригород Комсомольска и знаменит на весь мир тем, что тут есть, на базе военного аэродрома, целый завод, который выпускает, вроде как, СУ–30МК. Или ещё какие его модификации, а так же и пассажирский самолёт Сухой Супер Джет 100.
Грязные, хоть и широкие улицы, а уж про качество дорожного покрытия я и вовсе молчу.
— Так, подъезжаем. Сейчас через трамвайные пути повернём, потом по проулку, и на месте. Вон, то двухэтажное здание и есть твой новый дом, — говорит Санёк.
М-да. На картинке как-то красивее было. Огромный дом с пристройками по бокам. Видно, это старое здание ещё сталинской постройки. Рядом же — новодел и, походу, это и есть школа-интернат, где учатся не только воспитанники детдома, но и те ребята, кто проживает рядом, как в пятиэтажках, раскиданных вокруг, так и дети из частного сектора.
Ну, вот чем-то родным пахнуло!
Ребятня на улицу высыпала посмотреть на красивую чёрную машину, ну и на нас заодно.
Я спокоен, а вещи свои пока оставил в машине. Саня уже со своим телефоном. В Хабаровск, по нашему прибытию в город, ещё вчера отзвонился.
Наше появление фурора, к счастью, не произвело. Интересно, конечно, всем. К кому приехала такая машина, а может, кого и новенького привезла.
Увидели меня в моём прикиде.
Завистливые взгляды пацанов моего возраста, и откровенное, оценивающее разглядывание почти взрослых воспитанниц.
М-да, ничего не меняется. У нас, в моё время, девчонки, кто постарше, деньги себе телом своим зарабатывали на обочине шоссе Белогорск — Благовещенск. И видно, что и тут некоторые скромностью не страдают, или просто их на это вынуждают обстоятельства.
Ну уж точно, я им не судья.
В своё время, я только по счастливой случайности на малолетку не попал, да и потом от тюрьмы наш участковый спас. Спасибо ему и земной поклон за это!
— Эй, ребята, — обратился к глазеющим на нас пацанам Данилыч, — как к вашему директору пройти?
Тут все разом загомонили, но вперёд вышла среднего роста девица и, просто сказав, «идите за мной, я вас провожу», под взглядами своих подруг пошла к крыльцу здания.
И следом за ней, ковыляя на новых костылях, поплёлся и я, а следом, явно кося взглядом на девичий зад, шёл о чём-то задумавшийся Санёк.
Что сказать? Здание снаружи явно выглядело лучше, чем внутри. На входе сидела вахтёрша. Девчонка просто сказала, что это к директору и нас пропустили, видно мой вид калеки подействовал на бабушку в качестве пропуска. На нас все оборачивались. И явно это здание административное, а новодел — школа. Думаю, я угадал.
Поднялись на второй этаж. Девчонка остановилась напротив двери с табличкой, на которой было написано «Заместитель по воспитательной работе». Постучалась и, приоткрыв дверь, произнесла:
— Наталья Андреевна, тут к вам приехали.
Из кабинета раздалось:
— Пускай зайдут.
Девчонка отпрянула от двери, давая проход, а Данилыч коротко кивнул.
— Жди здесь! — и, зайдя в кабинет, плотно прикрыл за собой двери.
Я огляделся. Обычное административное здание. Возможно, что это раньше и было зданием школы. Большой широкий коридор, арки полукругом, явно давно тут капитального ремонта не было, но всё побелено, покрашено и пол даже без дырок.
А тем временем, девчонка, которая привела нас с Данилычем сюда, спросила:
— Ты к нам?
Я перевёл на неё взгляд.
М-да, одета аккуратно, но явно вещи не новые, приятная юная чистота во взгляде. Глаза раскосые, без смеси крови с местным населением тут явно не обошлось. Кто тут у нас, эвенки? Или нанайцы? Не помню.
— Меня Андрей зовут, — представился я.
Неприлично разговаривать с красивой девушкой и первым не назваться по имени.
— Алина, — улыбнулось создание.
А ведь, несмотря на круглое лицо, дама весьма симпатична. В меру высокая, стройная. Блузка или рубашка цвета вишни, тёмная юбка до колен. Ножки голые, без колготок. Носочки с укороченным подголёнком и манжетой белого цвета и, в завершении, белые кроссовки, явно китайского производства.
Дёшево, скромно и сердито. И я тут весь из себя — с золотой цепью и перстнем на руке, да в джинсе от Монтаны. Что-то я уж очень сильно выпендрился.
Но скромность в сторону, мой прикид не для девчонок, а чтобы местных авторитетов спровоцировать и их шестёрок. Уверен, что как бы тут ни работали воспитатели, а такого разбойничьего приблатнённого контингента тут навалом.
— И да, я к вам.
И улыбнулся.
Удивление на её лице и полное непонимание.
«Рву шаблоны!» — усмехнулся про себя я.
— Ты сирота? — уточняет она.
Я киваю. Ну не вдаваться же в подробности.
Она ещё раз окинула меня взглядом. Недалеко собралась стайка девчонок разного возраста, но к нам пока подходить не спешат.
— Странный ты какой-то, — наконец выносит она свой вердикт. — Кто к нам впервые попадает, очень подавленным выглядит и всего боится, озирается постоянно. А ты стоишь спокойно. Огляделся только и словно домой попал.
Я удивлёно приподнимаю брови. Вот это да, Шерлок Холмс в юбке, как всё точно определила! И то, что не боюсь тут никого, и то, что едва ли впервые почувствовал себя, что я точно, будто в своё детство попал. Вот только чем тогда занимался, такого я себе теперь позволять не буду. А чем заняться для себя я точно найду.
— Какой есть, — улыбаюсь вновь, — а ты тут давно? — уточняю я.
— С самого рождения, — совершенно не смущаясь, отвечает она. — Тут большинство таких. Вообще странно, что тебя к нам прислали. А-а ты, наверное, инвалид! — утвердительно говорит она.
— Да, в больнице при выписке на комиссии сказали, что послали документы на оформление инвалидности.
— Ты был в больнице? — удивляется она.
— Ага. Авария на дороге. Родители погибли, а меня после четырёх месяцев лечения к вам из Хабаровска прислали.
А разве в Хабаровске нет школ-интернатов и детских домов при них? — удивляется девчонка.
Я же только хмыкаю себе под нос. На редкость умна красавица!
— Есть, но не я так решал, — развожу руками в стороны, — а как у вас со школой, где вы учитесь? — тут же спрашиваю я, чтобы увести разговор немного от себя.
— В соседнем здании. Оно новой постройки. Обычная школа. Смешанные классы. И девочки и мальчики так же, как и детдомовские, и простые дети из семей учатся, — отвечает она, — у нас старый корпус. Его ещё в пятидесятых построили, почти сразу после войны. Тут даже спортзал есть, но он требует ремонта, а потому не работает.
— И стипендию платят? — спрашиваю я.
— Ага, по сто пятьдесят рублей ежемесячно.
— На каждый день? — не поверив, переспросил я.
— Ага, разбежался, у нашего Путина на нас денег нет. Полтораста рубликов в месяц и свободен и не в чём себе не отказывай!
— Но как же на них жить то можно? — удивился я.
— Да как все живут, так и живём. Кормят, одевают. Где жить — есть. Если заболеешь, лечат бесплатно. Кто может, подрабатывают. Кому-то что-то родственники подкидывают, но это редкость. Бедно живут тут люди! — говорит она, кося взглядом на расстегнутый ворот рубашки, а там широченная цепь из золота…
— А в какой класс ты перешёл? В десятый? — с надеждой в голосе спросила она.
Я мотнул головой.
— Нет, всего в восьмой.
И опять этот оценивающий взгляд.
— Жаль!
— А ты красивая! — решил я сделать девушке комплемент.
Та зарделась. Смутившись, глазками хлоп-хлоп и улыбается.
— Спасибо.
Тёмненькая, волосы пока, по-видимому, краской не тронуты. Естественный цвет.
— А как у вас с жильём? — продолжаю я интересоваться житьём-бытьём.
— Туго. Народа много. Второй, самый старый корпус, на ремонте. Пустует, больше чем наполовину. На вечном ремонте. Сколько себя помню, всё его ремонтируют, ремонтируют, но всё никак не отремонтируют. По слухам, пару директоров в начале двухтысячных уволили за растраты, — прошептала она. — Хищение в особо крупных размерах, но воз и ныне там, а теперь и вовсе денег не выделяют. А то, что выделяется, вон, на фасад здания пустили. Какого-то шишку из Москвы ждали, да не приехал, сука. Фасад нам, старшим, красить не дали, все-таки высотные работы, а так все помещения и этот коридор, классы в школе — всё вот этими руками побелено и покрашено. Экономят, гады. Хорошо хоть кормят относительно нормально и то, от смены зависит. Повара разные и им тоже есть хочется.