— С твоим появлением у нас жизнь ключом бить начала, смотрящие за интернатом поменялись, даже дурь местные боятся нести жаждущим. Прежних поставщиков ты перебил, им и биты не помогли, а Волк с ребятами эту забаву не приветствуют. Вчера, под ночь, поймали тут засланца и всю дурь в унитаз спустили. Под утро разборка была. Деловые подъехали, но от Угрюмого на стрелке человек был и такой распиздон вставил идиотам! Всем сказал, чтобы к интернату никто не приближался. Да парни и сами за себя постоять способны. Все разошлись сторонами, ущерб барыги сами, из своего кармана компенсировать будут, это уже не наши проблемы. А тут ещё и твоё пари с Ильёй. Он классный парень, девчонки по нёму просто вянут, но он ни с кем из наших, кроме ребят, не общается. Что сам-то надумал? — меняет она тему разговора.
— Ты по этому дурацкому спору? — уточняю я.
— Ага!
Я улыбаюсь. Ещё одна. То Серёга «ага», да «ага», а тут центровая, других слов для продолжения разговора в своём лексиконе найти не может.
— Не решил ещё, да и мало что от меня уже зависит. Я не в курсе, как мои замечания и требования разрешат. Есть вариант, что и вовсе пошлют наглого пацана.
Весь расклад я, конечно, никому не говорил. Сказал лишь, что деньгами сам выступаю, как частное лицо в ставке, правда, происхождение денег, если они, конечно, будут в ставке за меня, никому объяснять не стал. Меньше знают — лучше спят.
Что-то явно гложет мою подружку.
— Ты чего сегодня такая загадочная и тихая? — спрашиваю я.
Она ещё больше смущается, даже немного покраснела.
— Заметно? — тихим голосом спрашивает она.
— Угу. И причёску поменяла, ещё красивее стала. С чего такие резкие перемены?
Девчонке надо всегда говорить, что она красива, даже если она только что из парной вышла, особенно тогда, когда из одежды на ней, только берёзовый или дубовый веник.
Ваще зарделась!
— Да влюбилась, наверное, — смеётся сама над собой эта необыкновенная девчонка.
Я сам в шоке. Вот же, новые веяния, что ли? Пушкин со своим Онегиным отдыхают!
— Так ты, вроде, не из этих, сама же говорила? — плету я всякую ерунду, сам того не соображая.
Её признание меня явно выбило из колеи. Меня?! Циника и прохвоста?! Я ведь женщин, как перчатки по жизни менял, а тут зацепила…
Постой, постой, она сказала, что влюбилась, но не сказала, что в меня?! Явно, тут Татьяной Лариной от нашего великого русского поэта и не пахнет. Где? Где эти строки?
Я вам пишу чего же боле?
Что я могу ещё сказать
Теперь я знаю в вашей воле
Меня призреньем наказать…
Даже дыхание у меня сбилось. Ловлю себя на мысли… Мне что, неприятна сама мысль, что эта пигалица выбрала в качестве объекта воздыхания, не меня?
Меня?
Что случилось? Когда такое могло со мной случиться? Нет, только не это! Эти мыльные страдания телесериалов, мелодрам, точно не для меня. Я же стоик! Я просто ёба… пардон, любимиц женщин, и сам любил их в ответ.
А любил ли я в той, прошлой жизни, хоть кого-нибудь? Кроме себя, конечно. Даже с сыном единокровным никогда не виделся и попыток не делал с ним встретиться за все эти годы.
Что-то мне хреново становится от осознания того, какой же я был, оказывается, редкостной скотиной!
Я сбиваюсь с размеренного шага, забыв переставить свои костыли и, в результате, едва не растянулся на полу, спасибо Алинка поддержала меня под руку, не дав упасть, как в ее глазах, так и на пол.
— И кто этот счастливец? — потом украдкой взглянул на красавицу, оценил и набирающий силу бюст, и юные формы шейки и открытых рук, — или наоборот, несчастный?
Она даже остановилась на мгновение, так её задело моё окончание вопросительной фразы.
— Почему это сразу он должен быть несчастным? — словно «тойота», с ходу, завелась Алинка.
Я же про себя плююсь.
Не хватало ещё устроить первую безобразную семейную ссору, во всяком случае, уладить в постели непонимание между нами, мне точно не судьба, хотя, как знать, как знать?!
— А кто сможет выдержать твой взрывной характер? Ты вот на мой безобидный вопрос так резко и болезненно отреагировала. Убить готова, а пойдут дети…
Алинка как-то сразу сдулась.
— Дурак!
Ну, вот, главное женское оружие в действии. Обидка! И даже железные леди, такие, как моя подруга, не подружка, прошу заметить, а настоящая подруга, именно так я к ней относился, не примешивая чувства в наши отношения, оказывается, подвержены этой заразе.
Идём, молчим. Ещё немного и кабинет директора.
— Давай, сегодня вечером погуляем? — неожиданно раздаётся рядом тихий голос девчонки.
Останавливаюсь, беру её ладошку, отчего-то холодную, в свою, надеюсь, что горячую.
— Я не знаю, куда меня к вечеру занесёт и что может произойти, но я обязательно постараюсь освободиться и не планировать ничего, кроме первого свидания с тобой. А давай ты мне покажешь Амур?
— Легко! — радостно улыбается подруга.
А я, не стесняясь мелькающих вдалеке ребят и девчонок, привлекаю к себе совсем не сопротивляющуюся девчонку и легонько, едва касаясь своими пересохшими губами, целую её в левую щечку.
— Тогда замётано! — весело говорю я.
Отчего-то во мне нарастает такая волна нежности к этому милому женскому созданию, что начинаю понимать, что впервые, в обеих жизнях, меня накрывает это волшебное понятие первой любви.
Только этого мне ещё не хватало! — корю я себя и злюсь, но ничего поделать с собой не могу, и у меня на лице расплывается счастливая улыбка, а настроение скачками подскакивает на неведомую высоту.
Вот с таким, ошарашено-счастливым видом, я и постучался в двери нашего директора.
— … говоришь, случайно получилось?
Наталья Андреевна была сегодня просто неотразима. ПЕРЕКРАСИЛАСЬ! И когда, спрашивается, успела? Новый имидж для новой должности?
Жгучая брюнетка. Губы тёмной помадой намазаны, по краям окантовка ярко красным карандашом, брови подведены, теней нет, хотя явно на ресницы туши не жалели. Такая женщина-вамп! Если бы не знал, что она директор одного из лучших образовательных заведений такого рода, то подумал бы, что столкнулся с ярой сторонницей движения скинхедов под названием, не помню, вроде, Эмо-культура или по другому — Готы.
Ни хрена себе заявочка, и ведь и костюм под макияж этот подобрала, неформалка чёртова, но чёрный костюм ей отпадно идёт, подчёркивая её великолепную фигуру. Надеюсь, это не из-за меня такие изменения в одежде?!
Маникюр на пальцах рук, под стать образу строгой, но такой манящей к себе красавицы-вампирши. А вот взгляд ее глаз мне очень не понравился.
Ожидал чего угодно — удивления, злости, обеспокоенности, наконец. Всё-таки её нового воспитанника едва до смерти битами хулиганьё не забило, а тут смешинки… чёртики бегают, или, как несравненная Степаненко — жена Петросяна говорит, что тараканы у неё в мозгах что-то празднуют. Боюсь видеть такое у знакомых женщин — или планирует, как выйти за тебя замуж, или денег попросят, причём много денег. Хотя, первый вариант подразумевает и второй… впоследствии.
А тут замуж, может, и планирует, но явно не за меня, а насчёт денег — возможно, но и первый вариант мне тоже очень нравится, как я и говорил, нравится мне такой типаж женщин. А ведь мозгами я уже почти старик, но опытен, а тут в наличии молодое, суперактивное тело, в плане потрахаться. А ещё Алинка, бесстыжая, перед таким ответственным, серьёзным разговором шарики у меня в мозгах не в ту сторону повернула со своей, так некстати приключившейся любовью!
В интерьере кабинета ни хрена ничего не изменилось, правда, мне стоять хоть не пришлось долго, как в первое посещение этого кабинета, предложили присесть, как только вошёл.
— …ты третий день у нас, и, при этом, твое имя уже у всех на устах. То Васильевич мне в субботу, а потом и в воскресенье, насчёт тебя названивает. Потом серьезные люди насчёт твоей драки уточняли некоторые обстоятельства. Из полиции уже беспокоили — твой покровитель вчера, под ночь самую, отметился. — Переводит на меня взгляд своих прекрасных глаз. — Андрей Андреевич, Андрюша, Принц ты мой, ни днём, ни ночью от тебя покоя нет, и это всего после трёх дней, проведенных в нашем детском доме! ТРЁХ! Чего мне дальше ждать?!
Крик души, но явно наигранный. Походу, готовила наша красавица перед разговором со мной вступительную обвинительную речь, прокурорша ты наша, хорошо хоть, не как наша Поклонская. По возрасту и по росту дамы близки, но в нашем случае, у местной леди, ай кью явно повыше, чем у генеральши.
Я улыбаюсь своей самой, очаровывающей женщин и располагающей к общению улыбкой, даже мышцы лица заболели, но тут главное не переборщить, всего в меру.
— Только хорошего! Например, я с уважаемым заместителем директора по хозяйственной части вверенного вам учебного заведения, — луплю отточенными фразами, как при докладе на военном совете в присутствии, как минимум, замминистра обороны, — Игорем Васильевичем, обсудил возможность ремонта одного понравившегося помещения. Как раз именно вы мне указали при первой и пока последней встрече, на этот актовый, в прошлом, зал. Я решил изучить возможность наведения там порядка. Я даже готов привести в порядок и сам коридор нашего второго этажа.
Директриса кивает в такт моим словам.
— Слышала, и туалет с душем и так уже блестит неимоверной чистотой с твоей легкой руки?
Я улыбаюсь.
— Кто её на себе попробовал, думаю, так уже не думают. Я умею ей ломать кости!
Властно смотрю в удивлённые глаза директрисы.
Знаю, женщины любят чувствовать над собой силу. Эх, жаль, нельзя уложить её прямо тут, на столе, тело у меня еще молодо для таких выкрутасов. Не поймут, скоты.
— Полицейские ПОКА отстали, — голосом она отмечает главные слова в своей фразе. — Но сам факт — меня он, если честно, настораживает, и еще это ненормальное пари!
Я пожал плечами.
— Ничего ненормального в нём нет! — отвечаю я. — Денежные отношения, завязанные на спорте. Есть шанс вернуть стадион, со всеми его постройками и спортивными площадками, детскому дому, но, увы, есть некоторые ограничения.