Я приподнимаю брови. Интересно к чему такая конспирация, ведь реально, я с Натальей не о любви говорить буду, хотя и жаль. Нет, эта женщина действует на меня, как удав на кролика, тянет меня к ней, по страшному, как к женщине тянет.
А она, между тем, продолжает…
— Дима в тяжёлом состоянии. Находится на грани жизни и смерти. Тяжёлую рану получил, очень тяжёлую. С лёгким вроде врачи более-менее справились, а вот печень. Ждут прибытие хирурга, но прогнозы на операцию хреновые. Всего десятую часть дают, что мальчик выживет.
— Я тут причём? — Спрашиваю я прямо.
А чего тянуть, Наталья бы не позвонила, если бы в её головке не сложился, как всегда, какой-то гениальный план.
— Мы с Машей не подруги. Даже рядом не стояли и не сталкивались за столько лет, живя в одном городе и в одном районе. Маше, наши воспитанники и ученики впервые попали к ней. Обычно, всё оканчивается детской больницей, но скорая не выбирала, а отвезла пострадавших в ближайшее хорошее медицинское учреждение. Так вот… я ей рассказала… — пауза, от которой у меня по спине пошёл озноб…
Вот же…
— я ей рассказала о тебе и твоих способностях. Пришлось даже ноги расставлять. Показывать, что я теперь девственница и что специальную операцию, для её восстановления не делала, да и моя кожа и всё тело говорит за себя. Но последний аргумент, увы, это моя девственность. Гад ты, этакий. Как я теперь будущему мужу это объяснять буду, ты подумал??
Молчу, а чего говорить, что и сам не ожидал такого результата от своего лечения.
А она всё распаляется…
— Ты бы видел её глаза, увы, тут не до сантиментов. Но я взяла с неё слово и обещание, что она, чтобы не произошло сегодня в больнице, никому о тебе не говорила.
Я же кривлюсь…
— Слабо в это верится… — отвечаю я недовольно.
— Жизнь Димы на кону, я на всё готова, а ты…
Что ж. Стыдно стало.
— Но чем я могу помочь?? — Не понимаю, куда клонит она.
— Я не знаю! Я за любую соломинку цепляюсь, когда врачи в открытую говорят, что парень обречён. Обречён, ты понимаешь??? У нас полчаса не больше. Диму готовят к операции он и так в операционном блоке сейчас, вот потому и говорю, что тебя ждёт санитар. Проводят туда, оденут правильно и обеззаразят твои одежды. У тебя будет на всё про всё… минут десять, не больше. Маша сама с тобой будет и больше никого. И сделай всё что сможешь… — пауза, всхлип в трубке — спаси мальчика…
Я же зубами скрежещу…
Я вам что, бог, что ли — думаю я.
— Я постараюсь… — и уже таксисту… — гони дорогой, тройной счётчик…
И машина рванулась вперёд, разгоняясь, далеко за сотню по пустынному Комсомольскому шоссе…
Штука в минус, я у центрального входа приёмного отделения.
Стоило только открыть дверцу, как тут же рядом с машиной, буквально неоткуда, материализовался, весь в белом, нет, не ангел, не дай бог, а здоровенный дядька…
— Ты Андрей??
Киваю…
Освещение отличное, можно и поберечь голосовые связки.
— Пошли тогда быстрей, тебя ждут.
Всё конкретно, ясно и лаконично. А то, что я с костылями ничего? Куда так бежать то, но и палиться я не хочу, что без своих палок бежать сейчас, в данный момент, могу. Увидят, потом будут думать, что специально на костылях хожу, жалось у встречных выпрашивая, а у государства инвалидность и льготы по ней.
Лифт. Потом куда-то завели. Велели полностью раздеться. Совсем. В душ отправили. Какую-то хламиду заставили одеть. Ещё и голову под колпак целлофановый заставили сунуть. Полный трешь. Перчатки…
Уже в помещении, куда меня завели после всего этого кошмара, стоит точно в таком же виде тоненькая женская фигура, а вот голосок то властный, у этой изящной статуэтки…
— Готов? Я, Мария Сергеевна. Что тебе надо???
Я вздыхаю.
У собравшихся в помещении, глаза по полтиннику, не понимают чего я тут делаю, и вообще, кто я.
— Контакт с телом, причём без этого, — указываю на хирургические перчатки, натянутые на кисти рук.
Кивает…
— Решим, у нас минут пятнадцать есть в запасе. И так подзадержались. Сейчас должен ведущий хирург города приехать, будут решать по операции. Но её исход, честно скажу, известен уже заранее. Шансов спасти мальчика — нет.
Разговариваем тихо, почти прикоснувшись головами. Присутствующие ничего не слышат и ничего не понимают, что тут, вообще, происходит.
Но вот двери на распашку, пора… Коридор…
А потом ход и огромное, для моего воображения, помещение. Понятно, святая святых больницы… операционная.
— Ничего не трогай, ни к чему не прикасайся, — командует женщина…
Потом приказным тоном тем, кто в операционной присутствовали.
— Все на выход. Я тут сама. Будьте рядом, если что не так, позову…
Опять недоумение, через медицинские маски, так и сквозит у людей, в белых халатах. Но никаких вопросов, все на выход.
М-да… насмотрелся я в своё время, но вот чтобы дети и ножевое, для меня такое, впервые, за столь долгие годы службы, в местах не всегда спокойных и безопасных. Куча трубок, явно реанимационные мероприятия проводят. Вон, сколько к парню аппаратуры подключено. Но не отвлекаемся, помним, времени у нас мало, вернее, у меня.
И вопрос, а чем я помочь то смогу?
Ну, диагностика, это и так понятно… А чего я ожидал, всё тело в грязном, сером спектре, а вот в трёх местах почти чернота…
Три удара ножом, три… ну суки, только доберусь я до вас…
Но эмоции сейчас в сторону, я же под завязку любовной субстанцией накачен, а любовь, ведь это и есть жизнь, мне так часто за время нашего недолгого совместного проживания в теле сына, богиня твердила. Какую структуру применить??? Вот в чём вопрос, ошибусь и парню конец… Восстановление?? Но я ею никогда ещё не пользовался. Но когда-нибудь надо начинать пользоваться и опасными техниками богини, опасными в первую очередь, для меня самого…
Перевожу взгляд на сопровождающего главврача…
— Мне надо снять перчатки и полный контакт с раной, — прошу я.
— Сейчас помогу, не спеши… — говорит она.
И правда, весьма ловко, сказывается долгая практика, помогает стянуть мне с рук резиновые изделия.
— А теперь подожди, я рану подготовлю…
Стою, жду, задрав руки ладонями вверх, на уровне груди, своей груди.
Жду…
— Готово… — делает шаг в сторону Мария Сергеевна.
Я же, отчего-то ставших ватными ногами, делаю шаг к операционному столу.
И убивать приходилось не раз, и раненых перевязывать, и друзей и врагов хоронить, на трупы насмотрелся, а вот сейчас, отчего-то сильно очкую…
Явно диссонанс сознания старого вояки и тела мальца, очередной раз, в конфликт вошли.
Но сомнения побоку, времени в обрез. Не получится с этой структурой восстановления, придётся применять, что попроще, из своего не столь уж и большого, оказывается, арсенала умений, переданных богиней. Но как она говорила, сможешь, будешь владеть, и пользоваться, нет, увы, так и останешься лишь с возможностями…
От вида дырки, в теле пацана, меня не мутит… всё, вошёл в боевой режим. Помогает, а теперь можно и действовать, вопрос в том, а потяну ли…
А потом, просто приложил руки к абсолютно неподвижному телу…
Прикрываем глаза, структура на правую часть грудины и подбрюшья мальчика… готово, а теперь инициация… и всё досуха, что есть во мне…
— … что значит закрылись???
В кабинете главврача, двое. Сухой старичок с бородкой, как у Дзержинского и подобными усиками… ну или просто француз в гости к кому-то в Комсомольск приехал. Но нет, это профессор Хабаровского медицинского дальневосточного, теперь уже, университета. По совместительству, оперирующий хирург и ведущий специалист всего Хабаровского края. Повезло, что у родственников отдыхал, проездом из Ванино во Владивосток. И сам хозяин, вернее, хозяйка кабинета.
— А то и значит — говорит женщина.
Белый халат. Уложенные каштановые, явно крашеные, волосы. Макияж, но в меру, как и украшений. Гвоздики-серёжки в ушах, а вот ни браслетов, ни колечек, на тонких изящных пальчиках, нет совсем. Явно, раньше под блондинку красилась женщина, к тому же голубые яркие глаза оттеняли цвет волос, делая из врача, мечту настоящих американцев. Монро в одном лице, правда, бюст, увы, подкачал. Немного сухощавая фигурка, хотя и изящная и тонкая.
— Сам же, видел. Осматривал ведь…
Антон Павлович Чаркин прикусил губу…
— И как ты это можешь объяснить. Меня выдёргивают из постели глубокой ночью, везут к тебе… и правда, ситуация дикая, детей порезали, а тут по приезду, рана в левой области грудины не грозящая пациенту, во всяком случае, кроме боли, ничем смертельным. А две раны, лёгкого и печени вместе со следами входа лезвия отсутствуют, совсем, это что, неудачный розыгрыш???
Мария Сергеевна качает головой…
— Дай слово, никому… — говорит она.
Явно они знакомы друг с другом давно и связывают их между собой далеко не только общая профессиональная деятельность, но и ещё что-то личное. Давнее… что-то вроде общения нерадивой студентки и любвеобильного профессора кафедры и решения неудачного экзамена.
— Хорошо, ты меня знаешь. Я могила…
Кивает уже ему, Мария…
— я предупредила…
И разворачивает к нему экран ноутбука…
— Запись из операционной. Я её изъяла. Просто смотри…
Минут десять тишина… и только сосредоточенное лицо профессора говорит о том, с каким интересом он просматривает запись…
— Однако… — откидывается он на спинку кресла… — и откуда ты его взяла?? И почему он валится прямо на пациента???
Вздыхает женщина…
— Не ожидала, мы вдвоём были. Это было условие, и я не думала, что мальчик сознание потеряет. Я вначале сама очень сильно испугалась. Звать на помощь стала, он же, сам видел, буквально, как руки к телу пациента приложил, сам же на него и рухнул, придавив его своим не маленьким, надо сказать, телом. Жирноват оказался помощничек. Но пока, суть да дело, пока очередного пациента из операционной вывозили, пока на каталку грузили и всё такое… медсёстры операционного блока раненым занялись, и вот тут то шок и прошёл, а ран то с правой стороны грудины и нет. И состояние пациента стало стабильно удовлетворительное. Мне как об этом доложили, я сама не своя была, а тут ты уже на подъезде, сам понимаешь, случай исключительный, но парня просили не палить. Серьёзные люди просили. Но тебе я отказать не могла… — улыбается — не получалось у меня это раньше, не получилось и сейчас…