– Но раньше такого не было, – нахмурилась я. Впереди показался домик Пелагеи. – Неужели мой папочка и в самом деле маг? Вернее, демон? – Я задумалась, засомневавшись, что лучше.
– Уверена, что не было? – прищурился мужчина. – И по спине никогда не пробегали мурашки из-за предчувствия неудачи?
– Пробегали, – призналась я, стараясь отогнать воспоминания о твари в родной деревне Михея и о колодце с живым туманом. – Убежать мне хочется часто, особенно когда смотрю на тебя. Но не покусать тех, кто пытается помешать.
– А кто-то пытался? На самом деле? Наш геройский маг? Айка, кровь не обманешь, иногда ты знаешь, что бежать бесполезно, а иногда знаешь, что незачем. К примеру, если тебя настигает не огонь, а охотник. Надо просто развернуться и дать бой. Тарийские недоучки даже не поняли, что попало к ним в руки, – покачал головой вириец. – А насчет папочки – не знаю. Может, мамочка, а может, двоюродная бабка, – пожал он плечами. – Крови капля, но она есть. И она проснулась. Тебе придется с этим жить. – Вит открыл дверь в дом Пелагеи.
– Или умереть, – недовольно пробурчала я, заходя следом. Эта капля едва не превратила меня в зверя, я даже думать ни о чем не могла. Такого раньше не было!
– То, что произошло сегодня, – Вит обернулся, – просто…
– Сегодня вы оба чуть не спятили, – закончил Рион. – Исходя из твоих объяснений, нам едва не оторвали головы, а мы и не поняли этого?
– Точно, чаровник, – согласился чернокнижник. – Вот видишь, ты тоже умеешь думать, когда напряжешься.
Михей закрыл дверь и с беспокойством спросил:
– А теперь что? Седлаем лошадей?
– Ничего, – ответил Вит. – Мы ничего не знаем, ничего не делали и ничего не видели. В конце концов – это правда.
– Но как же… – не понял стрелок.
– Никак, – неожиданно согласился с вирийцем Рион. – Это не наше дело. Пока. А вот если нас попросят разобраться, то мы должны будем…
Что «мы должны будем», так и не услышали, потому что в дверь громко постучали. Где-то за окном тоскливо завыла собака, по спине побежал холодок нехорошего предчувствия.
Глава 5Исчезнувшая жертва
Стук повторился, настойчивый и нетерпеливый. Мы переглянулись, словно мыши, застигнутые котом у миски со сметаной.
– Господа колдованцы! – закричали с улицы, и мы узнали голос Казума. Михей даже неуверенно улыбнулся, а вот я радоваться не спешила. – Господа колдованцы, дело до вас есть. Спешное!
– Точно, – пробормотала я. – Спешно на костер препроводить.
– Айка, – покачал головой Рион, но без особого удивления, и громко выкрикнул: – Заходите.
Мельник не заставил себя ждать – так и непочиненная дверь скрипнула, мужчина тяжело переступил порог, миновал сени, вошел в комнату и с облегчением вывалил на стол перед Витом ворох бумажек.
– Вот, – удовлетворенно выдохнул Казум, а я заметила, что он уже успел переодеть портки, так как рыжая грязь исчезла.
– Что это? – удивленно поднял брови чаровник.
Тот же вопрос мучил и меня. Честно говоря, я ожидала чего-то более неприятного вроде топоров и факелов. А тут бумажки, лежат себе тихо-мирно, не кусаются. Скрученные листки, некоторые даже с ленточками, некоторые без, некоторые небрежно сложены, с рваными и истрепанными уголками, будто бумагу уже использовали, причем не один раз.
– То, что просили, – качнул головой мельник и добавил: – Надобности. Сами же велели. Чин по чину, усе сделали, написали, как было сказано. Потом еще добавим.
– Так это – не все? – сел за стол вириец.
– И откуда столько грамотеев взялось? – удивился Рион.
– Так к Ламару-писарю все подались, – сказала появившаяся вслед за мельником Пелагея.
– Точно, – подтвердил Казум. – Остальное Хирей-пасечник донесет, если у Ламара рука раньше не отвалится.
– Зато корову – точно купит, – вставила хозяйка, вытирая руки фартуком. – Ну не корову, так козу.
– «Досточтимые господари чаровники. – Чернокнижник развернул ближайший свиток, отбросил в сторону яркую алую ленточку, явно позаимствованную из чьей-то косы, и стал читать вслух, – на милость вашу уповаю, дозволенья испросить имею, дабы первейшей доставить до вас дщерь свою для последующего… – вириец запнулся, сделал круглые глаза и закончил: – Поноса».
Рион закашлялся, Михей покраснел и сделал вид, что угол печи интересует его гораздо больше, чем бумажки на столе.
– «Девка ликом красна и кругла, славна косою, а посему вызывает охоту и приязнь. Доселе не венчана. Бела, пышна, бед… бедриста и полногруда, тем паче понести и разрешиться смогёт без труда. Вопрошаю за разрешенье нужды. – И подпись: – Кагора-ткачиха».
– Кто про что, а эти все о том же, – пробормотал Рион и проводил взглядом Пелагею, которая отправилась переставлять чугунки в печке.
Следующий листок, замызганный и небрежно скомканный, Вит брал с явной опаской.
– У мужичка шишок[17] сдох, – через минуту сказал чернокнижник. – Требует заселить нового.
– Изгнать, – поправил его Рион.
– Нет. Подселить. Скучно человеку. Прежнего он схоронил «по-людски» и теперь страдает от одиночества.
– Как это он умудрился нежить бестелесную земле предать? – спросила я.
– Полна земля тарийская чудес невиданных, – почти пропел Рион.
– И первача, переброжённого в количествах немереных, – в тон ему заметил вириец, отбрасывая бумажку.
– Дядька Казум, – позвала я, подергав мельника за рукав, пока парни разворачивали следующий листок. – Мне послышалось или кто-то кричал? Знаете, так, словно руку дверьми прищемил? Или не руку…
Знаю, этот вопрос задавать не стоило. Не стоило вообще привлекать внимания, но… Меня все еще преследовало это странное чувство, будто кто-то смотрит в спину. Оно чуть притупилось, но не исчезло. Я даже оглянулась на красный угол, но там был только лик Эола. Бог взирал сурово и даже с укором, вряд ли ему нравилось, чем мы тут занимались.
– Да нет, – отмахнулся мельник. – Вернее, да, – тут же поправился он. – Я тоже слышал, уже, грешным делом, подумал, что у пастуха Жига жинка снова в родах, а оказалось… – он вздохнул, – Игнара-пьяница к Эолу отправилась. Допилась, вестимо.
– То есть она умерла от…
– Да не знаю я, от чего. Браги перебрала, все давно к этому шло, прошлую годовщину сошествие Эола так встретила, что пластом седмицу лежала, даже сил выть не было. Майана так и сказала: коль заливать не перестанете, кишки вспучит. Она не перестала. – Мельник пожал плечами, а потом, словно спохватившись, добавил: – Жалко, конечно, хоть и дурна баба. Я как раз у писаря был, когда девки голосить начали, но сразу к вам поспешил, ибо нужды людские – они важнее. Там сейчас Шугар, на ледник ее свезет. Эх, все-таки придется за Теиром ехать, уже двое преставились, схоронить надобно…
Я ничего не сказала. Не смогла, так как кишки свернулись узлом не только у неведомой Игнары-пьяницы. Потому что еще недавно в Хотьках тоже гибли люди и тоже от пьянства. Три ночи подряд.
Парни тем временем разворачивали одну бумажку за другой. Свитки, перетянутые цветными лентами и бечевками, содержали по большей части предложения доставить к чаровникам ту или иную дщерь или племянницу в качестве матерей для будущих чаровников. Такие послания просто отбрасывали в сторону, видимо, предполагаемые отцы не горели желанием стать оными.
– Просят снять порчу с глаз… нет, сглаз. Черт его знает, как правильно.
– Тут женщина хочет заговорить мужа от пьянства.
– А другая просит срочно ввести своего в запой «на подольше». Ибо спасу от него нет. «Доколе в избе сиднем сидеть буде да жизни поучать!»
– Так устроили бы родственный обмен, – предложил Вит.
Рион хмыкнул и зачитал следующее:
– Вразумите Гишку, козла безрогого. Бодает всех. Даже курей. Накануне и вовсе с петухом подрался. Объясните неразумному, что раз рогов нема, то и биться нечем.
В дверь снова постучали. Вит поднял голову. И в его глазах я увидела отражение своего страха, своих настороженности и предчувствия. Чернокнижник сидел за столом, читал записки, спина прямая, плечи напряжены… Он ждал так же, как и я, пусть Михей уже давно опустил арбалет, а Рион пренебрежительно хмыкал над «просьбами». Мы знали – что-то близится, неслышно подступает к самому порогу и скоро заглянет на огонек…
На этот раз проситель не стал дожидаться разрешения, возможно, боялся его не получить, он ввалился в дом Пелагеи без спроса – высокий худой мужчина, пахнущий дымом и горелым маслом. За ним в комнату вбежала растерянная Майана.
– Вам чего, Шугар? – спросил мельник, скорчив недовольную мину, словно вошедший ему не нравился. Вернее, судя по брошенному на Риона заискивающему взгляду, Казуму было неловко за неопрятного и вонючего односельчанина. Так же смотрел на чистильщика выгребных ям наш староста, когда тот явился в храм Эола пред светлые очи заезжего смирта. Староста не стыдился самого чистильщика, он стыдился того, что односельчанина в таком виде увидел тот, перед кем он не хотел ударить в грязь лицом.
– Казум, ты чего, шутковать изволил?
– Охолони, Шугар, не видишь, господа колдованцы заняты.
– Да я-то чего, – смутился вновь вошедший. – Сам же послал за покойницей, сам сказал, а потом сам же и…
– Дядька Казум, – пролепетала Майана, – Игнара пропала.
– Как пропала? – не понял мельник. Вит повернулся к травнице, Михей осенил себя знаком Эола. – Ты куда ездил-то?
– Дык куда сказал – на северную окраину, к дому Сурьки, токмо тама никого не было. Я ведь даже сунулся к ней, а дурна баба сказала, что ты сам давеча приходить изволил и тело на телегу грузил. Оно и ладно бы, токмо зачем меня звал тогдась? Работы и так по маковку…
– Майана, – перебил мельник. – Чего он несет?
– Я оставила Игнару там, где мы… – она посмотрела на меня, – ее нашли, и побежала к Тюрке-омывальщице. А надо было остаться или Сурьку попросить, – расстроилась девушка.
– Я приехал, а там никого, значится. Вот, думаю, неужели Казум-старшой пошутил над Шугаром, и не помирала Игнара-то. Мало ли, сомлела, а потом оклемалася да до дому пошла, не в первый раз ведь…