– Это очень утешит родных, – прошептала я, но они не услышали.
Шедший первым Вит остановился и указал рукой куда-то в темную ночь. Десятник выдохнул и устало проговорил:
– Полесец. Почитай добрались.
Деревья расступились, и мы увидели далекие огни факелов на стенах крепости.
Я поежилась, в голове почему-то то и дело звучала фраза чернокнижника: «Признаю ту, что зовется Айкой Озерной, членом моей семьи… Признаю ту, что зовется Айкой Озерной, членом моей семьи…» В лесах эти слова означали для меня продолжение жизни. А что они будут означать там?
Михей спал в возке, не подозревая о переменах. Мира вертела головой. Кули подпрыгивал на месте от нетерпения, Оле все еще молилась. Риону было все равно.
Багряный лес кончился.
Глава 9Полесец, его люди и нелюди
Как говорил забредший однажды в избушку бабки Симы старый солдат, если ты видел один пограничный городок, ты видел их все. Я не видела ни одного, оттого и вертела головой, словно вылетевшая на охоту сова. Оле от меня не отставала, а уж Кули, тот едва не пищал от восторга.
Первое, что бросилось в глаза, – это черные и какие-то подкопченные стены, в некоторых местах испещренные бороздами, словно их царапала гигантская мышь. Или дракон.
– Это тарийские недоумки то и дело пробуют нас на свой железный зуб, – пошутил лучник. – Но пока удается их обламывать.
– Так скоро совсем без зубов останутся, – хохотнул другой.
– А ну, тихо, – скомандовал десятник и, повернувшись к Виту, добавил: – На зверушку свою поводок накиньте, а то, не ровен час, кто-то из осерчавших на ее породу удумает чего неправильное.
Чернокнижник вздохнул, словно его вынуждали делать что-то тяжелое и, не глядя ни на кого, попросил:
– Айка.
– Что? – Я по примеру сонного Михея похлопала глазами: – Господин кудесник ко мне обращается?
– Айка, – на этот раз в голосе послышался укор.
– Нет, точно ко мне, – продолжала юродствовать я. Послышался звук вынимаемого из ножен меча. Плохо, очень плохо. К чему выяснять, какая муха укусила Вита? Но остановиться я уже не могла, даже учитывая, что мне снова могли приставить железо к горлу… Буду вести себя как бессловесная зверушка, зверушкой и останусь. Два дня он так старательно не смотрел в мою сторону, а теперь по просьбе какого-то вояки…
– Айка, пожалуйста, – устало добавил Вит.
Солдат выругался и пробормотал что-то вроде того, что неумно обращаться к зверю с вежливыми словами, если достаточно рогатины. Я фыркнула. Вит развернулся и впервые за несколько дней посмотрел мне в глаза. По-настоящему посмотрел, а не украдкой, не вынужденно, а совсем как раньше, только… Только то, что было в глазах, заставило меня торопливо достать камешек амулета. Злость, горечь, бесконечная усталость и обреченность смотрели на меня из его темных как ночь глаз. Словно он уже проиграл главный бой и осталось только с достоинством сдаться. Или умереть.
Звякнула цепочка, капелька медальона заняла привычное место. Один из солдат охнул и стал торопливо молиться Рэгу.
– Вот тварь, – крякнул десятник. – Все у вас, у кудесников, не как у людей.
С этим жизнерадостным напутствием мы въехали в город.
Что мне больше всего запомнилось в Полесце? Узкие бойницы и скрип отпираемых ворот, хриплые команды и настороженность, готовность в любой момент дать бой. Запомнилось неистовое желание развернуться, вскочить в седло и дать деру. Оно походило на то чувство, что я испытывала, когда в наш мир прорывался дасу, и вместе с тем было абсолютно другим. Черные стены, танцующий свет факелов, ночь и с лязгом закрывшиеся за спиной ворота. Меня не оставляло ощущение, что я добровольно шагнула в каменную мышеловку.
– Целителя позовите, с нами раненый.
– Котелок ставьте, Рэйвен вернулся!
– И куда их девать-то? Мало нам своих баб в гарнизоне? Что? Так я и говорю, мало их…
– Господин кудесник, пожалуйте, вам комнаты «У пьяного корчмаря» готовят, вы уж не обессудьте подождать.
– Ну куда ты, куда лошадей тащишь, а обтереть…
– Раненому помогите, а то еще угробится.
Раздавались голоса, мелькали тени. Кули засыпал на ходу, Вит подхватил его на руки и принес на постоялый двор. Кто-то бросил на пол несколько пахнущих мокрой соломой тюфяков. Оле уснула, так и не получив ужина, Мира прикорнула, хотя твердо намеревалась дождаться отправленного к целителю Михея, Рион просто сел в угол и замер, глядя на пламя очага, а я, кажется, только на минутку прикрыла глаза…
А когда открыла, тусклое солнце уже пробивалось сквозь узкие мутные окна, затянутые бычьим пузырем. Огонь в очаге все еще горел, по стенам танцевали серые тени, за столом сидели двое, переговаривались вполголоса. Изредка двигались глиняные кружки, пахло копченым мясом и крепким элем.
– Благодарю Рэга, что нашел тебя. Вернись я с пустыми руками, твой отец, при всем моем уважении к высокому лорду, отрубил бы мне голову.
– Ну прямо уж, – буркнул Вит.
Я приоткрыла глаза, стараясь дышать так же размеренно и спокойно.
– Осерчал бы, точно. – Собеседник чернокнижника вздохнул и отбросил плащ на лавку. – А я не люблю, когда на меня серчают, нервным становлюсь.
Рион все еще спал в углу, но ни Оли, ни Кули, ни Миры в комнате уже не было, как и Михея, который, кажется, так и не вернулся от целителя. Хотелось верить, что это хороший знак и парня не залечили до смерти.
– Все приграничные городки прочесал, каждый день лихих людей ждал, как прошел слух, что я везу в Велиж выкуп за наследника Ордианских. – Собеседник Вита покачал головой. – А ты тут, да еще и с таким обозом. Всех сирых и убогих в Тарии собрал?
– Почти. – Чернокнижник отодвинул тарелку. – Лучше скажи, что тебе ответили в Велиже?
– Много всего. По большей части грубили, напирали на твои прегрешения, которым несть числа. Очень хотели оставить себе и выкуп, и пленника, которого у них уже не было. Так что, поздравляю, в Тарии за твою голову назначена награда, мизерная, но дураков много.
– Это их мой побег из-под стражи так расстроил?
– Если бы. Тебе приписывают убийство хранителя Источника силы и похищение двоих неразумных отроков, учеников некоего Дамира. Это он, кстати, панику поднял из-за особо ценного ученичка, что сгинул в дебрях Багряного леса…
Показалось – или Рион чересчур глубоко вздохнул?
– И какой-то девки, то ли содержанки, то ли воспитанницы, я так и не понял, а они объяснить отказались. Темнят чаровники, как пить дать темнят.
– Меня больше другое волнует. – Вит побарабанил пальцами по столу. – Откуда они узнали, что хранитель Источника мертв? Ты когда был в Велиже?
– Да, почитай, дней пять назад.
– Еще и трех не прошло с тех пор, как он погиб, – задумчиво добавил Вит.
– Ну, может, им какое пророчество с пьяных глаз привиделось. – Мужчина развел руками. – Или у них там не один хранитель, а десяток, и ты еще кого-то зацепил ненароком. Но то, что хранитель мертв, они знали совершенно точно. Будешь смеяться, но я к этому Источнику силы больше ни ногой, гнильцой от него несет капитально, словно от болотного бочага.
– Надеюсь, и не придется.
– Вит, ты чего смурной такой? Что-то еще произошло?
– Да, – выдохнул чернокнижник, и в этом его «да» сквозило такое облегчение, словно до этого момента никто и никогда не спрашивал о подобном, а он не мог рассказать. Или не хотел. – Сейчас сам все увидишь. Айка, хватит притворяться. Вставай.
Не люблю, когда меня ловят на подслушивании. Не то чтобы было стыдно, честно говоря, ни капельки, просто в следующий раз они точно поостерегутся говорить при мне, даже спящей.
– Айка, – снова позвал чернокнижник, – хватит притворяться, я знал, что ты не спишь, с того самого момента, как открыла глаза.
– Даже так? – В голосе его собеседника послышалось безмерное удивление.
– Айка, иди сюда, – повторил вириец и добавил: – Пожалуйста.
Ну как тут устоять? Я вздохнула, поднялась, постаралась руками разгладить мятую и несвежую одежду, хотя… Какая разница, что подумает обо мне этот незнакомец? Мы – сирые и убогие из Тарии – манерам не обучены.
Под пристальными взглядами мужчин подошла к столу. В тарелках еще оставалось мясо, а в кружках эль. Живот тут же заурчал от голода.
– Н-да, – констатировал незнакомец, я развела руками: что есть, то есть. – Отец тебя прибьет. И меня заодно. Так что выкуп можно тратить спокойно.
На этот раз Вит не стал возражать, лишь отвернулся, сделав вид, что разглядывает висящую на стене карту княжества, части Тарии и Озерного края. И это, признаться, насторожило меня куда больше. Я кожей чувствовала его отчаяние. Как и он мое пробуждение.
– Да что происходит, на самом-то деле? – спросила я. – Так трудно сказать?
– Ты даже не представляешь, насколько, – хрипло ответил чернокнижник.
– Тогда, может быть, вы? – Я повернулась к его собеседнику, высокому, очень массивному мужчине, про которого так и хотелось сказать «медведь». Такой же черноволосый, как и Вит, но, судя по лучикам морщинок вокруг глаз, более улыбчивый. – А то Витторн Ордианский в последние дни со мной в молчанку играет. – Я вздохнула. – И выигрывает.
– На это он мастер. – Мужчина почесал в затылке. – Рассказать-то несложно, только не уверен, что это должен сделать я.
– Расскажи ей, Киш, – разрешил Вит, чем, похоже, еще больше удивил собеседника. – Все равно узнает. Лучше уж от нас, чем от… – Чернокнижник не договорил, хотя я бы не отказалась узнать, к кому еще можно обратиться за сведениями.
– Ага. – Мужчина снова почесал затылок, на этот раз с куда меньшим энтузиазмом. – Вы у нас Айка, да? – Я утвердительно кивнула, и он счел нужным представиться: – А я Кишинт Мельский, преподаватель кафедры инакомыслия в Сем’э’Рьеле, мы с Витом вместе учились…
Кишинт? Где-то я уже слышала это имя. А не к нему ли посылал меня Вит, когда хотел, чтобы я сбежала из Велижа?
– Переходи к делу, – поторопил его чернокнижник.