Вручив кулечек, бабка ушла в соседнюю комнату, где я безуспешно притворялась спящей. Ушла, оставив банку с сонным порошком на столе. Она не продавала яд жене Оськи, но позволила ей взять его.
Гончара схоронили через два дня, на погосте за часовней. Эол призвал калеку во сне.
Мы никогда не говорили с бабушкой об этом. Я не спрашивала. А она не рассказывала. Лишь, уходя с погоста, глядя на свежий холмик могильной земли, ни к кому не обращаясь, произнесла:
– Иногда смерть – это лучшее, что ты можешь подарить другу.
Седовласый чаровник закончил рисовать знак на земле и отбросил ветку.
Минута истекла. Эол, всего лишь минута, а мне показалось, что прошел год.
– А-ка, – повторил Вит.
Не знаю, что он хотел сказать. Что тут еще можно сказать. Я смотрела на вирийца и больше всего на свете хотела прикоснуться к его руке, к его щеке, все равно к чему, лишь бы снова ощутить себя наполненной силой, ощутить себя центром мира, его солнцем.
Я вцепилась руками в каменный бортик источника, ощущая, как крошки царапают кожу. Вцепилась, чтобы не поддаться желанию и не броситься к Виту. Надо оставаться на месте, у магов только одна попытка. Один удар. Пока я еще я. Пока могу управлять своим телом, а не ползать по траве, как Дамир за тем испуганным чаровником.
Маги подняли руки к небу. Учитель Риона схватил меня за штанину.
– Айка, – в третий раз повторил чернокнижник, и на этот раз в его голосе не было рычания. В нем были понимание и печаль, что все должно закончиться так.
Сила стала собираться в руках тарийских чаровников. Подвижная, тягучая, словно грозовые облака, в которых то и дело мелькали молнии.
– Нет, – закричал вдруг Михей, отбрасывая сломанный арбалет на траву.
Низко зарычала притвора, прыгая на спину Вита. Чернокнижник не мог даже пошевелиться из-за связавшего его серыми лентами заклинания. В ее утробном рыке слышалось удовлетворение. Вириец продолжал смотреть только на меня.
А я вдруг поняла, что там, у трактира, перерезая мне горло, он приговорил нас обоих. Вот зачем ему нужна была идущая за нами нечисть. Ее он определил себе в палачи. Плети заклинаний оставались серыми. Вит не станет сопротивляться. Он просто станет смотреть на меня. Смотреть, пока проводница будет рвать его на части. Одного из тех, кто убил ее спутника. В этом чернокнижник не соврал, он просто не сказал ей всей правды. Не рассказал об остальных.
– Это неправильно. – Михей торопливо перешагнул через тело Тамита. – Так не должно быть!
Сила в руках магов загудела, рисунки на амулетах вспыхнули голубым.
– Михей, нет! – закричала я. – Уходи! Немедленно!
– Айка, – жалобно произнес стрелок и с детской простотой, присущей только ему, повторил: – Это неправильно!
Я оттолкнула Дамира, но он продолжал цепляться за ноги, и я едва не упала, делая шаг навстречу Михею. Спину дергало острой болью. Не моей болью.
– Убирайся!
– Неправильно, – обиженно повторил стрелок и обхватил меня за талию, не давая упасть. – Я совсем ничего не умею, не могу помочь…
– Михей, – простонала я, бросая взгляд на Вита. По его лицу текла кровь, а по моему текли слезы. – Вит…
Маги ударили.
И мир стал ослепительно-белым.
Глава 13Черным по белому, или Вместо эпилога
Потолок был белый, с выпуклыми завитушками, из которых на меня пялились безглазые лица толстощеких младенцев.
Ужас, конечно, но от загробного мира я ожидала большего.
Шевелиться не хотелось, тело, словно после бани, казалось легким и невесомым. Я зажмурилась и снова открыла глаза. Пухлые дети все еще смотрели на меня с потолка.
– Эол, – то ли простонала, то ли позвала хозяина чертогов и попыталась сесть, не забывая оглядываться по сторонам.
Все вокруг было белым. И кровать, на которой я сидела, и стены комнаты, и два стула, и стол, и колышущиеся шторы на окнах – все. Я едва подавила желание потереть глаза, чтобы избавиться от этой бесцветной белизны.
– Меня сейчас стошнит, – известила бесцветную комнату.
Но никто не ответил. Хозяину этой красоты было безразлично, испорчу я его ковры или нет.
Я повернулась. Кровать оказалась огромной. Походило на то, что целую комнату застелили перинами, а потом убрали стены. Даже та кровать, что я видела в замке баронета Кистена, была наполовину меньше.
Отбросив одеяло, спустила босые ноги на ковер. На мне были такая же белоснежная рубаха и штаны. Совершенно непрактично, летом вывозишь в грязи, зимой замерзнешь.
– Меня что, похоронили в этом? – спросила в пустоту.
Но пустота не спешила отвечать. Я уловила за спиной мимолетное движение и резко обернулась. Комната была пуста.
Встала. Босые ноги утонули в мягком ковре. До окна всего три шага, а за прозрачным стеклом – такой же молочно-белый, как и комната, туман.
– Все-таки я умерла, – тихо проговорила, не добавив «наконец-то», которое так и вертелось на языке.
Что ни говори, а все закончилось плохо.
Я повернулась к такой же белой, как и вся комната, двери.
Интересно, а остальные выжили? Обидно, если нет.
Михей, Рион… и Вит.
Слишком много всего произошло. Я не могла понять, что чувствую теперь, когда все осталось позади. К воспоминаниям примешивалась горечь.
Я сделала несколько шагов к двери и уже дотронулась до ручки, когда вдруг представила, как открываю дверь, а за ней – ничего. Совсем. Только туман. Это и есть мое наказание у Рэга.
Рука опустилась. Пожалуй, я пока не готова выйти отсюда.
– Смелее! – раздался насмешливый голос. Я развернулась, шипя…
И увидела валяющегося на кровати Вита, хотя миг назад в комнате никого не было. Вроде бы не было…
Чернокнижник словно нарочно был одет во все черное. Он, заложив руки за голову, вглядывался в лепнину на потолке и хмурился: толстые рожицы откормленных детей не нравились не только мне, но и мужчине.
Я многого ожидала от смерти, в основном ужасов, но чернокнижник как-то не вписывался в планы вечных мучений. Хотя, возможно, речь шла о его мучениях, а не о моих.
Вместе с тем я не сдержала вздоха облегчения. И сама поразилась этому. Я была рада видеть вирийца, и эта тихая радость не имела к дару богов никакого отношения.
– Вит, – позвала я, отступая от двери. – Где мы?
– У меня для тебя плохие новости. – Чернокнижник продолжал смотреть на потолок.
– Как обычно, – пожала я плечами, возвращаясь к окну и стараясь не думать, почему так неистово колотится сердце.
– Ты жива.
– Ага, – ответила, хватаясь за подоконник и вглядываясь в белую пелену за окном. – Помнится, мы уже видели такой плотный туман в мире мертвых. – Я обернулась к вирийцу, готовясь ко всему, даже к тому, что мужчина исчезнет так же внезапно, как появился. Эол знает, какие тут у них порядки. – Когда пойдем пугать людей?
– Зачем?
– Говорят, мертвецам положено. Негоже в первый же день нарушать правила.
– Ты мне не веришь? – Вит настолько удивился, что сел на кровати, я услышала, как зашуршали простыни.
– Нет.
– Айка, мы живы!
Я почувствовала движение за спиной и поняла, что чернокнижник уже стоит сзади.
– Спасибо, что пытаешься придумать красивую сказочку, но…
– Айка… – Он положил мне руки на плечи.
– Знаешь, – перебила его, – с тех пор как я уехала из дома, меня столько раз били по голове, душили, травили, швыряли магией, позволили постоять на эшафоте и даже перерезали горло… – Руки чернокнижника ощутимо напряглись, и я торопливо продолжила: – Каждый раз, открывая глаза, я была уверена, что все кончилось. Что на этот раз все, допрыгалась. И каждый раз Эол отводил последний удар. – Я развернулась. – Не подумай, что я жалуюсь, но… – Прислонилась к подоконнику. – Но не на этот раз. По нам били маги. Лучшие маги Велижа. Они вложили в последнюю атаку все, что было, и даже то, чего у них не было. Били они не по мне. Они рассчитывали ударить Дамира, зеркального мага, а не девчонку, толком не знающую, что она умеет, а что – нет. Били наверняка. – Я развела руками. – Сам видишь, тут никакой Эол не помог бы.
– Хорошо, – легко согласился чернокнижник. – Тогда где мы, по-твоему? В чертогах Эола? У изножья трона Рэга? Я как-то не так представлял себе их владения.
– Я тоже. – Неожиданно захотелось выгнуться и почесать спину о выступающий подоконник. – Но что мы понимаем в божественных замыслах! Они нас даже поженить пытались… – Я снова развела руками, предлагая Виту посмеяться над этой нелепостью.
– Хорошо, – кивнул, продолжая соглашаться со мной, чернокнижник. – Раз мы мертвы, то и стесняться, я полагаю, глупо.
Он схватил меня за руку и рывком притянул к себе. Вышло грубо, но действенно. Я была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться, по крайней мере, в первый момент, когда он наклонил голову и завладел моими губами.
Небрежно и жестко, не считаясь с чужими желаниями.
– Мм… – только и смогла произнести я.
И его торопливый порыв тут же сменился мягкостью. Губы мужчины на миг замерли, а потом шевельнулись, легонько касаясь моих, заставляя их раскрыться.
Поясницу кольнуло, но подоконника рядом не оказалось.
Мужчина коснулся моего языка своим…
В какой-то мере Вит оказался прав: стесняться поздно, да и для всего остального – поздно. И эта странная, нелепая и ужасающая мысль вдруг успокоила меня.
Что было, то было, а в эту минуту… Почему бы и не узнать – каково это, самой целовать красивого мужчину. Опасного, как острый клинок. Ведь два раза убить невозможно.
Целовать потому, что я так хочу, а не потому, что так велели боги. Я забыла про спину, про белую комнату и наш спор. Забыла про то, что мы куда-то движемся, что Вит идет, а я следую за ним. Обхватила мужчину за шею и прижалась, не давая отстраниться, не давая разомкнуть наши губы. Всего миг не думать ни о чем. Один долгий, но такой краткий миг.
Один поцелуй. А потом я смогу думать, смогу вспоминать, как Вит вот этой же рукой перечеркнул мое горло. Это было горько.