От таких безрадостных мыслей у меня по спине поползли холодные противные мурашки. Но я упрямо мотнула головой, прогоняя минутный трусливый порыв сбежать куда подальше, и сделала первый шаг в круг.
На удивление ничего жуткого со мной не произошло. Земля не разверзлась, выпуская полчища обезумевших скелетов, даже самый завалящий призрак не мелькнул между высокими, в два моих роста, валунами, вся поверхность которых была испещрена древними полустертыми рунами запрета. Я подождала ради приличия еще минуту, но никто из мертвых возмущения столь дерзким нарушением границы не выразил. Пришлось важно шествовать к центру круга, куда сходились четыре каменных, гладко отполированных временем и ногами многочисленных визитеров дорожки, шириной в половину человеческого шага. Я брела неторопливо, пытаясь не показать наблюдающему со стороны Гворию, как мне страшно на самом деле. От малейшего шума сердце гулко ухало в подреберье и не торопилось оттуда выбираться. Я была готова в любой момент развернуться и задать драпака. Мешала этому благородному и в высшей степени правильному устремлению лишь одна мысль: как же это будет смешно выглядеть со стороны. Позориться перед Гворием совершенно не хотелось. Поэтому я крепко сжала зубы и гордо задрала мохнатую морду, лишь изредка испуганно зыркая, не приближается ли ко мне какое-нибудь умертвие.
Понятное дело, в сам центр я даже не подумала становиться. Лишь раздраженно рыкнула, рассмотрев знакомый символ единства четырех богов, который был выбит на перекрестии каменных лучей, – круг, разделенный на четыре части. Мне доводилось видеть и другой ритуальный знак, где не был забыт и бог-отступник. Какая в принципе разница – четыре луча или пять? Но вот интересно: если существует такой символ, то и сам круг должен где-то находиться? Ох, не хотела бы я присутствовать при его открытии. И уж тем более участвовать в этом ритуале.
– Ну и чего? – прервал мои невеселые раздумья Гворий. Оказывается, он не утерпел и давно подошел ближе, внимательно наблюдая за моими действиями.
– Ничего, – фыркнула я. – Круг как круг. В меру старый, в меру заброшенный, в меру ухоженный. Давно не открывали. Кровавых жертв тоже не приносили больше года уж точно. Не понимаю, почему Марий так не хотел, чтобы мы к нему прибыли раньше него.
– Он мечтает о пробуждении демона, – медленно начал Гворий, что-то вычерчивая носком сапога в траве. – Для этого надо, чтобы дыхание бога-отступника проникло в наш мир. В полдень Марий заставит Рикки убить отца. Кровь Шерьяна откроет врата для потустороннего зла, которое полностью поработит душу несчастного мальчика.
Я удивленно вздернула брови, услышав, как полуэльф невольно назвал Рикки. Значит, уже не жуткое создание, а несчастный мальчик? Однако на самом деле Гворий не так сильно не любит нечисть, как пытается это показать.
– Это понятно, – негромко произнесла я. – Но почему ритуал должен быть совершен именно в полдень летнего солнцестояния? По-моему, это самое неподходящее время для черного колдовства. Момент полного торжества солнца над ночью.
– И в то же время начало его поражения, – хмыкнув, возразил Гворий. – Любое событие можно рассматривать под разными ракурсами. С одной стороны – ровно в полдень свет победит мрак, но с другой – через секунду после этого темнота начнет брать верх над миром. Такой парадокс – лучшим моментом для запретного колдовства во все времена был день летнего солнцестояния.
– А для разрешенного волшебства, по твоей логике, самый правильный момент – зимнее солнцестояние, – догадливо качнула я головой. Помолчала и без тени улыбки добавила: – Верно говорят, что у магов всегда мозги набекрень.
Гворий рассмеялся, нисколько не обидевшись на такую шутку. А я вновь нахмурилась, мучительно пытаясь понять, что же надлежит сделать. Гворий терпеливо ждал, не торопя меня в тяжких раздумьях.
– Теперь понятно, почему Марий пришел к кругу. Понятно и почему выбрал именно это время, – протянула я, пристально наблюдая за реакцией Гвория. – Но вот на что рассчитывал Шерьян, когда тащил сына сюда? У меня сложилось впечатление, что мой работодатель, напротив, желал спасти Рикки от незавидной участи стать демоном. Но для чего тогда Шерьяну открывать круг?
– Хороший вопрос, – кивнул Гворий. – Хороший, правильный и очень тяжелый для объяснения. Дело в том, что Рикки пришел в этот мир через смерть матери. Демон не смог бы дожить до сегодняшнего дня без достойной еды. Все это время он питался страхами и переживаниями мальчика. Рикки винит себя в том, что случилось с Индигердой, думает, что мать ненавидит его. И эти тревоги в итоге лишь придают силы демону.
– Вот как? – Я уже поняла, куда клонит Гворий, но не хотела признаваться в этом даже себе. Поэтому лишь оскалила клыки в нарочито отстраненной ухмылке. – И при чем тут круг и я?
– Если Рикки повстречается со своей матерью и получит от нее прощение, то больше не станет так сильно корить себя, – после продолжительной паузы выдохнул полуэльф, старательно избегая смотреть в мою сторону. – Если бы ты сумела… Точнее, если бы ты согласилась открыть круг для Индигерды…
– Довольно!
Гворий вздрогнул, услышав мой приглушенный яростный выкрик. Виновато взглянул на меня исподлобья, но упрямо продолжил:
– Я понимаю, что прошу невозможного, Тефна, потому как слышал твои слова про круг, когда ты разговаривала с Шерьяном. И поэтому не рискну настаивать. Но без твоей помощи нам придется трудно.
– Ты сильный маг, – холодно напомнила я. – Давай нападем на Мария сейчас, когда он этого не ждет. Перебьем их в ночи, освободим Рикки и Шерьяна…
– Давай, – без всякого воодушевления согласился Гворий. – Если таково твое решение, то я подчинюсь. В конце концов, бывают же чудеса на свете. Быть может, у нас и в самом деле получится одолеть пятерых храмовников. К тому же и Дория явно не будет бездействовать. Но я готов рискнуть.
Он хотел было еще что-то добавить, но не стал. Лишь тяжело вздохнул, развернулся и медленно побрел в сторону лагеря Мария.
«У него даже меча нет, – печально подумала я, глядя, как Гворий неспешно удаляется от круга. – Безумие – вдвоем против пятерых. Да еще эта эльфийка под ногами путаться будет…»
– Стой! – негромко окликнула я Гвория.
Он послушно обернулся и удивленно посмотрел на меня.
– Я ненавижу тебя, ненавижу этого несносного Шерьяна, который, вместо того чтобы спокойно наслаждаться семейными радостями, по ночам творил запретное колдовство. Ненавижу Рикки, который так несчастен, что почти превратился в чудовище, – отчеканила я, задыхаясь от возмущения. Потом сделала паузу и добавила чуть слышно: – И ненавижу себя, потому что соглашаюсь на этот гадкий, отвратительный ритуал.
– Так, значит… – не смея поверить своим ушам, протянул Гворий.
– Я открою круг, – сморщившись, коротко кинула я. – Иди сюда. Без тебя я не справлюсь.
– Если ты не уверена, то не стоит, – с тревогой отозвался Гворий, даже не подумав вернуться. – Я справлюсь и своими силами.
– Хватит пререкаться! – глухо огрызнулась я. – Иначе и впрямь передумаю.
После чего повернулась к упрямому полуэльфу спиной и скинула звериный облик. Да, жаль все же, что одежды под рукой нет. Но с другой стороны – не в зубах же ее нести надо было.
Сразу же ощутимо похолодало. Прохладный предрассветный ветер наотмашь ударил по обнаженным плечам. Ничего, придется потерпеть. Иначе ритуал не проведешь.
– Тефна? – с удивлением спросил Гворий, все же сделав несколько шагов назад.
– Так надо для открытия круга, – глухо пояснила я. – Чтобы ничто не стояло передо мной и миром мертвых.
Затем посмотрела через плечо на несколько смущенного мужчину и прошептала, пытаясь не умереть от стыда:
– Только не смотри на меня! Я… я стесняюсь.
– Не буду, – неожиданно легко согласился Гворий, послушно устремляя взгляд поверх моей головы. – Что мне делать?
– Расскажи, как выглядела Индигерда, – попросила я, растирая себя руками и хоть так пытаясь немного согреться. Камни под ногами источали ледяной холод, от которого уже начали коченеть босые ступни. Я вздохнула и зябко поежилась, негромко добавив: – Мне надо это услышать, чтобы суметь найти ее там, за гранью. Ты ведь видел ее?
– Индигерда… – По губам полуэльфа скользнула слабая, мечтательная улыбка. – Я очень хорошо знал ее. Она была замечательной: умной, милой и очень гордой. Одно неверно сказанное слово однажды перечеркнуло всю историю нашего знакомства и дружбы. Жаль, конечно. Я до сих пор скучаю по ней. Думаю, если бы мы тогда не разругались, она бы не вышла замуж за Шерьяна, и в итоге ты и я не стояли бы здесь, в опасной близости от гибели. – Гворий помолчал, думая о чем-то своем. Потом устало потер лоб и тихо произнес: – Ты очень на нее похожа. Серая кошка в зверином облике, невысокая светловолосая девушка в человеческом. Правда, тебе не хватает ее спокойствия и рассудительности.
– Вот как? – холодно проронила я, попытавшись скрыть за равнодушием огорчительные нотки.
Неужели в самом деле и Гворий, и Шерьян видят во мне только слабое подобие Индигерды? И их прежде всего интересует не моя индивидуальность, а схожесть с давней возлюбленной и знакомой?
– Но по характеру вы разные, – поспешил успокоить меня Гворий, невозможным образом угадав, какие мысли меня сейчас тревожат. – Совершенно. – И добавил совсем тихо, так что мне пришлось напрячь весь свой слух, чтобы расслышать: – И ты мне нравишься намного больше, нежели в давние времена она.
Никогда бы не подумала, что мне будет так приятно услышать столь незамысловатый комплимент из уст мужчины. Но, понятное дело, я и виду не подала, будто разобрала последнюю фразу Гвория. Лишь глубоко вздохнула и сделала первый шаг к центру круга.
– Ты не сказала, что мне делать, – окликнул меня Гворий, когда я преодолела уже половину расстояния.
– Молись за меня, – пожала я плечами. – И еще… Выйди за пределы камней. Кого бы ты здесь ни увидел и как бы тебя ни умоляли преодолеть грань – не отвечай. Когда круг откроется, то сюда поспешат все мертвые. Наверняка среди них будут и твои знакомые, быть может, даже родственники. Помни, они уже ничего общего не имеют с теми людьми, которых ты некогда знал или любил. В пределах круга нет жизни. Едва ты сделаешь шаг за запретные камни, как мертвые утащат тебя в свой мир. Это очень больно и неприятно – умирать таким образом.