Долгое время шведские крестьяне верили: на их хуторах, мельницах и кузницах обитают невидимые помощники, защитники и воспитатели. Они помогают по хозяйству, предупреждают об опасности, следят за порядком, будят задремавших невовремя работников, а на судне еще и принимают штурвал, если вся команда вдруг оказывается в нетрезвом состоянии. Больше всего преданий сохранилось о главном помощнике по хозяйству: домовом-дворовом томтене.
Томтен
Есть один хутор, где живет томтен. Каждый раз в ночь с четверга на пятницу хозяйка дома выставляет ему кашу и молоко. Нередко жители хутора видят, как томтен носит солому от сарая к хлеву, а каждую осень он сидит на чердаке и пересчитывает сыры.
Томтен (tomten) – лучик света в шведском фольклоре. Он добрый и трудолюбивый, любит животных и вовремя предупреждает крестьян об опасности. Живет на сеновале или на конюшне, чуть реже – за печкой, на кухне, на чердаке и под деревом (иногда – под камнем). Когда-то являлся домашним духом, в современном представлении охраняет хозяйство и домашний скот, возделывает землю и приносит удачу хутору. Неслучайно слово «томтен» происходит от слова tomt, что значит «участок земли».
По-другому его называют пюске («маленький человечек»), пикси («гном»), томтроэт («ведающий двором») и даже пюке (эвфемизм для Дьявола).
В Дании, Норвегии и шведской провинции Сконе у духа другое имя – ниссе. Оно произошло от старого датского имени Нильс[68].
Происхождение томтена связано с почитанием в Древней Скандинавии так называемых «дворовых змей», или tomtorm (tomt – «участок», orm – «змея»). Как правило, это были ужи, которые селились рядом с домом или хлевом. Если в хозяйстве завелся такой уж, ему регулярно выставляли молоко[69] и старались не беспокоить. В благодарность тот приносил удачу, берег домашний скот и защищал крестьян от бедствий, в том числе и от удара молнии. Древние верили, что именно в змей после смерти обращаются усопшие предки и своим появлением на хуторе заботятся и оберегают живых.
Об этом культе в XVI веке писал шведский историк Олаус Магнус (1490‒1557) в своей «Истории северных народов»:
«Существуют также и домашние змеи, кои на самом дальнем севере по сути своей приравниваются к божествам (пенатам): их поят коровьим и овечьим молоком, им дозволяется играть с детьми в доме и даже спать в колыбели, будто бы это эдакие верные охранники. Потревожить их – сродни святотатству. Подобные привычки – пережитки древних предрассудков, кои укрепившаяся католическая церковь строго-настрого запретила».
Это подтверждает и немецкий путешественник и поэт Михаэль Хеберер. Вот как он описал в 1592 году посещение Линнерюдского прихода (Linneryds socken) в Смоланде: «В этой деревне увидели мы жилища, полные змей, которые находились и в конюшнях, и в избах. Змеи эти были довольно крупными, однако вреда никакого не причиняли. Сначала мы очень испугались этих ядовитых тварей и по этой причине не хотели оставаться. Тогда наш провожатый, знавший об этой традиции, поведал, что змеи были не только здесь, но и в других местах волости, что местные жители привыкли к ним и что они никого не трогали, если люди первыми не обижали их. Пока мы ждали еду, дети сидели на земле и поглощали кашу. В тот момент подползли к ним две змеи и принялись есть вместе с ними из той же миски. Зрелище это вызвало в нас столь сильную неприязнь, что мы утратили всякий аппетит и способность принимать пищу. Вместо этого мы вскочили на лошадей и поскакали в другую деревню».
Приход в Швецию христианства, где змей – это искуситель и Сатана, не сильно повлиял на языческую традицию. Змей по-прежнему уважали и были уверены в их пользе[70]. Вплоть до XVII века дворовых ужей специально приманивали под крыльцо дома, который хотели защитить.
Под влиянием этого древнего культа и сформировался образ фольклорного томтена. Кроме созвучия имен (tomtorm – tomten), персонаж унаследовал функцию защитника и даже ритуал с угощением. Правда, место молока заняла каша, которую в отдельных селениях дополняли табаком и алкоголем.
В сознании простых людей томтен существовал всегда, с самого сотворения мира. Он – тот, кто первым приходит на участок, возделывает там землю, а уже потом принимает гостей – новых хозяев. В зависимости от региона были разные версии того, что стало предпосылкой для рождения томтена. Вот некоторые из них:
• томтен – это душа первого крестьянина, поселившегося на том или ином участке;
• томтен пришел вместе с дождем во время всемирного потопа;
• это, как и вся нечисть, павшие с небес ангелы: те, кто упал в воду, стали водяными, в лес – лесными девами, в деревни – томтенами;
• томтен вылупился из яйца, потому что у него ноги тонкие-претонкие, будто у петуха;
• томтены прибыли из Вестергётланда и расселились по всей провинции, когда местные озера были покрыты толстым слоем льда[71].
В XIX‒XX веках на волне интереса шведских художников и писателей к народному творчеству томтен получил яркое визуальное воплощение. Его стали изображать как маленького человечка с бородой и в красном колпаке – этот образ считается сегодня каноническим.
Но если обратиться к фольклору, то там внешние данные персонажа варьируются. Его описывают как невидимку (сложно увидеть, но легко услышать) и мастера перевоплощений, который предстает в образе животных (теленка, кота или мыши), бревна или светящегося клубка. Если же томтен хочет быть узнанным, то появляется в виде батрака-бородача низкого роста.
Пришел как-то на хутор батрак устраиваться на работу. Хозяина не было дома, и дверь открыла его жена. Взглянув на работника, она рассмеялась:
– Так ты же совсем мал! – вскрикнула она. – Куда ж тебе, такому коротышке, работать у нас?
Возмутился батрак и в ту же минуту стал огромным, словно гора.
– Что ж, – вздохнула хозяйка. – А такой работник мне и подавно не нужен! Зачем мне тот, кто из такого милого малыша может превратиться в столь ужасного гиганта?
Так и ушел томтен ни с чем.
Если томтен прячется от человеческих глаз, его обязательно выдаст шум – бурчание или шаги на улице. Но стоит прислушаться – и они сразу исчезнут. Если томтену что-то не нравится, он даст знать об этом – например, отвесит хоть и невидимую, но звонкую затрещину виновнику.
Типичный томтен – маленький человечек с длинной бородой и в красном колпаке
Про звуковые сигналы, которые томтен посылает человеку, существовал целый ряд суеверий. Например, три стука в окно и следом за этим имя человека – предупреждение о грозящей опасности. Подметающий томтен – скорая смерть. Если ночью слышно, как томтен помогает людям строить дом, то с этой постройкой все будет хорошо. Если утаскивает доски и разбирает все постройки до основания – новый дом ждут несчастья.
В своем узнаваемом облике чаще показывается детям. С этим также связано поверье: увидел томтена – никому не рассказывай, иначе заболеешь.
Но как тут не проболтаться, если встретил вроде и человека, но какого-то очень странного – маленького роста (примерно как у ребенка шести-семи лет), с длинной бородой и лицом старика, испещренным морщинами, да к тому же невероятно сильного[72]. Одежда старая и потрепанная, как у работяги. Рубашка и штаны серые, на голове – серый или красный колпак. В редких случаях томтен щеголяет в шляпе, особенно в провинции Вармланд, и шляпа эта круглая, как крышка кофейника, а порой с широкими полями, которые томтен подгибает внутрь.
Жил однажды в славном селе Сэвснэс томтен. С ним крестьянину и работать не было надобности: все за него выполнял томтен.
Но вот как-то раз увидел крестьянин томтена: это был маленький человечек в красном колпаке и старой, совсем ветхой одежде. Расстроился крестьянин: как же так, томтен ему так помогает, а ходить вынужден в каких-то лохмотьях!
Пришел крестьянин в избу и попросил сшить томтену новый наряд. Послушались его в доме, а когда наступило утро, положил крестьянин рубашку и штаны во дворе, чтобы забрал их томтен.
Вскоре отправился крестьянин в конюшню. Смотрит – и глазам не верит: лошадь его не причесана, сено не убрано, везде грязь. «Что же это творится?» – удивился крестьянин.
В ту самую секунду проходил мимо него томтен. Гордо щеголял он в своей обновке приговаривая:
– Юнке сегодня не метет, Юнке сегодня слишком красив!
С тех пор вынужден был крестьянин выполнять всю работу во дворе сам.
Людей, которые дарят томтену новый наряд, даже в благодарность за помощь по хозяйству, неизменно постигают разные несчастья. Красивая одежда превращала томтена в зазнайку, он отказывался работать, а то и вовсе уходил с хутора. Урок всем зажиточным крестьянам: не балуйте работников – и они не будут лениться.
Единственной деталью гардероба, которую дозволялось дарить, были рукавицы. Свои томтен иногда терял или забывал во дворе. Трогать их было нельзя – это приравнивалось к воровству и было чревато неприятностями и болезнями. Поэтому дарили новые, и если томтен их принимал, то был хороший знак: значит, дух останется жить на хуторе и впредь.
Крестьяне верили, что томтен следит за всем хозяйством сразу – от покоса сена и возделывания земли до ухода за скотом – и работает день и ночь не покладая рук. Даже «гуманитарная помощь» в неурожайные годы – его заслуга. В награду томтен требовал лишь ответную благодарность и небольшое лакомство – и то не всегда. Чтобы понять, насколько сильно его ценят, дух устраивал для крестьян проверки.
Увидел как-то крестьянин томтена, что тащил на хутор один-единственный колосок. Не смог мужчина удержаться и сказал, рассмеявшись:
– И это все? Неужто стоило из-за этого так напрягаться?
Разозлился томтен и ответил:
– Ах так?! Тогда заберу я у тебя все, что за это время принес. Так что поверь мне: останется у тебя совсем немного!
С тех пор начались на хуторе беды. С каждым днем оставалось у крестьянина меньше и меньше сена. А все потому, что томтен лишь притворился, будто несет один колосок, – на самом деле тащил он целую телегу, груженную отменными снопами!
В труде томтены неутомимы и дотошны[73]. Того же они требуют и от людей. Если в хлеву недостаточно чисто или скотина не накормлена, крестьянина ждет заслуженный пинок или пощечина. Что уж говорить о сквернословии, свисте и порче воздуха в конюшне или хлеву! У приличного работника на все это просто не должно оставаться времени. Ну а опорожнить мочевой пузырь, нацелившись на дверь или стену конюшни, – это и вовсе полное проявление неуважения к томтену, за что тот будет мстить, насылая неприятности на весь хутор.
Человек мог научить томтена разве что отдыху. Но и это было чревато проблемами: узнавший о «радостях» безделья, томтен переставал помогать по хозяйству, хотя бывали и исключения.
Притащил как-то томтен на хутор семь огромных снопов пшеницы. Долго он нес их – целых семь миль, а потому совсем выбился из сил и прилег отдохнуть. Полежав немного, он с восхищением воскликнул:
– Если бы я знал, как чудесно отдыхать, то принес бы еще семь снопов!
Другим «талантом» томтена считалось воровство. Верили, что тот собирает урожай с чужих полей или одалживает без спроса у соседей, а потом не возвращает. Те, на кого вдруг свалился краденый урожай, сначала ему радовались, а потом начинали тревожиться: рано или поздно все могло исчезнуть. В провинции Вестергётланд поговаривали: нажитое томтеном продержится не больше трех поколений.
В Тульторпском приходе, что лежит в провинции Сконе, батракам никак не удавалось закончить работу. День и ночь молотили они зерно, но как ни старались, как ни потели, как ни проклинали все на свете, снопов, казалось, становилось лишь больше.
Рассчитывали батраки, что завершат свои дела еще к Рождеству, но вот уже близилась Пасха, а на хуторе словно и не начиналась работа. Хозяин-то рад: зерна у него много, а значит, богатство не за горами!
Смекнули тут батраки, что живет на хуторе томтен – он-то и притаскивает ночью все новые и новые колосья! Долго они думали, как поступить, пока один из них не решил спросить совета у умной старушки.
– Пересчитайте колоски сначала вечером, а потом утром, – ответила она. – Так вы узнаете, сколько работы вам подбросил томтен, и утратит он свою силу, ведь будет он знать, что за ним отныне следят.
Послушались батраки старушку, сделали все так, как она велела. С тех пор не знали они больше забот.
Воровство не всегда оставалось безнаказанным. У пострадавших соседей мог жить собственный томтен. Тогда два духа становились врагами, кричали и дрались друг с другом по ночам. Наутро на месте ссоры все было как прежде.
Если томтен не торопился вступать в конфронтацию с соседским духом-воришкой, то решать проблему приходилось самостоятельно. Вокруг хлева рассыпали взятую в ночь с четверга на пятницу кладбищенскую землю, на дверях рисовали крест и крестили само зерно. В хранилище клали серп, косу или иной предмет из стали. Это должно было впредь избавить от краж.
Томтен – в каждый дом
Каждый хутор мечтал о томтене-трудоголике, ведь если с ним ладить, хорошие урожаи и надои обеспечены[74]. Поэтому бытовали самые разные версии, как завести томтена в хозяйстве. Например, в Сконе и на западном побережье верили, что его можно пожелать себе в подарок на Рождество.
На острове Оруст говорили: если хочешь завести томтена, то действовать следует в воскресенье, пока все домочадцы находятся в церкви.
Первым делом надо бросить на пол Библию, затем наступить на нее и произнести несметное число ругательств. Появится тогда маленький серый человечек и спросит, чего ты желаешь. Ответить ему следует просто:
– Мне нужен томтен.
Серый человечек скажет, что это возможно, и предъявит несколько условий, выполнив которые и можно будет заполучить томтена.
На юге Швеции поговаривали, что томтена можно купить. Магазин якобы находился в одном из копенгагенских подвалов. Ассортимент был широким – выбирай да плати.
Возможно, самый изощренный способ предлагали в Вестергётланде. Там для получения томтена следовало пройти жутковатый ритуал. В ночь на пятницу крестьянин отправлялся на кладбище, разрывал могилу покойного старика и вытаскивал из его гроба несколько гвоздей. Затем в церкви он вбивал в алтарь столько гвоздей, сколько томтенов хотел в хозяйстве. В следующую пятницу на хутор являлись батраки, искавшие работу. Крестьянин их нанимал, ведь это и были томтены. За отказ человек мог жестоко поплатиться – после смерти его душу забирал Дьявол.
Однажды к бедной крестьянке пришел маленький человечек в серой одежде и красном колпаке – настоящий томтен. Попросился он к ней на работу, но не было у старушки скотины, а потому и нужды в батраках она не испытывала.
В ту же ночь с ее чердака раздался ужасный шум. Разозлилась старушка, взяла свою клюку и принялась бить по потолку, приговаривая:
– Хватит! Замолчите!
Тут уже не выдержал томтен. В гневе он схватил миску с горохом и высыпал все на пол. Побежала старушка на чердак – а там сидит томтен да посмеивается. Взглянул он на нее, расхохотался пуще прежнего и исчез, а крестьянка прочла молитву да перекрестила все свои миски, склянки, плошки да горшки. С тех пор не показывался у нее томтен.
Найм томтенов на работу – популярный сюжет в фольклоре. Осенью измученные и голодные духи якобы бродили по стране и искали, где перезимовать, предлагая свои услуги.
В Хёгосском приходе, что в Бохуслене, пришел однажды томтен к крестьянину и стал проситься к нему на работу.
– Я сделаю все, что ты захочешь, – пообещал он, – только позволь мне остаться! Со мной не будешь ты знать нужды в деньгах, животные твои всегда будут сыты и здоровы, а в доме твоем забудут о болезнях.
– И что же ты хочешь взамен? – поинтересовался крестьянин.
– О, совсем немного! По выходным мне нужно блюдце молока, по вечерам – тишина. А если вдруг какое-то животное заболеет, не зовите никого на помощь – я и сам прекрасно справлюсь!
Самым подходящим временем для приема на работу считалось Рождество. Например, в Упланде крестьянин, желавший заполучить томтена, в рождественское утро шел в церковь, где на входе оставлял пару серых рукавиц и красный колпак – верный знак, что он ищет работника.
Получив «контракт», томтен закреплялся за определенным участком земли и жил с хозяином и его семьей. Если у участка менялись собственники, это считалось большим риском. Новые владельцы могли не понравиться духу, и тогда он съезжал, из-за чего хутор ждали разные несчастья. При продаже земли, озвучивая общую стоимость, владелец мог добавить: «И пять далеров сверху за батрака». Имелся в виду, конечно же, томтен, которого так пытались задобрить.
Если доходило до переезда на новое место, томтены прятались в хозяйском скарбе, стогах сена или в старых досках, бывших в употреблении.
На одном из хуторов в Вармланде проживало чересчур много томтенов. Не было крестьянину от них покоя, и решил он переехать. Упаковал он все вещи, сложил в телегу бочонки да горшки и отправился в дорогу.
Вскоре повстречался ему путник.
– Куда путь держишь? – спросил он.
– Да вот переезжать надумал. Нет сладу с этими томтенами!
Тут из всех мешков да горшков показались томтены и радостно закричали:
– Мы переезжаем! Мы переезжаем!
Томтен и церковь
Для Церкви томтен был не хуже и не лучше любой другой нечисти – такой же помощник Дьявола, а порой и сам Дьявол, как и лесная дева или тролль. Святая Бригитта в XIV веке жаловалась в своих откровениях, что люди поклоняются томтенам, вместо того чтобы ходить в церковь. Она призывала не угощать духов ни хлебом, ни вином и ни в коем случае не доверять им своих животных.
Паству предостерегали от поклонения томтену и от найма его на работу. Существовал даже специальный тест, как распознать, обычный батрак или дух на пороге. Для этого крестьяне предлагали гостю еду, если тот соглашался – за столом просили прочитать молитву. Томтен выдавал себя тем, что начинал злобно озираться, стены и пол внезапно сотрясались, и несостоявшийся работник бесследно исчезал.
Во многих преданиях фигурирует священник. Он единственный, кто может избавить хутор от томтена, поскольку является таким же сильным и могущественным. Дух уходит, но не забывает при этом отомстить.
В Харплинге (Harplinge), что находится в Халланде, стояла усадьба священника, и жил там томтен. Жил долго: въехал он сюда задолго до Реформации – а значит, намного раньше, чем в этих краях появился первый лютеранский священник.
И вот поселился в доме новый пастор. Вскоре заметил он, как во время общей трапезы один из батраков встает из-за стола и выносит тарелку с едой на улицу. Как-то вечером, увидев, что работники собирают остатки ужина, священник спросил:
– Для кого же вы собираете всю эту еду?
– Для работника, что давно живет здесь.
– И как же его зовут?
– Кунисте.
Пригласил священник Кунисте к себе да поинтересовался, кто же того принял на службу.
– Наняли меня те пасторы, что жили здесь раньше, – ответил Кунисте.
– И что же ты делаешь с едой, которую носят тебе батраки?
Пригласил Кунисте священника выйти во двор да указал на яму, куда сбрасывал всю еду.
– И как же ты поступишь с этой кашей? – не унимался священник.
– А вот это уже не твоего ума дело! – рявкнул Кунисте. – Оставь меня в покое, и все будет хорошо.
Понял тут священник, что перед ним – не просто старый батрак, а слуга самого Дьявола – томтен!
– Откуда же ты родом? – спросил пастор.
– Да и это тебя не касается! – возмутился Кунисте.
Позвал священник на следующее утро всех своих слуг, и Кунисте велел явиться. Приказал он им читать молитву, а затем обратился к Господу и произнес:
– Господь наш великий, помоги распознать нам нечистую силу!
В этот момент превратился Кунисте в существо столь отвратительное, что все, кто был в комнате, замерли от ужаса.
– Не бойтесь, – успокоил их священник, – он вас не тронет!
И, повернувшись к Кунисте, спросил:
– Отвечай же теперь, откуда ты родом?
– Я из Нубиск-Крука.
– Так убирайся туда, откуда пришел! – вскричал священник.
Томтен исчез, но уже на следующую ночь вспыхнул в усадьбе священника пожар да в мгновение ока уничтожил дом. Выходит, отомстил разгневанный томтен пастору за то, что тот выгнал его.
Нередко этот мотив борьбы нового христианского мира со старым в лице томтена и в виде разных суеверий, с ним связанных, раскрывался через столкновение двух поколений.
В Шерстаде (Skärstad), что расположен в провинции Смоланд, жили крестьяне, и был у них томтен, который усердно приносил на хутор все, что мог, и превратил крестьян в богачей.
Но за работу свою хотел он получить награду: каждый раз, когда в доме готовили масло, надлежало домочадцам сделать бутерброд и отдать его томтену.
Когда крестьянский сын подрос, отправился он в город на учебу, где стал глубоко верующим. Вернувшись в родной дом, решил он избавиться от старых обычаев. Дождавшись, когда его мать оставила томтену бутерброд, он написал вокруг него строки из «Отче наш».
Пришел томтен за угощением – да не может его забрать. И так, и эдак пытался он откусить кусок, да ничего у него не выходило. Разозлился томтен и принялся шуметь да ругаться.
– Неужто забыла ты отдать томтену бутерброд? – удивился крестьянин.
– Да нет же, все как всегда, – ответила супруга. – Не понимаю, чем мы не угодили томтену!
Настало утро, и рассказал сын о своем поступке. Как же родители испугались!
– Неужто ты не понимаешь? – взмолились они. – Теперь томтен уйдет от нас да в придачу заберет все, что дал нам за эти годы!
Однако сын не растерялся. Позвал он томтена и велел ему ради Христа никогда более не появляться на хуторе да не прикасаться к тому, что принес за время своей службы.
Церковь подчеркивала опасные черты характера томтена – его гневливость, мстительность, зловредность. В гневе он распахивал двери, стучал по стенам, передвигал мебель. Мог забросить корову или лошадь на крышу, испражниться в ботинки хуторян или сорвать со спящего одеяло. Бывало, что он насылал на хутор проклятия или даже убивал батрака за то, что тот просто-напросто случайно наступил в выставленную за порог кашу для томтена.
И все же томтен, как и большинство других персонажей шведского фольклора, редко предстает исключительно в черном свете. Скорее, его злость и вредность подчеркивала Церковь, а соответственно, и созданные под ее влиянием предания. В народе же томтена слегка побаивались, но почитали и уважали.
В поместье Троллебу (Trollebo), что находится в Смоланде, построили как-то ригу прямо над жилищем томтена – да не просто над его домом, а над детской. Не было теперь его отпрыскам покоя: то и дело просыпались они от шума, когда батраки принимались за молотьбу.
Попросил тогда томтен хозяина поместья слегка передвинуть сарай, но тот лишь рассмеялся в ответ. Разозлился томтен да и наложил проклятие на имение, крикнув:
– Не стоять тут ничему новому! Как только завершится здесь очередная постройка – так тут же и сгорит!
Но вот однажды встретил томтен хозяйку имения и попросил присмотреть за его захворавшими детишками. Она согласилась, и в благодарность смягчил томтен свое проклятие:
– Пока ты живешь здесь, ничто на этом месте не пострадает от огня!
Так и случилось. При жизни женщины не было на хуторе ни одного пожара, однако после ее смерти каждая новая постройка сгорала дотла. Потому решили здесь ни на минуту не прекращать строительства, а постоянно что-то ремонтировать да улучшать, дабы томтен не смог более ничего поджечь.
В некоторых преданиях изгнание томтена связано с заботой о душе и носит скорее юмористический, чем догматический характер.
Один лесник в Сконе нажил неплохое состояние благодаря томтену. Настало время позаботиться ему о собственной душе, и потому решил он, что не нуждается больше в услугах такого помощника. За советом обратился он к служанке, ведь она лучше других знала о повадках и пристрастиях томтена. Подумав немного, она сказала:
– Если господин удвоит мою зарплату, я сделаю так, что томтен уйдет.
Согласился лесник. На следующий день пришла служанка в хлев, задрала юбку повыше да нагнулась так, что голова ее показалась меж ног.
Испугался томтен, пришел к леснику и говорит:
– Ты уж прости меня, но оставаться здесь я не могу. Не хочу я жить на хуторе, где рядом с моей кашей появляются столь жуткие чудовища!
Попытка Церкви очистить сознание народа от языческого наследия не возымела эффекта – большинство людей продолжали верить в то, что томтены существуют и приносят пользу. Зато остались самые разные ритуалы изгнания духа:
• Продемонстрировать голые ягодицы (иногда три вечера подряд или в ночь с четверга на пятницу) – распространенная практика в южных и западных регионах Швеции.
• Если томтена перестать кормить, он, разозлившись, уйдет, но надо иметь в виду, что за этим последует месть жителям хутора.
• Реже томтена могли даже сжечь, положить его прах в сосуд и закопать где-нибудь подальше от дома.
Томтен-животновод
Крестьяне доверяли томтену весь фронт своих ежедневных хлопот, в том числе и уход за скотом. Дух помогал содержать животных в чистоте, следил, чтобы те были накормлены, напоены и не мерзли. Даже доил коров, хоть и брался за это с неохотой.
Если корова отелилась сама без помощи людей и с теленком все было хорошо – значит, это томтен постарался.
Для удобства невидимого помощника, порой прятавшегося под землей, пол в хлеву и конюшне специально оставляли земляным. Тот, кто стелил деревянный пол, вскоре сталкивался с неудачами: томтен более не мог подойти к скотине.
Особую симпатию дух питал к лошадям. Связывали это с тем, что корова в Швеции ассоциировалась с женской работой, а лошадь с мужской – более благородной. В преданиях разозлившийся томтен мог даже убить корову, но лошадь – никогда.
В конюшне у томтена обязательно были любимчики. Выбирал он их иногда по росту, иногда по цвету. Фаворитам томтен заплетал на гриве или на хвосте косички[75]. Расплести их было сложно, и если кому-то это удавалось, то вскоре появлялись новые. Спустя много лет ветеринары выяснили, что нечисть здесь ни при чем. Косички наблюдались лишь у тех лошадей, которых плохо расчесывали. Шведам такая разгадка тайны не понравилась. Никто не хотел признаваться в халатном отношении к животным. Но главное – ветеринары вторглись в многовековые суеверия, которые для многих важнее научных открытий.
Если томтену не нравилась новая лошадь в табуне, по ночам он мучил животное, так что под утро оно выглядело изможденным и взмыленным.
Жил в Дальсланде крестьянин, у которого было много прекрасных животных. Среди них особенной красотой отличалась одна пятнистая лошадь.
И обитал на том хуторе томтен. Помогал он крестьянину, заботился обо всех животных, следил за лошадьми.
И вот надумал как-то крестьянин продать свою красивую лошадь и купить вместо нее какую-нибудь попроще. Сказано – сделано.
Да только не стало с тех пор крестьянину покоя. Каждое утро приходил он в конюшню и видел свою новую лошадь усталой да с пеной у рта. День ото дня становилась она все слабее да худее, словно не ела она и не спала.
Решил тогда крестьянин выяснить, что происходит, и остался ночевать в конюшне. Когда на небе засияла Луна, в дверях появился томтен. Подошел он к лошади да принялся что было сил хлестать ее кнутом, приговаривая:
– Давай же, становись в крапинку!
Понял крестьянин, что недоволен томтен новой лошадью. Отвел он ее на базар да обменял снова на свою прежнюю кобылу. С тех пор стало на хуторе все тихо да спокойно.
Если животное угасало на глазах, ему искали новых хозяев. Нередко это действительно помогало – и лошадь, обретя новый дом, поправлялась. Тогда в народе говорили: «Значит, тамошнему томтену лошадь пришлась по вкусу».
В народе верили: любимым лошадям томтен заплетает косички
Загнанный вид животного свидетельствовал не только о том, что дух хочет избавиться от него: порой томтен так намекал хозяину, что все лошади требуют одинаковой заботы.
На хуторе в Бэллинге (Bällinge) все постройки были совсем уже ветхие. Крестьяне собирались переезжать, а потому не слишком думали о ремонте и не хотели возводить что-то новое.
Наступила зима, и все обитатели хутора ушли работать в лес, а потому глава семейства решил купить еще одну лошадь. Отправился он на ярмарку да купил старую кобылу, привычную к городской жизни. Привез он ее домой и оставил в конюшне. Да только начал с тех пор доноситься оттуда шум по ночам. Лошади то и дело били копытами и громко ржали, будто были чем-то недовольны.
Заглянул в конюшню крестьянин и видит: стоят его лошади взмыленные, словно загнанные, глаза у всех вытаращены, будто они чего-то боятся. А самой испуганной выглядела новая кляча.
Однажды воскресным днем послышался из конюшни шум пуще прежнего. Испугался крестьянин и бросился к соседу за советом.
– Что ж, – ответил тот, – думаю, томтену не нравится, как ты кормишь своих лошадей. Ты им кидаешь одну солому, а надо бы добавить и сена, и овса – особенно новой лошади, ведь она городская и не привыкла к нашему деревенскому корму.
Отправился крестьянин на ярмарку, купил сена и овса и дал своим лошадям. С тех пор стояли они в стойле тихо и смирно, и ничто не нарушало более их покой.
Семейные отношения
Как и лесные девы с водяными, томтен не состоял в семейных отношениях. В отличие от них, он даже не рассматривался как существо потенциально эротическое. Исключения, безусловно, бывали, но даже если дело доходило до любовной связи, дети от нее не появлялись.
На одном из хуторов Булларё (Bullarö), что находится в Бохуслене, влюбился как-то томтен в новую служанку с огромными красивыми глазами. Однако служанка та вскоре обручилась с деревенским батраком, и пришел томтен в отчаяние. Начал он шуметь во дворе, да так, что никто не мог его утихомирить.
Как-то раз заметили крестьяне, что девушка исчезла. Везде искал ее жених, да только никак ему не улыбалась удача.
Прошло время – и обнаружил юноша ее безжизненное тело на берегу холодного моря. Утопил ее разгневанный томтен, а сам покинул хутор, где жил с незапамятных времен.
Томтены – существа-одиночки, абсолютно не заинтересованные в семейных отношениях. Их жены и дети – это скорее проявление современного мира, в котором персонажи наделяются чертами, не присущими им в преданиях.
Крайне редко томтены предстают в обличии женщины или ребенка. В народном эпосе подобных историй насчитывается менее одного процента[76].
Случилось это на хуторе в Смоланде, где жила крестьянская семья, и была у них маленькая дочка. Пришла к ней как-то раз девочка-томтенша и попросила:
– Открой-ка дверь в хлев!
Не поняла крестьянская дочка, с кем имеет дело, но послушала незнакомку. У той в переднике был огромный сноп сена, который она и бросила животным. Сказала тогда крестьянская дочка:
– Заходи к нам, я угощу тебя вкусным печеньем! Оно совсем свежее: моя мама испекла его сегодня утром.
Но томтенша лишь помотала головой и тихо удалилась.
Крестьянская дочка забежала в избу.
– Мама, мама! – крикнула она со слезами на глазах. – Я только что познакомилась с чудесной маленькой девочкой! Она дала мне немного сена, но отказалась идти к нам в дом, когда я ее пригласила!
– Не переживай, – ответила мама. – А если эта девочка появится еще раз, не трогай ее.
Крестьянка прекрасно понимала, кто заглянул к ним на хутор.
Однажды вечером села крестьянка доить корову, да вдруг услышала, как заблеяли овцы. Обернувшись, она увидела крошечную девочку, которая протягивала овцам сено. Решив, что эта девочка – ее дочь, крестьянка грозно сказала:
– Нечего давать им сено! У нас его и так слишком мало!
– Не твое дело! – огрызнулась девочка, оказавшаяся томтеншей. – Ведь это сено я лично взяла у самого священника!
Праздничная каша
За помощь в хозяйстве томтена благодарили кашей[77]. Миску с ней выставляли на улице. Периодичность зависела от региона: где-то это делали раз в неделю, где-то – каждый вечер.
Самым важным днем для угощения духа было Рождество. Праздничную кашу готовили из манки (сегодня – в основном из риса) или любой другой светлой крупы, поскольку считалось, что угощение должно быть белым. Обязательно добавляли кусочек масла (что до сих пор считается одной из рождественских традиций), сироп или мед[78] – все для того, чтобы каша отличалась от повседневного блюда.
Главная награда для томтена – праздничная рождественская каша, приправленная кусочком масла или каплей меда
Иногда в миску клали ложку – деревянную или из коровьего рога. Как мы помним, нечисть избегала металлических предметов.
В ряде областей томтену доставались маленькие порции абсолютно всех рождественских блюд и кусочек свечки. Некоторые крестьяне шли еще дальше и стелили миниатюрную постель из мягкого сена, либо хозяйка (реже – служанка) оставляла на ночь свою нижнюю юбку, чтобы томтену приятнее спалось.
Отсутствие нужного ингредиента в каше злило томтена, что могло привести к непредсказуемым последствиям.
В Нющильском приходе (Nykil) было два хутора. Располагались они по соседству – да и назывались одинаково: Тубо. На одном из хуторов жил томтен, которого каждое Рождество за его работу вознаграждали огромной миской с отменной кашей да большой каплей меда.
И вот однажды выставили хозяева хутора кашу для томтена, да только оказалась она такой горячей, что находившийся в ней мед взял да и стек на самое дно. Подошел томтен к миске, глянул на кашу – а капли меда-то на ней и нет! Как же разозлился томтен! В ярости ворвался он в хлев да свернул шею лучшей хозяйской корове.
Слегка остыв, принялся он есть кашу. А на самом дне обнаружил он мед – значит, не забыли хозяева подсластить его еду. Расстроился томтен: выходит, зря убил он корову! Взял он мертвое животное, отнес его к соседям, забрал у тех корову живую и вернул ее в хозяйское стойло.
Да только случилось так, что, пока томтен отсутствовал, заглянули в хлев женщины. Увидев, что на месте нет их лучшей коровы, принялись они стонать и плакать. Бросились они в дом рассказать обо всем мужчинам, но, когда те зашли в коровник, стояла там корова как ни в чем не бывало да жевала сено.
Настало утро – и услышали на хуторе ужасную новость: соседская корова неожиданно издохла. Поняли тут крестьяне, что произошло ночью, и поблагодарили в душе томтена за его доброе дело.
После убийства томтен признал свою неправоту и отправился на поиски новой коровы. Дело это было непростое: дух обходил много волостей, прежде чем найти корову, которая бы выглядела точь-в-точь как убитая.
Перфекционизм часто мешал томтену насладиться результатом. Даже если хозяева не замечали подмену, сам томтен знал: у новой коровы на несколько черных волосков больше, чем у старой, – и сильно сокрушался из-за этого.
Томтен в популярной культуре
На рубеже XIX‒XX веков благодаря шведским художникам и писателям томтен становится популярным персонажем книг, открыток, песен и стихотворений.
Особая заслуга в том принадлежит художнице Йенни Нюстрём (1854‒1946)[79]. Она изображала томтена как маленького бородатого человечка в красном колпаке, который вез людям подарки к Рождеству[80]. Так на основе старого фольклорного героя возникает новый – юльтомтен (jultomten), «рождественский томтен», ставший шведским Дедом Морозом. Именно он, а не Санта-Клаус, приносит подарки шведам под елку.
Рождественские подарки детям приносит юльтомтен, в которого постепенно «переродился» помощник по хозяйству
Шведская писательница Сельма Лагерлёф использовала образ томтена в первой главе «Путешествия Нильса с дикими гусями» (1906). Он заколдовывает проказника Нильса, уменьшая его в десять раз, и с этого волшебного превращения начинается путешествие героя. А сам томтен становится желанным героем детской литературы.
Исконный же томтен – тот, что родом из деревни, – постепенно забывается. Консерватор по натуре, он терпеть не может технический прогресс. Все эти тракторы, косилки и электроинструменты оставляют томтена не у дел. Веками именно он был самым незаменимым в хозяйстве, а теперь – сельхозтехника. Прогресс оказался сильнее Церкви.
Другие духи
Мельничный дух
Один мельник в Вармланде совершенно не беспокоился о своей мельнице, потому что знал: обитают там мельничные духи-томтены, которые вовремя разбудят его, если он случайно начнет клевать носом.
Но однажды произошло с ним нечто очень необычное. Умаялся мельник да задремал на мельнице. Внезапно почувствовал он, что его кто-то будит. Открыл он глаза, да только усталость взяла свое, и он снова заснул.
Вскоре показалось ему, будто надо вставать – иначе случится беда. Но и в этот раз ничего он не сделал, а лишь закрыл глаза и опять задремал.
И тут неожиданно ущипнул кто-то мельника – да так сильно, что вскочил он, будто ошпаренный. И было это к лучшему! Поднялась мука в барабане так высоко, что еще минута – и мельница остановилась бы! Исправил все мельник и пошел домой дальше спать. Но рука у него болела еще не одну неделю, и остались на ней два красных пятнышка, точь-в-точь от пальцев, ущипнувших его.
А еще духи-томтены у того мельника следили за порядком. Любили они чистоту и желали, чтобы каждый вечер мельницу тщательно подметали, а все мерные чаши стояли в строгом порядке, от маленькой к большой. Если батрак забывал об этом, то принимались томтены ночью шуметь – да так, что слышно их было в главной избе. Бросали они метлы, гремели чашами мерными. Но мельник знал: стоит лишь зайти на мельницу и все расставить по местам, как снова здесь станет тихо и духи успокоятся.
Родственник томтена и водяного – мельничный дух кварнгуббен (kvarngubben; kvarn – «мельница», gubbe – «старикашка»), который обитал почти во всех водяных мельницах. Был он невысокого роста, нередко с огромным носом, и обладал невероятной силой. Селился в колесе, которое останавливал, пребывая в плохом настроении. Задабривали мельничного духа монетками и жевательным табаком, но никакие средства не помогали в ночное время, когда всем полагалось отдыхать.
Как правило, кварнгуббен требовал немного: содержать мельницу в порядке. Если мельник так и делал, его ждала награда: дух отпугивал непрошеных гостей и следил за тем, чтобы все работало как надо. Но бывали и совершенно невыносимые обитатели мельниц. Они не доставляли ничего, кроме неприятностей, и от них всеми силами старались избавиться.
Пришел как-то на мельницу в Рэмоне (Rämån), что в Хэрьедалене, старик, чтобы намолоть себе муки. Слышал он, что живет там мельничный дух, от которого никому житья не было, а потому захватил он с собой котелок с дегтем. Поставил его на огонь и принялся ждать. Вскоре раздался стук в дверь.
– Гляди-ка, какой у меня длинный нос! – похвастался мельничный дух.
– Отведай-ка лучше моей горячей каши! – крикнул старик и выплеснул содержимое котелка прямо на духа.
Застонал тот и исчез. С тех пор никто больше не видел противного мельничного духа.
Колодезный дух
В старых колодцах обитал колодезный дух – брюнсгуббен (brunnsgubben; brunn — «колодец», gubbe — «старикашка»). У него сразу несколько задач: поддерживать воду чистой и следить, чтобы колодец не пересох или, напротив, не переполнился.
Время от времени колодезный дух выглядывал из воды. Тогда родители поднимали над колодцем детей и показывали водную гладь: мол, видишь, там, внизу, сидит человечек?
На самом деле брюнсгуббен совсем не любил непрошеных гостей, особенно детей. Подошедшим слишком близко он раздавал оплеухи, а чересчур любопытных и вовсе мог затащить к себе на дно.
Подвальный гном
Уникальным представителем шведской нечисти можно назвать подвального гнома щелларглуттена (källarglutten; källare – «подвал», glutta – «выглядывать»). Если не принимать в расчет привидения, то, по сути, эти гномы единственные, кто в начале XX века не побоялся перебраться в город. Там они поселились в подвалах многоквартирных домов (реже – вилл).
Их задача – отпугивать крыс и мышей, но куда чаще они просто подшучивают над жителями: шумят, распахивают вентиляционные окошки, что-то роняют и переворачивают. Но больше всего им нравится разбрасывать в погребе картошку!
Корабельные духи
Корабельные духи (skeppsrå, skeppstomten; skepp – «корабль, судно», rå – «ведающий», tomte – «томтен») помогали не сбиться с курса, следили, чтобы жучок не ел дерево, а лодка не гнила. В шторм они управляли судном и заботились о ценном грузе. Если корабль необходимо было подлатать, дух подавал знак: стучал молотком.
Регулировал корабельный дух и поведение моряков. Он ненавидел брань и наказывал всех, кто не брезговал крепким словцом. Одни получали подзатыльники, другие – проблемы со здоровьем. Люди верили: на судах, где жили корабельные духи, жизнь протекает спокойнее, а споры и ссоры случаются крайне редко.
Иногда корабельный дух предупреждал об опасности. Перед самым отплытием судна он выпрыгивал на берег. «Плохая примета», – вздыхали моряки. Дух давал понять: корабль потерпит крушение, а команда погибнет.
Заполучить такого помощника можно было, прочитав задом наперед «Отче наш», но чаще говорили, что эти существа обитают на корабле с самого момента его появления[81].
Изначально судовые духи якобы проживали в лесу и охраняли дерево, пока то было еще совсем маленьким. Они обладали способностью ясновидения, а потому прекрасно знали, какое именно деревце впоследствии будет срублено и пойдет на строительство лодки. Долгие годы дух оберегал выбранное дерево, а когда его срубали, то следовал за ним и селился на корабле, продолжая наблюдать за своим «детищем».
Случалось, что на одной лодке хотели поселиться сразу два корабельных духа. Это неизменно приводило к драке и плачевному исходу: судно разваливалось на части.
Банный дух
В Финляндии, которая до 1809 года входила в состав Швеции, говорили о духе сауны саунатонтту (saunatonttu). Согласно преданиям, ему больше тысячи лет, и все это время он следит за порядком в своей вотчине – бане. Саунатонтту небольшого роста, живет у печки или очага. Он старается оставаться невидимым, и его появление – верный знак грядущего несчастья.
Банный дух не выносит ссор или ругательств в сауне, а порчу воздуха вообще считает страшным грехом. Провинившегося ждет ужасное наказание: дух резко увеличит температуру, и находиться в сауне станет невыносимо. Заодно он может ударить человека или обдать паром так, что сойдет кожа. В случае же особенного недовольства он и вовсе сжигает баню. А тем, кто ведет себя прилично, дух сауны, напротив, дарит незабываемое ощущение комфорта и удовольствия!
Ветты
Ветты – невидимый народ, обитающий под землей, в камнях, деревьях, на приусадебных участках, в полях и даже в могильных курганах. Внешне они напоминают томтенов – тот же скромный рост, длинная борода и серая одежда[82]. Живут своей обособленной жизнью и не стремятся к взаимодействию с человеком.
Слово «ветте» происходит от древнескандинавского vættr, что значит «(потустороннее) существо». Первоначально шведское vätte имело более широкое значение: так называли и великанов, и карликов-гномов, и богов – одним словом, всех, кто не принадлежал миру людей.
Когда-то в Скандинавии веттов различали по месту обитания – в море или на суше, однако со временем их стали называть по-другому: морскими девами, русалками, водяными, лесными девами, горными духами и так далее. Ну а веттами величали исключительно представителей невидимого крошечного народца.
Веттовские свечки
По вечерам ветты иногда выходили из дома, освещая свой путь крошечными свечками – люди находили их на полях и использовали в лечебных целях.
За свечи веттов принимали окаменелые ростры белемнитов – вымерших головоногих моллюсков, чем-то напоминавших кальмаров. Особенно много таких было в Южной Швеции, в частности, в провинции Сконе, откуда их затем поставляли в аптеки по всей стране.
Жители подземелья ветты
Поскольку эти свечки[83] принадлежали волшебным существам, им приписывали магические свойства. Они отлично помогали от болей в желудке, при слабости и потере аппетита: надо было лишь измельчить их и добавить в хлеб. Перемолотые ростры накладывали на открытую рану: так она быстрее переставала кровоточить и затягивалась.
Свечи веттов
Но иногда с окаменелостями не требовалось проводить каких-то манипуляций. В архиве стокгольмского Музея северных стран сохранился рассказ Эммы Бенгтссон, рожденной в 1859 году в Халланде:
Иногда у младенцев проявлялась странная болезнь: на кончиках пальцев рук и ног выскакивали плотные волдыри. Дети начинали капризничать. Считалось, что их пальцы сосали ветты – это и вызвало заболевание. Лечили недуг при помощи свечей веттов, они продавались в аптеках. Это были небольшие вытянутые камушки серого цвета. Такую свечу вешали на шею больному ребенку, чтобы она находилась как можно ближе к его груди.
Зачем ветты сосали пальцы детей? Большинство рассказчиков склонялись к тому, что такова была месть за пренебрежительное отношение к этим таинственным существам. Ветты хотели жить своей жизнью и не любили, когда их беспокоят. Если же люди не проявляли должного уважения к невидимым соседям, ветты злились и насылали болезни и несчастья. Главной их мишенью нередко оказывались беззащитные дети, хотя порой отыгрывались и на взрослых, вплоть до сжигания дома.
Ветты сосали пальцы детей, после чего на них выскакивали волдыри
В Смоланде жил когда-то крестьянин, который задумал срубить старый гнилой дуб, что стоял недалеко от его хутора. Знал крестьянин, что под тем дубом обитают ветты, но отказываться от своей затеи он вовсе не собирался.
И вот принялись они с батраком за дело, как вдруг заметили, что из их дома валит дым. Бросились они к избе – да только оказалось, что все это им почудилось.
Вернулись они к дубу и продолжили его рубить. И снова увидели, как их дом горит. Однако и на сей раз дым был обыкновенным миражом.
– Что ж, наверное, кто-то хочет над нами пошутить, – решил крестьянин.
Вместе с батраком они срубили старое дерево, а когда пришли домой, то обнаружили, что от их хутора ничего не осталось. Ветты дважды предупредили их, но потом, потеряв всякое терпение, сожгли избу своих обидчиков дотла.
На что злились ветты?
Ветты – существа чувствительные, и разозлить их не так уж сложно. Главная провинность, за которую можно было серьезно поплатиться, – это выплескивание во двор кипятка. Дома этих существ были невидимы, и угодить горячей струей прямо в их жилище мог кто угодно, даже не догадываясь об этом.
Каждый раз, выливая во двор кипяток, хозяйка кричала: «Поберегись!»
Чтобы избежать неприятностей при стирке или готовке, достаточно просто предупредить веттов, крикнув: «Поберегись!» После этого можно беспрепятственно выливать кипяток: ветты успевали разбежаться. В противном случае ошпаренный ветте мог вырасти словно из-под земли и пригрозить: «Из-за тебя у меня юбка серая – так я тебя награжу красной!» На следующий день у крестьян сгорал дом.
Как-то в воскресное утро надумала старушка постирать и поставила таз у большого камня. Когда ей понадобилось поменять воду, она просто-напросто выплеснула старую.
Наутро у старушки сильно разболелось лицо: половина посинела и вздулась, да к тому же покрылась страшными волдырями. Как же она испугалась! Она сразу поняла: ее недуг – дело рук веттов, которые обиделись на нее из-за горячей воды.
Отправилась старушка к знахарке. Та дала ей совет:
– Для начала мне надо раздобыть деньги, но не заработать их, а попросить у добрых людей. Ты сиди дома, а я буду бродить от хутора к хутору и просить по полтора гроша – и так пока в девяти домах мне не дадут нужную сумму. Потом ты выйдешь из дома и отправишься искать молоко рыжей коровы. А затем придется принести жертву королю веттов: у камня, где ты стирала, мы выроем ямку, в ней оставим молоко и деньги. После этого тебе надо сидеть дома девять суток и никому не показываться.
Так они и поступили. Через девять дней старушка пошла на поправку. Правда, ей все же пришлось купить еще и оливковое масло, которым она продолжала мазать лицо, пока волдыри совсем не исчезли.
Ветты нередко жаловались, что из стоящего над их подземным жилищем хлева стекает навоз или капает лошадиная моча
Еще один неосознанный проступок со стороны человека – строительство хлева или конюшни прямо над жилищем веттов. Тогда крошечные существа приглашали крестьян к себе, дабы те увидели, как с потолка на стол стекает навоз или капает коровья моча. Оставалось лишь одно: перенести коровник или переставить лошадь. Сделал так – можешь быть уверен: ветты отблагодарят или чем-то помогут.
Построил как-то крестьянин из Вармланда конюшню для своей лошади. Но вот в рождественское утро к нему заглянул одетый в серое маленький человечек и сообщил:
– От твоей лошади у нас сплошные проблемы! Ее моча капает нам прямо на кровать!
Крестьянин тут же побежал в конюшню и отвел лошадь в другой угол. Ветты очень этому обрадовались и с тех пор каждую ночь до блеска начищали его кобылу.
Посланник веттов часто вызывал смех. Еще бы: стоит эдакий мальчик-с-пальчик и разъяренно грозит кулаком! Глядя на это, немудрено и расхохотаться. Однако ветты расценивали такой смех как неуважение и только больше злились. Вот уж когда следовало ждать беды! На следующее утро у лучшей коровы обязательно появлялась загадочная сыпь. Через пару дней буренка переставала доиться, а потом ее и вовсе приходилось забить, пока она сама не сдохла от неизвестного недуга. Все это объяснялось местью веттов.
Еще ветты не любили, когда о них слишком много болтают. Если кто-то не мог держать язык за зубами, расплата наступала немедленно: ветты делали его жизнь невыносимой или же насылали болезни.
В провинции Сконе у маяка Куллен (Kullen), что стоит на горе, жили раньше под землей существа в черной одежде. Время от времени они даже помогали смотрителю подбрасывать уголь в маяк, чему он был несказанно рад. Когда им надо было кого-то позвать, они хором выкрикивали короткие смешные имена: Тосс, Посс да Кносс.
Порой они пускались в пляс – это был верный знак того, что скоро на маяк заглянет посетитель.
Пока смотритель жил рядом с веттами, он никому о них не рассказывал. А потом он переехал в село. Тут-то он и принялся вспоминать своих бывших соседей – да не по-доброму, а все больше с ухмылкой: мол, какие они смешные да нелепые, и движения-то у них странные, и внешность чуднáя.
Однако случилось так, что пришлось смотрителю вернуться на маяк. А ветты-то прекрасно знали, как смотритель о них отзывался! И решили они ему отомстить. То возьмут да залезут в его мешок, и станет он таким тяжелым, что смотритель его едва до дома дотащит, а потом лежит и встать не может – так спина болит. То, когда он ложился в кровать, ветты прыгали к нему и начинали щекотать пятки да кусать за нос. А если смотрителю приходилось куда-то идти, то ветты подставляли ему под ноги свои трости, чтобы он потерял равновесие.
Отношения с людьми
Несмотря на попытки веттов избегать контактов с людьми, бывали ситуации, когда подземным жителям требовалась помощь. Сюжет таких историй следующий: на пороге появляется ветте, тянет крестьянку за фартук или шнурок и зовет с собой. Если она соглашалась (а другого выбора у нее просто не оставалось, ведь иначе ветте навлекал на двор несчастья), человечек превращал ее в такое же крошечное существо, как и он сам, и через щель в полу вел в подземное царство. Там у его жены вот-вот должен был появиться малыш. Крестьянка помогала принять роды, за что получала награду: золото и изысканные украшения, которые, правда, сначала выглядели как листья да ветки.
Добрососедство заключалось не только в помощи веттам. Во многих регионах подземным жителям доставались упавшие на пол предметы. Крошки, деньги, кольца – все это отправлялось в подземелье. Если во время уборки оброненные драгоценности снова находились – значит, ветты от них отказались и вернули людям. Ну а когда спустя много лет в доме перекладывали пол, под ним находили «клады веттов» – все то, что потеряли предыдущие хозяева.
Ветты очень любили праздники. Устраивать их они предпочитали в людских постройках, где было гораздо больше места. В благодарность за предоставленное помещение ветты могли пригласить крестьян в гости или дать им возможность увидеть собственную свадебную церемонию.
Найденные под полом монетки и драгоценности считались «кладами веттов»
Во всех преданиях о торжественных мероприятиях во время шествия происходит что-то смешное или нелепое. То ветте спотыкается, то падает в бидон с молоком, то наблюдатель роняет еду. Крестьяне начинают смеяться, из-за чего получают оплеуху или же обидевшиеся ветты просто-напросто исчезают.
У одной женщины в провинции Сконе ветты как-то спросили разрешения устроить свадьбу под ее мельницей. Женщина не имела ничего против, но сказала:
– За это мы с мужем хотели бы хоть одним глазком взглянуть на вашу свадебную процессию.
Ветте согласился, но добавил:
– Должен тебя предупредить: свадьбу нашу вы увидите, но при этом ты получишь пощечину от собственного мужа.
Удивилась женщина: никогда муж не поднимал на нее руку!
Настал день веттовской свадьбы. Процессия была огромна! Все шли чинно, разбившись на пары. Муж крестьянки наблюдал за происходящим открыв рот, да так увлекся, что не заметил, как с его вилки соскользнула картофелина и со всей силы шмякнулась о пол.
Увидев это, крестьянка от души рассмеялась. Бросил на нее муж суровый взгляд да и дал изо всех сил пощечину. Все случилось точно так, как предсказал ветте.
Ну а когда процессия подошла к праздничному столу, ветты пригласили крестьян отведать вместе с ними лучшие яства. Правда, тарелки у них были совсем крошечные – величиной с монетку в пять эре![84]
Ветты тоже не прочь были очутиться на людских праздниках. Отказать им нельзя: в противном случае они обижаются и насылают несчастья. Однако веттов отличает невероятная прожорливость, поэтому приглашать их к себе крестьяне не торопились.
Под полом одного из хуторов где-то в Южной Швеции жили ветты. Как-то решили крестьяне устроить пышную свадьбу своей дочери. А ночью молодая служанка, не в силах заснуть, услышала разговор веттов. Они обсуждали, что наденут свои новые шляпы и сядут между гостями. А шляпы-то их волшебные и превращают веттов в невидимок.
Тут крошка-ветте закричал:
– У меня нет шляпы!
– Тогда возьмешь дедушкину шапку-неударяйку, – ответили ветты постарше. – Ту самую, которую он надевал, когда был маленьким, чтобы, если вдруг упадет, не удариться головой.
Наступил день свадьбы. Как крестьяне ни старались, сколько бы блюд ни ставили на стол – все исчезало за считаные минуты. Никак не могли они взять в толк, в чем же дело, пока служанка не рассказала о случайно подслушанном разговоре. Тогда жена крестьянина крикнула:
– Послушай, ты, в шапке-неударяйке! Какой же ты прожорливый, сколько же в тебя влезает!
Веттов рассекретили – а значит, их волшебство перестало действовать. Стали они видимыми и тут же убежали. А крестьяне продолжили наслаждаться трапезой: уж теперь-то еды на всех хватало!
Витры
В шведской провинции Даларна, да и в регионах, расположенных севернее нее (как и в Норвегии и Финляндии), рассказывают о народце под названием витры (vittran). Наделены витры чертами, которые в остальных частях страны приписывают лесным девам, томтенам, троллям и веттам. Витры могут как следить за хозяйством, так и забирать кого-то в горы и похищать младенцев – но, как правило, они просто мирно сосуществуют рядом с людьми, оставаясь при этом невидимыми.
Чаще всего о витрах говорят в так называемых фэбудах (fäbod[85]) – летних поселениях рядом с лесными выпасами, находившимися далеко от деревень.
Земля на севере Швеции едва ли пригодна для возделывания, и каждый плодородный кусочек рядом с селом был на вес золота. Поэтому выпустить коров и овец пастись около дома считалось непозволительной роскошью. На зиму скотину забирали в хлев, а летом уводили подальше от населенных пунктов, где вместо альпийских лугов в распоряжение буренок предоставлялись глухие леса. Рядом с вольными выпасами строили летние домики: в них жили девушки-крестьянки, доившие коров и делавшие из молока масло, которое продавали в зимнее время.
Вот в таких-то фэбудах и зарождались истории о витрах. Вера в них сильна даже в наши дни: до сих пор многие автомобильные аварии на севере объясняют именно вмешательством витр.
Слово «витра», как и «ветте», происходит от древнескандинавского vættr, что значит «существо». Оно, в свою очередь, якобы обязано своим появлением роду Лилит – первой жены Адама в семитской мифологии. Шведы уверены: покинув супруга, она и ее дети стали невидимками. С представителями этого семейства позже связал жизнь Каин. Ну а некоторые его потомки поселились под землей и стали называться веттами/витрами.
От предков витры унаследовали способность быть невидимыми. Те, кому удавалось заметить их, описывают их либо как существ высотой не более двадцати-тридцати сантиметров, либо как великанов[86], либо ростом с обыкновенных людей.
Витры предпочитают красную одежду, хотя иногда появляются в белых или черных нарядах или же меняют их в зависимости от настроения[87]. Женщины-витры любят элегантные платья, в то время как мужчины ходят в простой одежде, ничем не отличающейся от крестьянской.
Фэбуд – летнее поселение рядом с лесным выпасом
Женщины-витры также известны своей красотой. У них динные волосы – белоснежные, черные, рыжие или золотистые, – которые они иногда оставляют распущенными, но чаще заплетают в великолепные косы.
Витры играют свадьбы, заводят детей, старятся и умирают – одним словом, они проживают точно такую же жизнь, как люди, только в параллельном мире. Встреч с человеком витры стараются избегать, если только в том нет надобности и пользы им самим.
Селиться витры предпочитают под землей, реже – под камнями или у корней деревьев. «Если ночью видишь, как светится подножие холма или дерево, знай: это витры открыли дверь», – говорили в народе.
Чтобы как можно меньше сталкиваться с людьми, витры прокладывают собственные дорожки – разумеется, невидимые. Присядешь случайно рядом с их тропой выпить кофе – и витры тут же проявят недовольство. Они не станут давать пощечину, выливать напиток или шуметь – лишь сделают так, что человеку станет некомфортно и он по непонятной причине захочет перейти в другое место.
Витрские стада
Как и люди, витры жили земледелием и скотоводством. У них имелись белоснежные коровы[88], дававшие невероятно много молока. Начнешь доить такую – и тут же заполнишь емкость до краев, будь то бидон, ведро, чан или корыто. Поэтому раздобыть витрскую корову хотелось каждому шведскому крестьянину.
Проблема заключалась в том, что коровы эти были невидимками, да и на выпас витры выгоняли их очень рано. Оставалось лишь прислушаться: по округе разносился звон колокольчиков, мычание и зов пастухов со странными словами, которые простые крестьяне не понимали. Стадо сопровождали злобные горные псы с характерным лаем: они всегда издавали два коротких тявканья. А еще они часто кусали людей, подошедших слишком близко к невидимым коровам.
Бывало, на какую-то долю секунды витрские коровы становились видимыми. Тут-то и следовало бросить над ними нож или ножницы. Это лишало витр власти над собственной скотиной и передавало корову в ведение человека, хотя за такие действия подземный народец мог и отомстить.
Как и у людей, у витр были коровы – правда, белоснежные и дававшие невероятно много молока
Коровы могли достаться людям не только обманным путем. Допускался и обмен, инициатором которого всегда выступали витры.
Как-то весной семья крестьян переехала в фэбуд, но вскоре заметила, что место это словно заколдовано. Ночью кто-то гремел кастрюлями и чугунками, в хлеве постоянно мычали коровы и козы, хотя им положено было спать. Никак не могла понять семья, что здесь творится. Однажды дела на хуторе вынудили их отправиться домой. Осталась в фэбуде только дочь.
Девушкой она была очень смелой. К тому же она знала: шумят по ночам невидимые обитатели лесов – витры. Беспокоить их и мешать им строго запрещалось, иначе они могли жестоко отомстить. Так и прожили они по соседству все лето: девушка занималась своими делами, витры – своими.
И вот пришла пора девушке возвращаться в родную деревню. Внезапно перед ней появилась одетая в красное женщина. Тихо подошла она к самой лучшей дойной корове и заботливо похлопала ее по боку, а затем, взглянув на крестьянку, сказала:
– Не бойся, это я тут жила летом, и мне очень нравится твоя корова. Я бы от такой не отказалась! Взамен же предлагаю шесть чудесных коз. Доятся они отлично, так что сделка, по-моему, весьма неплохая.
Задумалась девушка. Что скажут родители, когда вместо любимой коровы на хутор зайдут мелкие козы? Но вспомнилось ей, как люди в селении утверждали, будто скот у витр просто отменный. Да и расстраивать витру девушке совсем не хотелось, и она согласилась на обмен.
В ту же секунду корова и незнакомка исчезли. На их месте появились шесть козочек, а рядом с каждой стоял еще и крошечный козленок.
Козы эти и впрямь давали очень много молока: по чану каждая, каким бы большим он ни был. Ни одна корова не могла сравниться с этими волшебными козами!
Два лета провела девушка бок о бок с витрами. Порой она слышала, как мычит ее бывшая корова, но ни разу не удавалось крестьянке ее увидеть.
И вот как-то на Рождество обнаружилась вдруг старая корова в крестьянском хлеву. Удивилась девушка: что случилось? Встала на лыжи да пошла через лес к фэбуду – узнать, что произошло. Там повстречался ей маленький человечек. Взглянув на девушку, он вздохнул:
– Жена моя умерла, и теперь ее любимой корове уже не так хорошо, как раньше, ведь они были так привязаны друг к другу! Вот я и решил вернуть ее вам. Но наших коз обратно я не требую: пусть останутся у вас в благодарность за то, что ты все эти годы не беспокоила нас!
Расставаться с коровой желали далеко не все. Одно дело – слухи о невероятных свойствах витрских буренок, а совсем другое – земная корова, о надоях которой человек знал не понаслышке. Потому-то дорожившие своим скотом крестьяне пытались защитить его: перед выгоном на пастбища давали валериану, а над дверью хлева вешали нож или другой металлический предмет. Под крышей вырезали так называемый витрский крест (vitterkors) – крошечное окошко крестообразной формы, – под порог добавляли небольшое количество ртути, а в каждом углу оставляли монеты.
«Взамен же предлагаю шесть чудесных коз. Доятся они отлично, так что сделка, по-моему, весьма неплохая»
Помимо коров, была у витр и другая скотина. В регионах, где витр считали сродни великанам, медведей называли витрскими свиньями, лосей – витрскими быками. Последних витры особенно почитали и молили охотников не причинять им вреда, обещая взамен несколько крепких медведей. Вот какое предание записали в 1860-х годах в Юнселе (Junsele):
Как-то раз решил мужчина понаблюдать за танцами глухарей. На месте ему хотелось быть ранним утром, и потому он заблаговременно отправился в лес, нарубил еловых веток и развел огонь, чтобы не замерзнуть.
В полночь перед ним появилась женщина.
– Ты развел костер прямо у нашей дороги, – сказала она, – и теперь здесь не могут пройти наши коровы. Будь добр, перенеси огонь – и тогда завтра утром ты подстрелишь одну из моих лучших свиней.
Мужчина так и поступил. Вскоре он услышал голоса, красивые песни, мычание – но вокруг не было ни души. На следующий день, собираясь домой, он вдруг заметил огромного медведя. Недолго думая, он подстрелил его: ведь это витра, как и обещала, послала ему награду за его доброту.
Контакты с людьми
Витры вступали в контакт с людьми не только для того, чтобы обменяться коровами. Будучи в хорошем настроении, они готовы были помочь людям добрым советом. Например, рекомендовали держать отдельный подойник для каждой коровы. Только тогда он заполнялся до краев, какого бы размера ни был, даже если корова была самой что ни на есть обыкновенной.
Как и ветты, витры знали толк в праздниках и нередко обращались к людям с просьбой «арендовать какой-нибудь домик». Главная заповедь гласила: «Не спорь с витрами и не нарушай их покой», – и людям ничего другого не оставалось, как соглашаться.
Праздники витр всегда проходили на широкую ногу. В крестьянский дом вносили скамьи, стулья и столы, после чего закипала работа: витры принимались варить что-то вроде каши, белой и аппетитной на вид. Ну а потом начиналось торжество. Хозяин бала, мужчина-витр, гордо расхаживал среди гостей, подливая им спиртное из большого ковша. Жителей фэбуда всегда приглашали на такие пиры, но обычно никто из них не осмеливался прикоснуться к стоящим на столе яствам.
Праздники витров длились долго – слишком долго, по мнению крестьян. Нередко в голове могло промелькнуть: «Скорее бы они отсюда убрались!» Однако витры умели читать мысли и сильно обижались, если о них плохо думали. Чтобы уберечь себя от мести, крестьяне сразу же выкрикивали имя Господа или хватали стальной предмет, который противостоял магической силе.
Иногда витры-мужчины пленялись красотой обычных девушек и проявляли к ним знаки внимания. От брака девушки, как правило, отказывались, и тогда их вели под венец против воли – особенно если родственники юных красавиц находились далеко. В подобных случаях девушки отправляли домой собак-посыльных, но когда родня прибывала в фэбуд, церемония уже подходила к концу, а девушка теряла рассудок.
В Хельсингланде к девушке, оставшейся в фэбуде в полном одиночестве, повадился ходить статный молодой человек – один из витр. Как-то раз он даже попросил ее руки, но она перевела разговор в шутку.
Мужчина посватался к ней во второй раз, но снова получил отказ.
В третий раз он заявил:
– Когда я приду в следующий раз, со мной будет священник!
Свое обещание он сдержал: через какое-то время пришел не только с пастором, но и со множеством гостей, собравшихся праздновать его свадьбу. Девушка не на шутку испугалась: ей совсем не хотелось выходить замуж за витра и навеки оставаться в лесу. Что же делать? Решила она отправить в родную деревню преданного пса.
В селе он вел себя так необычно, что сельчане сразу заподозрили неладное. Отец девушки вскочил на коня и бросился в фэбуд, где уже вовсю гремела музыка и шло гуляние. Схватив ружье, он выстрелил над крышей дома, а потом размахнулся и бросил в окно топор: он-то знал, что витры не выносят металл!
В то же мгновение витры исчезли, а еда превратилась в змей, лягушек да жаб. Осталась лишь серебряная корона, которую отец девушки позднее передал церкви.
Как это ни печально, но дочь ему спасти не удалось: от всего произошедшего у нее помутился рассудок, и с тех самых пор она была не в себе[89].
Пюкен
В Йемтланде обитало существо под названием пюкен (puken) – эдакий «несун», который способствовал богатству и процветанию дома, одновременно вредя соседям. Суровые климатические условия севера, где то и дело гибли урожаи, порождали зависть к более успешному крестьянину, а затем и убеждения, что здесь не обошлось без колдовства.
Иногда пюкена получали в подарок от Сатаны, но чаще изготовляли из подручных материалов. Внешне пюкен напоминал клубок из семи или девяти переплетенных нитей разных цветов. В него добавляли «магические ингредиенты»: масло, кости мертвеца, кладбищенскую землю и немного соскобленного с церковного колокола металла. Все это в ночь с четверга на пятницу приправляли каплями крови из левого мизинца, после чего произносили заклинание. Так пюкен «поступал на службу» своему господину и начинал носить ему все самое необходимое – от соседского молока и сена до продуктов и даже мебели. В результате соседи нищали, а их коровы заболевали, худели или переставали давать молоко.