Чернокнижник тряхнул рукавами, и из них с неразборчивым ворчанием вывалилось еще два чертика. Покатились кубарем, смешно распластались на досках стола.
– А потому давай поболтаем.
Я сжал зубы и только коротко кивнул. Гад хитрый, видать, из ближайшего села дитятку выкрал да где-то спрятал, чтобы себя обезопасить. Небось и сторожить какую пакость оставил, чтобы в случае чего… Думать о таком не тянуло.
– Хорошо, – вновь усмехнулся колдун. – Это хорошо. Я давно хотел на тебя посмотреть. Долго искал!
Гнев невольно уступил место удивлению. С какой такой надобности за мной гонялся чернокнижник, да еще и посмотреть-поговорить? Нет, я слышал, конечно, о ведунах-отступниках, которых темные силы сманили на свою сторону, или же просто о тех, кого обуяла упомянутая чернокнижником жадность и корысть. Все люди разные, и ведуны соблазнам поддаются. Но он искал конкретно меня, выслеживал, получается.
Приметив мое недоумение, колдун вдруг громко и заливисто захохотал. Вздрогнувшие было кузутики мигом начали вторить хозяину, гнусно хихикая.
– Да я смотрю, ты и не ведаешь, ведун? – От такой удачной игры слов чернокнижник окончательно развеселился, махнул корчмарю, показав два пальца, и повернулся вновь ко мне. Походя он шлепнул одного из кузутиков по затылку и коротко свистнул. Мелкие чертята мигом сорвались с места, шустро спрыгнули со стола на скамью и скрылись из виду, юрко засновав между ног постояльцев корчмы.
– Если им не давать заданий пакостных, то на тебя ж и кинутся, – как-то даже виновато развел руками колдун. – Издержки содержания таких озорников. Но в остальном – прекрасные служки.
Он откровенничал со мной, как со старым знакомцем. Будто вот сейчас нам принесут по кувшину бражки, мы вспомним общие истории, обнимемся… Это могло бы подкупить. Он ждал, что я улыбнусь или хотя бы согласно кивну, но я был само неподвижное молчание.
Поняв, что уловка не сработает, чернокнижник резко сменил тон:
– Так вот! Искал я тебя давно. По следам твоих похождений брел, вынюхивал, выискивал. Меж Былью и Небылью выспрашивал да собирал о тебе крупички-зернышки знаний. – Он кинул невесть откуда взявшуюся монетку поднесшему брагу корчмарю и продолжил: – Ты, Неждан, очень мне интересен. Точнее, не сам ты. Не прими в обиду, но на тебя как на человека или ведуна мне плевать. Ты очень любопытен мне как результат.
Он опять внимательно глядел на меня, сунув свой горбатый нос в кувшин.
Глотнул, заговорил вновь:
– Ты, как я понял, и не знаешь ничего. Но ведь умишко-то у тебя какой-никакой есть. Чуйка ваша ведунская, опять же. Неужто совсем ничего? – Взглядом он буквально впился в меня. Я, совершенно ничего не понимая, только подавленно молчал. В голове крутилась мысль, уж не блаженный ли этот колдун? Мало ли что себе напридумывал, коль разума нет.
Он вдруг резко подался вперед, буквально перевалившись через стол, так что лишь его сума, зацепившись за край лавки, тащила его назад, будто сторожевого пса.
– А я поначалу сомневался, – жарко задышал он свежей брагой мне прямо в лицо. – Оно и понятно, диво-то какое. Кто б в это поверил! Но шел за тобой, выспрашивал тех, кто живым остался… Да и с мертвенькими поболтал, что таиться? И все больше убеждался: не врут россказни!
Я не выдержал, тоже придвинулся вплотную к лицу чернокнижника и зло прошипел:
– Тебе чего надо, змей?
Колдун вдруг так же резко откинулся назад, поправил совсем врезавшуюся лямку на плече.
– Так на тебя посмотреть. Воочию!
– Посмотрел? – все так же зло спросил я.
– Посмотрел, – совершенно спокойно ответил злодей. – И теперь убедился окончательно. Что оттого обходили тебя многие беды стороной, где любой другой погибель бы нашел, ты живым выходил… Теперь я увидел, учуял.
– Что? – Волна мутной тревоги вдруг обдала меня, обволокла. Вся корчма сделалась тусклой, мрачной. Гомон толпы отодвинулся, ушел куда-то за край, словно я разом оказался под водой, – лишь приглушенный неразборчивый гул. И в этом пузыре отчетливо прозвучал ответ чернокнижника:
– В тебе кровь лихо.
Давно идут те сказки, наверное, с самого прихода рода людского на земли. И под пылью веков забылось, что все сказки, которыми детей малых пугают да тешат, пошли от суровой правды. Но правды столь страшной, что поверить в нее…
Нет уж, легче спрятать такую правду в короб, закутать в такую небыль, что и сама Небыль ее считать небылью будет.
Знаешь ты, ведун, наверняка знаешь, как люди в земли пришли. Как старые народы изживать стали, дабы себе места оставить. Как с нечистью ладить учились. Знаешь, что вместе с людьми на землю пришла и смерть. О том у ваших Ведающих все расписано.
Уж не скажу, почему так повелось, да только смерть людская – она другая, странная. Порождать она может нежить лютую, не упокаивать может, страшные, искаженные формы нечисти плодить. В чем тайна сия, неведомо мне, да только знаю точно, что не гибнет никакая нечисть живущая, в смерть обращаясь. И ни один из старых народов в смерть не уходит. Умирают, да – всему конец наступает, но все они, как часть вечного пути, растворяются в… В природе, если можно так сказать. Уходят, становясь ее частью. Не встанет волот аль диволюд ыркой или вурдалаком-трупоедом, не обернется леший из чащи вырубленной костомахом, не быть домовому-погорельцу умруном. Только наша, людская, смерть может порождать нежить.
И нет с ней ни сговору, ни сладу доброго.
Много в сказках говорят правды, да много и затерялось, расплескалось от пересказов.
Что я скажу тебе, то вряд ли наставники вам баяли, не для ушей простых отроков те тайны… Когда-то были богатыри. Давно это было. Темные были времена, тяжко стонал род людской от многих напастей, а потому пошли древние мудрецы ваши на тайный, страшный сговор – Быль и Небыль объединить. Взять лучшие, как они думали, качества с двух берегов. Обладает нечисть разная чудесными умениями, дивными, волшебными. Сильны, почти непобедимы в своих стихиях они, да вот только нет в них сил за пределами их мирков, нет в нечисти одного – не может пойти она да взять просто так то, что не ее было. Не от нужды, не от беды, а просто по желанию. Силы полный воз, а телега без колес.
Другое дело люди. Свою слабость, недолговечность, ущербность, в конце концов, по сравнению с нечистью они заменяют агрессивностью, активностью, вечным стремлением: отнять, забрать, своим сделать.
Вот и прикинули мудрецы: а не рискнуть бы да не состряпать этаких защитников удальцов, чтобы Русь защитили от напастей. Что творили да делали те мудрецы, о том я не знаю. Много такого, о чем и не помыслишь, да только долго ли коротко, а затея их увенчалась успехом. Пошли от рода людского и племени волотов-гигантов дети полукровки. Как в кувшине смешалась в них кровь разная и силы разные. Силушка древних волотов да удаль лихая людей.
Так встали на страже земель первые богатыри Волотовичи.
От них и пошла дальше кровь смешанная гулять, молодых удальцов плодить.
На много веков принесли они покой и мир в земли Руси Сказочной, крепко били врагов да супостатов.
Да только как растворяется чудо в рутине, так и кровь нечистая в крови людской разбавлялась. От поколения к поколению жиже навар волшебный, мельче богатыри, слабее становились.
Пока и вовсе не растворились в роду людском.
Да к тому времени не было уже нужды в них, миновали напасти, крепка стала Русь Сказочная, едины князья да владыки.
Так и жили-поживали, добра наживали.
Но вновь поползли слухи, что грянет новая беда, невиданная, страшная. Такая, какую не придумать, не предугадать. Не сдюжить с ней ни удалым ратникам, ни духу людскому.
Пока за горами она, но темные тучи уже грохочут.
А потому, знаю я, собрались в Северном Остроге Ведающие, стали думать, как беду отвадить. Долго спорили, головы седые чесали, да только нашелся один умник.
Проведал он в старых записях пращуров про тайный тот опыт, что богатырей породил, да и сказал, мол, негоже ждать, пока беда придет, – повторим подвиг предков. Сотворим опять диво чудное, племя на крови замешанное. Есть время создать новых богатырей, загодя к беде подготовиться!
О том не знаю, как разговор шел, да только в колья встретили Ведающие такую затею. С позором погнали предлагающего, порицая.
Ушел он, затаил обиду, да помыслы свои не оставил.
Не один он был в своей правде, кое-кто из ведунов разделял тайком его мысли. И пошли ведуны-иноверцы по землям русским искать нечисть, что на затею такую откликнется.
Нашли, получается.
Я, правда, уж совсем не ожидал, что такой дикой помесью дело обернется…
Звук вернулся резко, разом. Чернокнижник цепким взглядом впился в меня, будто ждал чего, старался высмотреть.
Долго, внимательно следил.
Краем глаза я увидел, даже больше почувствовал, как между ножек ближайших скамей юркнуло одно маленькое тельце, затем другое.
Кузутики.
И тут я резко, остро почуял начавшую твориться волшбу нечисти. Сила Небыли заполняла тесное пространство корчмы.
Бедой повеяло.
Медленно, будто в сонном мареве, я видел:
…Вот под одним из давешних кожемяк подломилась ножка скамьи. Да так неудачно, что он, с размаху просев на пол, смачно врезался бородатым подбородком о столешницу. Мерзкому звуку хрустящих зубов вторило «ох» дегтекура Ляши, который вдруг неуклюже завалился назад, потеряв равновесие так, что напоролся на кем-то опрометчиво оставленный и странно торчащий вверх серп. Узкое лезвие багровым ужом выскочило из груди несчастного. Третий их спутник, имени которого я не расслышал, в испуге шатнулся в сторону, запнулся за ножку стола и, как-то неуклюже развернувшись, упал вбок, врезавшись головой в край большой бочки солений. Раздался жуткий хруст, и бездыханное тело со сломанной шеей с грохотом повалилось на пол корчмы…