Поэтому Брайс просто подошел к воротам и постучал в них.
Привратником оказался здоровенный детина, в ком можно было бы заподозрить толику орочьей крови, если бы только человеческие женщины могли рожать от орков. К счастью, они не могли.
— Чего надо? — проревел детина. Очевидно, подобная колоритная фигура была поставлена здесь, дабы отпугивать простолюдинов столь же надежно, как магический барьер отпугивал магов.
— Я хочу видеть виконта Эгмонтера. Скажи, что пришел лорд Бриан. И что я намерен стребовать долг.
Брайс знал, что Эгмонтер, как и большинство неуемно честолюбивых интриганов, в душе оставался трусом. И еще он знал, что честолюбивого труса легко раззадорить показной беспечностью. Эгмонтеру наверняка известно об аресте митрильского принца, но, возможно, пока неизвестно о его побеге. Увидев Брайса одного, безо всякого сопровождения, прямо у ворот своего дома, виконт, скорее всего, не удержится и гостеприимно распахнет ловушку. Брайс недолго водил знакомство с этим человеком, но в ту минуту, когда их ауры сплелись друг с другом у источника Тьмы, успел прочувствовать суть Эгмонтера до самого нутра. Там было много гнили и много такого, что в будущем могло натворить страшных бед. Там была хитрость, которой недоставало лишь жизненного опыта, чтобы обернуться подлинной мудростью. И там была тщеславная уверенность в своей способности победить любого. Брайс хорошо знал это чувство, потому что и сам, к несчастью, подвергался подобному искушению.
За высокой оградой дома таился роскошный сад, сейчас почти голый — первые почки только-только вспухали на узловатых ветвях, по земле стелился тонкий ковер молоденькой травки. Зато цветы вовсю цвели в доме: просторный зал на первом этаже, широкая мраморная лестница, подоконники, ниши в стене — все было уставлено диковинными цветами кричаще-ярких, неестественных оттенков. Магия пропитывала их так, что буквально сочилась, как кровь из раны, а приторный аромат напрочь заглушал все иные оттенки магических флюидов, которые источал дом. Брайсу это напомнило свежую усыпальницу, где в окружении благоухающих роз лежит разлагающийся труп и тщетны попытки спрятать его смрад за цветочным ароматом. В точности так же Эгмонтер пытался заглушить магическим ароматом волшебных цветов смрадный источник Тьмы, который держал у себя в подвале. Грубо, но действенно: Брайс не сомневался, что он первый из магов, вошедших в этот дом, кто сумел учуять неладное.
Эгмонтер принял его наверху. Он явно готовился к выходу: причесан, напомажен, разодет и надушен. И с кривой ухмылкой приглашающе раскинул руки, когда Брайс переступил порог — так, словно всерьез собирался его обнять.
— Какая поразительная встреча! Мой при… то есть милорд! Я уж не чаял когда-нибудь снова вас увидеть.
Брайс подошел к окну и выглянул наружу. Потолки в особняке были высоки, так что отсюда, из окон третьего этажа, можно было легко заглянуть за стену и увидеть почти весь квартал. Очень удобно, а главное, предусмотрительно — сразу заметишь стражу, если она решит приблизиться к дому.
— Вы уже дали знать гарнизону? — спросил Брайс без приветствия, внимательно оглядывая улицу перед домом.
— Гарнизону? О чем вы, мой п… то есть милорд?
— О том, что у вас в руках находится личный враг императора Карлита, чью голову тот поклялся насадить на кол в Эл-Северине. Вы умный человек и наверняка сознаете все выгоды, которые вам сулит удовлетворение этого маленького императорского каприза.
— Милорд! — Эгмонтер картинно воздел руки, являя всем своим видом образчик праведного негодования. — Как вы могли подумать! Я присягал на верность…
— Моему брату. Вы присягали на верность моему брату, который приказал арестовать меня и наверняка казнил бы, если бы обстоятельства не изменились. Думаю, только поэтому я все еще жив. Потому что вы в действительности еще не решили, что будет лучше — преподнести Карлиту мою голову или вернуть меня Яннему живым.
— Понимаю вашу подозрительность, милорд, однако не устану заверять вас, что…
— А вот и они, — перебил Брайс, кивком указывая на отряд стражи, внезапно возникший из-за угла. — Я надеялся, что до этого не дойдет, но ничего не поделаешь.
Он еще говорил, когда Эгмонтер метнул в него заклинание. Брайс только этого и ждал. Он был еще слишком слаб, чтобы открыто нападать первым, и больше всего опасался, что Эгмонтер это почувствует. Однако сейчас, когда Эгмонтер метнул ему в спину парализующее заклинание, Брайс без особого труда перехватил его в полете и отразил — отражать всегда легче, чем создавать самому, потому что тогда ты можешь использовать магический потенциал противника, сберегая свой собственный. Эгмонтер покачнулся и отступил на шаг, но молниеносно мобилизовал силы и напал снова. Он был в своем доме, и под ногами у них, тремя этажами ниже, лежал источник, который виконт усмирил и подчинил — не подозревая, что Тьма, пользуясь этим, тоже усмирила и подчинила его себе. Однако это давало Эгмонтеру силу, удваивало ее, в то время как Брайс не имел, что ей противопоставить. Почти не имел… Он отразил еще одно атакующее заклинание — с явным трудом, и Эгмонтер, заметив это, довольно расхохотался.
— Не стоит тратить силы попусту, мой принц, — издевательски улыбнулся он, скручивая пальцы в петлю, другой конец которой захлестнул Брайсу горло. — Вы в любом случае должны были уже умереть, и полагаю, в глубине души даже жаждете успокоения. Иначе за каким демоном вы притащились сюда? Не сопротивляйтесь, — добавил он, приторно улыбаясь и затягивая петлю на горле Брайса ту́же. — Это не обязательно должно быть больно…
Брайс глубоко вздохнул — и подчинился, прекратил сопротивление. Его ослабшая аура, бьющаяся в железных тисках магии Эгмонтера, обмякла и стала таять. Перестав тратить остаток сил на попытки одолеть Эгмонтера, Брайс потянулся к темному источнику, чье присутствие не переставал ощущать ни на миг. Сейчас из источника пил Эгмонтер, припал к нему, как вампир припадает к прокушенной артерии своей жертвы, не ведая, что кровь ее отравлена. «Это я, — прошептал Брайс, осторожно касаясь Тьмы. — Мы знакомы с тобой. Помнишь меня? Я не твой хозяин, и ты не моя хозяйка, но мы знакомы… Ты звала меня, а я не пришел. Может, еще не поздно?»
Конечно, это не могло сработать. Тление Тьмы поддерживали артефакты, которыми Эгмонтер привязал источник к себе — эта цепь была слишком крепкой, ее нельзя перековать одним лишь усилием воли. Да Брайс этого и не хотел. Все, что ему требовалось — на мгновение отвлечь Тьму от ее хозяина. Заставить ее встрепенуться, кровожадно раздуть ноздри, потянуться к новой добыче, которая так открыто себя предлагает. Ибо Брайс уже знал (а Эгмонтер, похоже, еще нет), что именно в этом и заключается суть Тьмы, суть того, чем она кормится в людях. Что бы ты ни получил, тебе всегда будет мало. И ты будешь пожирать все вокруг, пока Тьма тем временем будет пожирать тебя самого.
И это сработало. Тьма взглянула на Брайса, и связь Эгмонтера с ней ослабла. Всего лишь на миг, но этого хватило — Брайс рванулся, стряхивая с себя петлю парализующего заклятия, и отразил ее в Эгмонтера, многократно усилив изначальную мощь заклинания собственной маной. На этот рывок ушли почти все его силы, но Эгмонтер закричал. Крик был тонким, изумленным, почти обиженным: точно так же он кричал и бился у источника под Эрдамаром, когда попытался захватить его, едва не погиб и был спасен Брайсом. Брайс спас его и на этот раз — тем, что не стал добивать. «Вы уже второй раз обязаны мне жизнью, виконт», — отчетливо проговорил он у Эгмонтера в голове, наблюдая, как тот корчится в его хватке, не в силах ничего предпринять в ответ.
— А теперь, — сказал Брайс вслух, стоя напротив Эгмонтера, скрючившегося на полу, и выставив перед собой сжатый кулак, в котором трепыхалась аура виконта, — скажите этим бравым воинам, которые топочут сапогами по лестнице, что вы ошиблись и я не тот человек, за которого вы меня приняли.
Едва он это сказал, дверь распахнулась под ударом сапога. В комнату ворвались полдюжины караульных, на которых Брайс даже не обернулся. Он продолжал неотрывно смотреть на Эгмонтера. Тот кое-как выпрямился, кряхтя, как столетний старик, метнул в Брайса взгляд, вместивший столько ненависти, что хватило бы сжечь весь Парвус дотла, и прохрипел:
— Бравые воины… я ошибся… это не тот человек, за которого я его принял.
Брайса позабавила буквальность формулировки: она сполна отразила тот приятный факт, что воля Эгмонтера полностью подчинилась его контролю. Брайс даже сумел заставить виконта использовать немного собственной маны, чтобы наслать на стражников чары смятения. Солдаты переглянулись между собой, удивленно моргая, словно не имели ни малейшего представления, как здесь оказались. Потом молча развернулись и покинули дом, угрюмо топоча и не проронив ни единого слова. Брайс на всякий случай отщипнул от маны Эгмонтера еще немного, заполировав эффект чарами забвения. Чтоб бравые воины и не вспомнили к вечеру, что это вообще такое с ними приключилось.
Вот теперь, пожалуй, все.
Брайс разжал кулак и сказал:
— Налейте мне выпить.
И сел в кресло у окна, стараясь не показать, как дрожат у него ноги.
Эгмонтер, пошатываясь, побрел в буфету и наполнил два бокала трясущимися руками. Один тотчас залпом опорожнил сам. Второй понес Брайсу и со стуком поставил — почти швырнул — на столик у кресла.
— Чтоб ты сдох, — сипло сказал он. — Чтоб ты сдох, эльфийский ублюдок, полукровка, грязный…
— Ладно, ладно, — миролюбиво кивнул Брайс, пригубливая вино. Оно оказалось восхитительным. Не зря Эгмонтер так нахваливал парвусские виноградники, для разнообразия не соврал. — Я вам не нравлюсь, это мы уже выяснили.
— Не нравишься! — вскричал Эгмонтер, подскочив от возмущения. — Да ты!.. Да я… Этот проклятый источник под Эрдамаром должен был достаться МНЕ! Я только за тем и тащился через всю Империю в ваше треклятое захолустье! Торчал там три месяца, возился с этими идиотскими придворными обязанностями, как последняя деревенщина. Терпел грязь и грубость, пил помои, которые у вас называют вином! Думал, ладно, немного потерплю, источник стоит всех этих страданий. И что в итоге?!