йс, сядь ко мне, поговорим.
Брайс снял перевязь с мечом, отдал оруженосцу и с некоторым трудом забрался в портшез вслед за Яннемом. Места для двоих там было достаточно, хотя закованному в стальные латы Брайсу явно было бы куда удобнее верхом на коне, чем в проседающих мягких подушках. Ничего, потерпит.
Яннем отдал приказ отправляться дальше, дождался, пока Брайс запрет изнутри дверцы и накинет на портшез защитный кокон. Он молчал, глядя в узкое окно на авраддилов, вновь севших на коней и продолживших путь все с тем же каменным, ничего не выражающим выражением, с которым они убивали людей для своего господина.
— Теперь ты, Тьма тебя задери, объяснишь мне, что все это значит? — не выдержал наконец Брайс, и в его голосе Яннем отчетливо услышал с трудом сдерживаемое бешенство.
Брайс стал довольно раздражительным после своей женитьбы. Хотя они спорили теперь меньше, но Яннем видел, как брат от него закрывается, все реже выражая недовольство, но вовсе не потому, что досады становилось меньше. Скорее напротив. Он держал теперь возражения при себе, и до поры до времени это Яннема устраивало. В конце концов, сейчас у них полно других забот. И общий враг, против которого следует обратить объединенные силы вместо того, чтобы собачиться друг с другом.
Яннем холодно посмотрел на брата.
— Тебе действительно нужны объяснения?
— Ну еще бы. Ты приказываешь мне найти полсотни головорезов, достаточно тупых, чтобы напасть на кортеж короля, и достаточно ловких, чтобы осуществить такое нападение. Сам разрабатываешь план, выбираешь место и время, приказываешь мне лично заговорить стрелы, чтобы они пробили мной же поставленную защиту. И отказываешься отвечать при этом на любой из сотни моих вопросов. Очень здорово, Ян, ты опять меня проверяешь, что ли?
— Не злись, — улыбнулся Яннем. — И не строй из себя дурака. Ты же сразу понял. Да, я проверял, но вовсе не тебя. Как тебе такое вообще в голову пришло?
— И то верно. Если бы ты решил проверить меня, то не сделал бы частью плана.
«Возможно, — подумал Яннем. — Или, зная, что именно так ты и решишь, нарочно посвятил тебя в детали, чтобы усыпить твои подозрения». С минуту они безмолвно смотрели друг на друга, сидя в раскачивающемся портшезе, возобновившем неспешное движение между холмами. Без настороженности, без подозрительности, в целом зная, чего друг от друга ожидать.
В целом. В этом-то и проблема.
— Ты проверял авраддилов. Да? Решил посмотреть, каковы они в бою.
— Вот и расскажи мне, каковы они в бою, Брайс. Я искренне люблю этот маленький уютный гробик, но, сам понимаешь, мне не очень хорошо отсюда виден театр боевых действий.
— Они маги, — отрывисто бросил Брайс, и Яннем сердито мотнул головой:
— Это я и сам понял. Но что это за магия? Ты видел раньше подобное?
— Один раз, — подумав, ответил Брайс. — Пять лет назад на озере Мортаг, когда мы с Иссилдором и еще восемью боевыми магами укрепили и держали лед под орками. Мы тогда так же вставали в круг и ментально соединились в единое целое.
— Ты думаешь, они соединяются в одно целое в момент нападения?
— Да, и не только друг с другом, но и со своими конями. Ингёр ничего не говорила тебе об их лошадях?
— Ингери, — сухо поправил Яннем, и Брайс хмуро глянул на него исподлобья.
— Ингери… словом, она могла знать об этом, но могла и не знать. На Даргоре больше всего ценят коней и корабли. Женщин не посвящают в особенности управления и военные тайны. А личный отряд охраны ярла наверняка держит особенности своих тренировок в секрете.
— И что ты думаешь?
— Я думаю, это не очень хорошо, Ян. С какой стороны ни посмотри. Нет, эти ребята сработали отлично — соединили свои ауры, создали магический концентрат и целенаправленно ударили в тех, кто напал на тебя и угрожал твоей безопасности, не задев никого другого…
— Почти не задев, — поморщился Яннем. — У меня чуть башка не лопнула. Ты слышал этот гул?
— Слышал, и, думаю, сильнее, чем ты, но я мог от него защититься. Хотя не хотел бы я, чтобы эти парни однажды выбрали своей целью меня. В этой магии есть что-то от чар Императора людей, помнишь? Они реагируют на намерения. Соединяясь, они знают, кто желает тебе зла, и уничтожают его. Оружие точечного поражения.
— Но они тебе все же не нравятся?
— Да, потому что они слишком зависимы друг от друга. И от своих коней. Я не знаю, как они будут действовать поодиночке. Хотя в качестве обычных воинов они, бесспорно, тоже хороши, но и не думаю, что так уж исключительно хороши. Но мне не нравится, что рядом с тобой оказалась такая сила. Пусть и преданная тебе.
— Боишься, что я начну натравливать их на своих врагов? Выпущу в город, как бешеных псов, и перебью с их помощью половину Эрдамара?
— Н-нет, — сказал Брайс, но Яннем знал его слишком хорошо и читал его мысли так, словно они были вытатуированы у него на лбу. — Ты ведь еще не окончательно сошел с ума. По крайней мере, хотелось бы в это верить.
Он слегка улыбнулся — шутка, брат, всего лишь шутка. Но не слишком удачная. Яннем не улыбнулся в ответ. Он откинул шторку с окна-бойницы, глядя на покачивающийся неподалеку портшез леди Катрионы. Стоны и всхлипы оттуда уже не доносились, но все еще слышался детский плач.
— Напугали ребенка, — вздохнул он. — Я иногда себя чувствую настоящим злодеем.
— Ты не злодей, Яннем.
— Нет?
— Нет.
На этот раз Яннем улыбнулся. С Брайсом было легко говорить, легко поверять ему свои мысли и легко предполагать, что у него на уме. Яннем умел это ценить.
— Когда стали стрелять, что сделал лорд Глендори?
— Лорд Глендори? — переспросил Брайс — и тут же изменился в лице, поняв, к чему клонит Яннем. — Я… кажется, не посмотрел в его сторону.
— В самом деле? Ты меня удивляешь, Брайс. Очень недальновидно. Ты ведь все просчитываешь заранее на три хода. Или пять лет мирной жизни тебя совсем расхолодили?
— Стоило меня предупредить, чтобы я вовремя отрастил вторую пару глаз на затылке, — огрызнулся Брайс, и Яннем миролюбиво поднял ладонь.
— Ладно, ладно, я же не в упрек. Мои люди все равно за ним проследили и потом мне обо всем в деталях доложат. Просто я надеялся, что ты добавишь к этому собственное впечатление.
— Думаешь, он обрадовался этому нападению?
— Более чем уверен. Оно позволило бы ему оставить собственные руки чистыми.
— Вряд ли он хочет твоей смерти. Тогда ему придется убить и меня. Я не позволю ему мной манипулировать, и он это знает.
— Да, так было до сих пор. Но теперь у тебя есть сын.
Они впервые заговорили об этом. Заговорили? Сильно сказано: Яннем озвучил то, что и так знали они оба, и опять повисла тишина, холодная и колючая.
— Ты заставил меня жениться, — сказал Брайс наконец. — Я не хотел. Тебе стоило обрюхатить Катриону самому.
— Да, стоило. Но кто же знал. Это в прошлом, Брайс, мы должны расхлебывать последствия, а не ломать голову, как можно было их предотвратить. И именно это я сейчас и делаю. Расхлебываю последствия. За нас обоих.
Брайс непонимающе смотрел на него. Неужели и правда не догадался? Непохоже на него. Или он действительно воображал, что его новые родичи, породнившись с королем, обрели полную неприкосновенность?
— Я более чем уверен, — спокойно сказал Яннем, — что лорд Глендори во время нападения возликовал, не попытался прийти на помощь мне, тебе и собственной дочери. И более того — даже подал тайный знак своим людям, которые должны были воспользоваться суматохой, поднятой вражескими лучниками, прорваться через кольцо охраны и убить нас обоих. Именно об этом мне доложили верные люди… вернее, доложат нынче вечером, когда мы встанем на постой.
— Твою мать, Яннем! Ты решил подставить лорда Айвора? Именно для этого все и затеял?!
— А ты думал, я буду сидеть и ждать, пока он зарежет меня во сне и коронует тебя или твоего сына? — холодно спросил Яннем, и Брайс едва не застонал, ударив рукой в латной перчатке по закованному в сталь колену.
— Яннем, ты неисправим. Никто не может зарезать тебя во сне, для этого приняты все меры! И я уже не раз говорил, что никогда не позволю…
— Если это будет зависеть от тебя — да. Брайс, не оправдывайся. Я тебе верю. Ты же знаешь, что верю. Но теперь у тебя есть сын, и это снова сделало тебя для меня опасным. И для себя самого, к слову, тоже. Я уверен, что твой тесть хочет убрать не только меня, а нас обоих. Так что мы должны сыграть на опережение, только и всего.
— И ты поэтому согласился поехать в Корстли? В самое вражье логово?
— Да. А как еще можно правдоподобно инсценировать покушение, да так, чтобы в этом нельзя было заподозрить никого, кроме лорда Айвора? Заодно мы проверили в деле авраддилов. И не думаю, что в Корстли нам будет что-либо всерьез угрожать. Авраддилы ощущают враждебные намерения, как ты говоришь, так что…
— Я не до конца в этом уверен, это просто мое предположение. Я никогда не изучал такого рода магию. В Митриле она не в ходу. — Брайс прочистил горло, отводя взгляд. — Ты хочешь арестовать лорда Айвора сегодня же?
— Нет, — мягко сказал Яннем. — Мы едем на церемонию освящения твоего сына. До Корстли не более двух дней пути. Мы прибудем туда и проведем церемонию, и уже после нее сделаем то, что должны сделать.
«Это мой знак уважения к тебе, брат. Надеюсь, ты его оценишь», — молчаливо добавил он, не желая произносить вслух столь очевидную вещь. Брайс кивнул. Позже, вспоминая тот день и тот разговор, Яннем не мог избавиться от мысли, что виной всему было именно это проклятое, дурацкое уважение — старшего брата к младшему, короля к верному вассалу, мужчины к лучшему другу. Если бы Яннем наплевал на Брайса, на его жену и сына, его новую семью, которую сам же ему навязал, — возможно, все повернулось бы иначе. Он бы арестовал лорда Глендори немедленно, и все бы кончилось, не начавшись…
Но Яннем, что греха таить, был впечатлен мощью отряда авраддилов. Он выслал вперед, в замок Корстли, своих людей, чтобы они все тщательно там проверили, а его свита и сопровождение вдвое превышали число людей Глендори, оставшихся в замке. Он не собирался ничего есть или пить, если рядом не будет Брайса. Нужно лишь приехать в замок и провести церемонию, не просто выразив этим уважение и признательность брату за годы верной службы, но и заодно продемонстрировав недругам, что король ничего и никого не боится. Лорд-дознаватель не щадил самолюбие короля, передавая слухи, носившиеся в народе: его затворнический образ жизни и помешанность на собственной безопасности не нравились людям. Наш славный, сильный король, победивший орков и имперцев, беспощадно разящий врагов — неужели он все-таки трус? Неужели боится собственных родичей, семьи, с которой сам же породнил своего брата?