Потому что она ему точно понадобится.
— Вы отказываетесь подчиняться королю? — спокойно уточнил Яннем, сидя на походном стуле у палатки и глядя на стоящего над ним эльфа. Причем стоящего далеко не с раболепным видом.
— Вы не мой король, — упрямо ответил Кармиэль.
— Однако вы присягнули Дому Алварин, а Дом Алварин — союзник Митрила. И в конце концов, вы выполняете долг перед собственной святыней.
— Наша святыня там, — эльф ткнул пальцем себе за спину, на север. — И мы не пощадим жизни, защищая ее. Ведите нас туда, ваше величество, и никто из нас не посмеет ослушаться. Но там, — узловатый палец обвиняюще устремился в противоположную сторону, вытянувшись у Яннема над плечом, — нашей святыни нет. Все, что там есть — это Тьма. И мы туда не пойдем.
Яннем обернулся, глядя туда, куда он указывает — в сотый, наверное, раз за день. Они разбили лагерь на подступах к лесу, отделявшему поля под Хелстормом от мертвой эльфийской рощи. Яннем с такого расстояния совершенно ничего не чувствовал — самый обычный лес и самое обычное поле. Вот только трава тут выглядела довольно чахло, а полевых зверьков в ней не виднелось вообще, да и птицы, кажется, ни разу за целый день не пролетели по низкому серому небу. Даже этого хватило бы, чтобы задуматься и остеречься. Ну а эльфийские маги, посвятившие свою жизнь Свету, должны были почувствовать на таком расстоянии гораздо больше.
Они и почувствовали. И вот теперь отказываются идти дальше.
Потому что, в самом деле, не их же брат там вляпался в дерьмо.
— Элор Вириэль! — крикнул Яннем, подзывая командира солдат, командовавшего разминкой в стороне от лагеря. Эльфы тренировались в пешем бое и стрельбе каждый день, и, насколько сумел оценить Яннем, каждый из них и впрямь стоил как минимум дюжины человеческих воинов. У них может получиться взять Эрдамар, если подойти к делу с умом. И если, конечно, с ними будет Брайс.
— Элор Кармиэль отказывается выполнять мои приказы, — сообщил Яннем эльфийскому командиру, когда тот приблизился. — Что прикажете с ним делать?
Эльфийский офицер был немногословным и хмурым субъектом, за все дни пути не сказавшим Яннему и двух десятков слов. На сей раз он лишь обменялся со своим недругом мрачным взглядом и ответил:
— Будь мы у границ Митрила или у стен Эрдамара, сир, я бы посоветовал вам казнить его за неповиновение во время похода. Но если речь о том, чтобы лезть туда, — он кивнул на лес у Яннема за спиной, — то я, пожалуй, поддержу его в этом неповиновении. Ваше величество, разумеется, вольны казнить нас обоих.
Яннем тяжело вздохнул. Поднялся на ноги, хрустнув коленями — он мало двигался в последнее время, надо бы и самому размяться как следует с мечом в руке. Он обязательно займется тренировкой, как только покончит с этим неприятным делом.
— Хорошо, — сказал он. — Я пойду туда один. Кто-нибудь желает присоединиться ко мне? — он повысил голос, чтобы его услышали все пятьдесят эльфов, отданных в его распоряжение.
Никто не отозвался. Эльфы прекратили тренировку, повернулись и смотрели на Яннема молча. Совершенно молча.
— Элор Кармиэль, ваши маги смогут изготовить амулеты, которые защитят меня от тьмы? — спросил Яннем.
Кармиэль недоверчиво покачал головой:
— Безусловно. Но, сир, позвольте заметить: то, что вы собираетесь предпринять — совершенное безумие. Там явно находится если не источник темной магии, то некий артефакт, заряженный Тьмой. Он уничтожит вас, как только вы к нему приблизитесь, несмотря ни на какую защиту. Амулеты лишь позволят вам продержаться немного дольше, но и только.
— А вам известно, элор Кармиэль, что сам я к магии неспособен?
Маг нахмурился, видимо, полагая, что король Митрила изволит над ним издеваться. Яннем усмехнулся в ответ на его недоумение:
— Да, именно так. Человеческий король, не владеющий магией. Как думаете, это сыграет какую-то роль?
— Сложно сказать, — помолчав, проговорил Кармиэль; как и все эльфы, он хорошо владел собой и быстро справился с удивлением. — Безусловно, те, кто владеет Светлой магией, более уязвимы перед Тьмой, хотя потенциально способны дать ей отпор. Те же, кто не владеет никакой магией вообще… нет, я не рискну предположить, сир. Можно взять какого-нибудь крестьянина из ближайшей деревни и отправить его в лес, посмотреть, вернется ли он.
Яннем обдумал это предложение. Будь они сейчас в Митриле, на его собственной земле — он бы, не колеблясь, последовал совету. Но они в Империи людей, и жители окрестных деревень — не его подданные. Их жизни не принадлежат ему. Стало быть, не ему их отнимать.
— Не вернется, — сказал Яннем. — Меня волнует не то, выживу ли я, если пойду в мертвую иэллию. А то, как долго смогу там протянуть.
— На это вам никто не ответит, сир.
— Ясно. Что ж, значит, используйте все свои возможности, чтобы создать как можно больше амулетов и как можно сильнее их зарядить. Вам потребуется на это много времени?
— Не думаю. К ночи постараемся закончить. К тому же темная сила, исходящая от иэллии, заметно крепнет. Если тянуть слишком долго, то от амулетов не будет вообще никакого проку.
— Что ж, тогда приступайте немедленно.
Кармиэль поклонился, Вириэль тоже, и они оба вернулись к своим людям. Яннем снова уселся на походный стул, разглядывая темнеющий на горизонте лес — с виду самый обычный, не более опасный, чем любой другой лес, населенный волками и разбойниками.
«Я иду, Брайс, — подумал Яннем. — Я иду, и, демоны тебя раздери, лучше бы тебе и впрямь оказаться там».
…Поначалу он ничего не чувствовал. Как тогда в подвалах под Бергмаром, когда они с Брайсом шли к источнику вдвоем — но тогда Брайс защищал его, не давая липким пальцам Тьмы пробраться в его душу слишком быстро. Сейчас, как Яннем надеялся, его защитят эльфийские амулеты — дюжина навешенных на пояс побрякушек, раздражающе стучавших и звеневших при каждом шаге. Боги, как же он ненавидел магию, что Темную, что Светлую — для Яннема не было особой разницы. И перед первой, и перед второй он всегда чувствовал себя одинаково уязвимым. Только королевская власть могла эту уязвимость преодолеть. И то не всегда.
Потому что сейчас, когда Яннем шел по притихшему, странно пустому лесу навстречу мертвой иэллии, в центре которой пульсировала Тьма, не имело абсолютно никакого значения, король он или крестьянин.
Он стал чувствовать что-то еще прежде, чем увидел пни. Следуя наставлениям Кармиэля (дававшего их таким мягким и сочувственным тоном, словно он говорил с умалишенным), остановился и сжал обеими руками висящие на поясе амулеты. Он должен был ощутить, как искры Света проникают через его кожу и пропитывают все тело, защищая от зла — но вместо этого почувствовал лишь ворсистые узелки и острые углы, впивающиеся в ладони. Ладно. Допустим, это поможет. Яннем все равно никак не сумеет это проверить, кроме как на собственной шкуре, неуклонно идя вперед. И он шел. Хотя с каждым шагом ноги все сильнее наливались тяжестью, а внутри поселилось и постепенно усиливалось уже знакомое сосущее чувство, словно из него неспешно выпивают душу.
Когда из ноздри сорвалась первая капля крови и упала вниз, ослепительно яркая на тусклой траве под ногами, Яннем утер нос тыльной стороной ладони и даже не сбавил шаг.
Позже он не мог вспомнить, что было прежде — увидел ли он сперва пни, а потом услышал голос, или наоборот. Вряд ли это имело значение. Яннем запомнил лишь холодное, мертвенное ощущение сосущей пустоты и гадостный металлический привкус во рту. Памятуя о наставлениях Кармиэля, Яннем сорвал с пояса сушеный плод какого-то эльфийского дерева, названия которого он теперь не мог вспомнить, сунул в рот и принялся жевать. Средство на крайний случай, говорил Кармиэль, когда вы начнете чувствовать Тьму всерьез и уже не сможете идти. Яннем еще мог идти, но он уже видел пни, так что время, похоже, пришло.
«Зачем ты пришел?»
Голос звучал откуда-то спереди — и одновременно изнутри его головы. Каждое слово отдавалось в висках пульсирующей болью. Яннем сделал еще несколько шагов вперед, с усилием продолжая жевать, перемалывая немеющими челюстями эльфийский заговоренный плод, приправленный его собственной кровью, сочащейся из треснувшей губы.
— Брайс, — сказал Яннем вслух, удивившись тому, как сипло звучит его голос. — Ты все-таки здесь, мать твою так.
«Тебе нельзя здесь быть. Уходи».
Он не знал, почему так уверен, что слышит именно Брайса — это совершенно точно был не голос его брата. Это вообще был нечеловеческий голос: слова собирались из звуков, которые не могло бы воспроизвести человеческое горло. Словно кто-то складывал слова из обожженных сухих веток на земле, и они впивались в мозг, царапая его изнутри.
— Хрена с два я уйду, — сказал Яннем и снова сжал амулеты, хотя нутром и понимал, что они уже бесполезны — он забрался слишком далеко. Теперь он ощущал Тьму — как тогда под Бергмаром, и в то же время совсем по-другому. Это было что-то огромное и кровожадное, бешеное, ненасытное, желающее только жрать, жрать и жрать. Но к Яннему оно почему-то относилось… с состраданием? Разве порождение Тьмы вообще способно на жалость? Яннем откуда-то точно знал, что нет. И тем не менее именно жалость он слышал в нечеловеческом голосе, скрежетавшем в его разламывающейся от боли голове.
«Ты опоздал. Ничего уже не исправить. Я не хочу, чтобы ты умер здесь. В этом нет смысла».
— А в чем есть смысл, хотелось бы зна… — прохрипел Яннем и закашлялся, выхаркивая черно-кровавые сгустки на траву себе под ноги.
Совершенно сухую и мертвую траву.
Он наконец-то вышел к иэллии.
Стоял день, и над мертвой рощей не было деревьев, которые могли бы скрадывать дневной свет, но на поляне стоял сумрак, который, похоже, не развеивался никогда. Небольшая прогалина посреди рощи была утыкана пнями, искореженными и сгнившими. Между несколькими такими пнями, впереди, что-то лежало на земле. Яннем не мог определить точно, откуда истекала та чудовищная сила, что корежила ему нутро и высасывала его ауру в этот самый миг… проклятье, он чувствовал ее, чувствовал эту чертову ауру в первый, кажется, раз за всю свою жизнь. Но откуда-то он знал, что источник — именно там. В том, что лежит на земле.