– Прочитай-ко, прочитай, кормилец, экое место, – перебила Матрена.
– Добудь 10 раков, – читал грамотей, заручившись полуштофом угощения, – истолки и процеди и того отвесь три золотника да крови козлячьей 7 золотников, смешай все с пивом и пей по разу.
– А кая жена долго не разродится, – продолжал грамотей на соблазн повитухи.
– Выпей-ко еще на здоровье да читай, что пониже этого значится, – приговаривала та, жадно следя за глазами читающего и вся превратившаяся в слух и внимание.
– Напиши на бумаге ирмос: «От земнородных», кто слышал таковая, – весь до конца и привяжи на голову или под пазуху: скоро Бог дает.
– От зубов, – читал грамотей, – поймай воробья живого, и выколи у него зеницу, и положи на зубы, и зубы тем мажь. От икоты – грызи капусникова коренья: сердце икать перестанет. Огнь в очах – излови во исходную пятницу зайца живого, и вынь из головы мозг, и тем мажь очи. Сие сотворил лекарство Адам, праотец наш. От уразу и от побоев: емли травы чабру, и пари в вине, и пей на дщее сердце (натощак).
– Есть трава именем Архангел, собою мала, на сторонах по девяти листов, тонка в стрелку, четыре цвета: червлен, зелен, багров, синь. Та трава вельми добра; кто ее рвет на Ивань-день сквозь златую или серебряную гривну, и та трава носит, и тот человек не боится дьявола ни в ночь злого человека; аще на суд пойдет – одолеет сопротивного, и цари и князи любят его и всякие люди. А корень ее добр; у которой жены детей нет: то истолки, в молоке, и дай пить, то конечно будут дети, или порча за тридцать лет здрава сотворит, исцелит. О купальнице: до солнечного восхода встань и будь чист, а копать руками без дерева, а говорить: «Господи помилуй» 100 раз, а потом: «аминь», а она вынять из земли перекрестись, а взять тремя персты правые руки да левые один большой и поцелуй траву трижды, а корень ее пятью, и обвей златом, или атласом, или камчатным лоскутком, и держи в дому твоем, на путь ее с собою емли, и на войну, и на суд, и в пир, и от ведунов, не будеши испорчен. Есть трава, именем глава Адамова, растет возле сильных раменных болот кустиками по пяти, и по шести, и по десяти листов вместе, высотою в пядь, цвет багров, иной рудожелт, а как расцветет – ино вельми хорош кукшинцами, всяким видом, и ту траву рвать с крестом Христовым и говори: «Отче наш» и псалом 8, а кто не имеет грамоты да сотворит 300 молитв Иисусовых, и принеси ту траву в дом свой, и который человек порчен: да пьет – здрав будет; а кто хощет дьявола видеть или еретика, то ту траву пей, и корень освяти водою, и положь в церковь на престол, и как минет 40 дней, и ты носи пря себе и узришь воздушных и водяных демонов; а кто хощет мельницу ставить – держи при себе – вода стоит, где хощешь, или церковь ставить – положь на землю ту, а как ранят человека, и приложи, и та трава именуется во многих травах – царь-трава.
Вот те три великие, заповедные, зачурованные от непосвященного глаза тайны, без которых не смеет умереть ни один доточник, ни одна знахарка, не передавши ее при приближении смертного часа кому-нибудь из приспешников, и притом при смертной клятве на родных и внаемых, на кровных родителей, на свою утробу богодатную, на свои кости от ребра Адамова. В противном случае затаивший или не успевший передать при жизни эту тайну другому надежному человеку и по смерти не найдет покоя: станет подниматься в глухую полночь из гроба, выходить из могилы и плакаться человеческим плачем и голосом и изнывать на всех тех местах, где сотворил какой-либо из семи смертных грехов. Будет пугать тот мертвец всякого живого человека до той поры и времени, когда найдется смелый и умелый, чтобы переложить мертвеца в гробу навзничь, подрезать мертвому пятки и вбить ему в спину между лопатками осиновый кол.
Крестьянские посиделки в Костромской губернии
Лишь только кончится в овинах молотьба хлеба и время подойдет к так называемым кузьминкам, простой народ уже начинает, по заведенному порядку, приготовлять зимние развлечения. Во всех деревнях затеваются ссыпки. За четыре дня до Козьмы и Демьяна девушки известной деревни ходят по избам и собирают складчину; хозяева побогаче и зажиточнее дают говядины, поросят, кур, крупы, муки, солоду, масла; победнее – яиц, молока, хмелю. Собравши складчину, выбирают и отпрашивают просторную избу и начинают приготовления к празднеству: варят пиво и сусло, пекут пироги, приготовляют лапшу и в самый день праздника открывают пир сытным, жирным обедом. Главными гостями на этом пиру, разумеется, являются деревенские парни в красных рубашках, обязанные принести вина для себя и хозяина избы, орехов и пряников для хозяек и заводчиц пиршества. После обеда бывает первая вечеринка, как бы репетиция будущих святочных посиделок. Какой-нибудь ухарь-парень, засучив по локоть рукава, затренькает на балалайке, и начинаются пляски и песни, продолжающиеся всегда до третьих петухов.
После этого вечера начинаются так называемые супрядки, и именно следующим образом: какая-нибудь хозяйка-баба, накопившая много льну и превратившая его в мочки, идет по домам и приглашает девушек помочь перепрясть ей накопившийся лен. Девушки, одетые запросто, являются с копылами и гребнями к самому обеду, после которого принимаются за работу, и, таким образом, открывается первый вечер супрядок, при тусклом свете лучины в каганце. Чтобы спорилась работа и не клонило ко сну шипенье веретена, нередко запевается заунывная песня, к которой пристают и праздные деревенские ребята. В промежутках между песнями рассказываются сказки и бывальщины, в которых часто принимает участие и сам хозяин, где-нибудь в углу точающий свой лапоть или зашивающий конскую сбрую. Такая беседа продолжается иногда часов до 12 вечера, смотря по работе или, лучше, по количеству собравшихся ребят-сказочников.
Так однообразно тянутся эти супрядки, переходя из избы в избу, – вплоть до рождественского сочельника. Не бывает их, конечно, в праздники, и не поется песен по субботам. Нередко такого рода посиделки, смотря по обстоятельствам, затеваются и в промежуток времени между Святками и Масленицей; иногда являются даже и на первых неделях Великого поста. В исходе этих супрядок перед Святками беседы несколько оживляются приездом гостей-питерщиков: песни поются тогда веселее, сказки сменяются интересными рассказами о Питере, из соседних деревень являются гостьи-невесты. Местные девушки, в свою очередь, уходят в гости, и самая цель вечеринок принимает более серьезный характер: питерщики выбирают себе невест, с кем вместе жизнь коротать – вместе горе мыкать, с кем жить да поживать – по пословице только, потому что женившийся в конце Великого поста оставляет свою молодуху и снова идет в Питер на работы.
С приезда питерщиков самая картина супрядок значительно изменяется: работа тянется как-то вяло, девушки чаще начинают вставать со своих мест и выходить в сенцы, да и проказники-питерщики не сидят в сторонке, а норовят подсесть поближе к девушкам и следом за ними выбегать на двор.
Накануне 24 декабря копылы и гребни покидаются надолго, вплоть до 8 января, и не берутся в руки в предчувствии святочных удовольствий. Цель супрядок достигнута: питерщики выбрали себе невест. Остается на Святках замысловатыми, комическими ряженьями окончательно расположить в свою пользу сердце выбранной суженой. Недаром же иной навез из Питера целую связку масок, самых смешных, самых уродливых, целую дюжину расписных платков и несколько пачек цветных, самых ярких лент.
На другой день Рождества начинаются Святки или, лучше сказать, посиделки, вечеринка, называемая просто: поседками, иногда беседами и даже беседками. Выговаривается у какого-нибудь хозяина самая просторная изба из деревни на все время до 4 января, когда бывает последняя поседка. Редко бывает, чтоб она переносилась в другую избу, разве случится в доме несчастие – умрет кто-нибудь из хозяев. В больших селах и деревнях таких вечеринок бывает вместо одной – две, иногда даже и три в один вечер, смотря по богатству деревни, ее народонаселению и по числу наехавших гостей. Не бывает поседок накануне праздников, – зато в праздники они бывают и многочисленнее и веселее, особенно если деревни лежат по соседству с уездным городом, посадом, усадьбою богатого помещика. Из уездного города и посада приходят гости-канцеляристы, писаря станового, почтальоны, привозят с собой вино, чтоб расположить в собственную пользу местных ребят, всегда враждебно смотрящих на гостей не своего приходу и иногда затевающих с ними на улице страшную свалку. Из соседних усадеб приходят лакеи, улучившие свободную минуту, когда господа лягут спать иди уедут в гости. Эти приносят с собою скрипку, почему всегда живут в ладу с ребятами и нравятся девушкам. Иногда – и весьма нередко – сами помещики со всеми гостями, на нескольких тройках в кибитках, приезжают смотреть, как веселится простонародье, и даже принять некоторое участие в их удовольствиях. Исключительная же привилегия веселиться предоставляется девушкам: ребята обязаны их развлекать и оборонять от незваных и дерзких гостей. Иногда, впрочем, и молодухи, и то разве по просьбе приехавших господ, вмешиваются в толпу веселящихся, потому что, по общественному обыкновению, замужние женщины должны быть равнодушны к пляскам молодежи и только разве могут, и то тихонько, подтягивать в песнях.
Поседки эти редко отличаются от супрядок, не говоря уже об однообразии последних и веселом разнообразии первых. Даже в освещении, в нарядах девушек и самых удовольствиях существует между поседками и супрядками большая противоположность. Первые освещаются всегда и непременно свечами, доставляемыми ребятами, последние – непременно лучиной; наряд девушек на супрядках простой, домашний, на поседках – лучший, праздничный сарафан и цветные ленты в косах. На супрядках редко или почти никогда не услышишь ни балалайки, ни даже гармонии, тогда как без них и поседка – не поседка, и потому на прямой обязанности парней лежит, кроме доставки свечей, и доставка музыки. Наконец, прямое и редкое отличие поседок от супрядок то, что на последних невест