– Да нет…
– А что так покраснел вдруг?
– Да… Ну… У меня, короче, денег полно, и я подумал, что мы можем попытаться тратить их вместе.
– И дальше что?
– И дальше ничего. – Денис растерялся еще больше. Он ни в коем случае не хотел ее обидеть или рассердить.
– Совсем-совсем ничего?
– Ты меня не за того…
– Тогда я не согласна! А… вот если время от времени будешь нежно смотреть в мою сторону и заботливо поддерживать под локоток, когда мы будем кататься на роликах… Тогда согласна. Ты свободен сегодня?
– Более-менее. Ты любишь кататься на роликах?
– Да, я знаю место, где напрокат дают и недорого. А ты умеешь?
– Ну, вроде бы да. У меня есть итальянские khuti. «Агрессивки» такие.
– Настоящие?
– Ну так…
– Круто! Я слышала, но сама видеть не видела! На таких только олигархи катаются!
– Ну так пойдем? Что дома-то высиживать? И тебе такие купим.
– Пойдем. Но погоди, пока я со старой косметикой попрощаюсь. И, пожалуйста, не смотри на меня, покуда я буду это делать. Денис… Я не знаю ничего насчет твоих денег и не буду врать, что отдам в ближайшее время, потому что их осталось у меня на все про все три сотни рублей…
– Деньги – не проблема, поверь.
– Да, я тебе верю. И ты меня спас. Но, пожалуйста, пожалуйста…
– Что пожалуйста?
– Помни, пожалуйста, что я тебе – не фонтанчик. И даже не ручная птица Морик.
– А я никогда и не…
– Потому что если я к тебе привяжусь, если я к тебе привыкну, а потом вдруг надоем…
– Слу-ушай, Маш, ты всегда так часто плачешь?
– Все, все… Я очень редко плачу, это я только сегодня, накопленный годовой запас использую. Прости, пожалуйста. На грядущий миллениум это был последний потоп… Я тебе уже надоела?
– Ты – нисколько! А беспочвенные хныки-хныканьки, пожалуй, да.
– Больше не дождешься.
– Ты такая красивая… Нет, серьезно. И «мини» тебе идет не хуже джинсов… а лучше. Гораздо лучше. Тебя этот клювастый попрыгунчик не замахал своими криками?
– Не-ет, такой славный птиц, суровый, огромный. Я его немножечко боюсь, но я вижу, что он очень хороший. А почему ты спрашиваешь?
– Я думал, может, мы телевизор посмотрим… с полчасика… Пока жара спадет? Давно я его не включал… Знаешь, когда в Сети сидишь, то вроде как и телевизор без надобности. А сегодня вдруг захотелось.
Маша среагировала на тактические хитрости Дениса абсолютно естественно, без ехидства и недоверия.
– Конечно, пульт здесь. Садись сюда, ко мне на тахту, и посмотрим, отсюда удобнее.
– Ладно! Тогда Морка и… точно будет мешать. Ну-ка, гвардия, кыш в большую комнату и не высовываться, пока не позову.
– А почему ты его гвардией зовешь?
– Его?… Гм… Потом расскажу, ладно? Это интересно, и с сюрпризом, но не сейчас. Только ты мне напомни рассказать… Что?… А все равно что: MTV или что-нибудь похожее… Слушай, жарко как… Кто дрожит… Это ты дрожишь… Не бойся, я просто обниму за плечи и все…
– …я не боюсь… ничуточки…
Больше всего на свете в эти минуты Денис боялся разоблачения: вот сейчас все выяснится, и Маша поймет, что в свои восемнадцать с хвостиком он абсолютный девственник и не только что-нибудь серьезное, а даже целоваться не умеет. Точнее, ни разу и не пробовал…
– Динечка… Только, пожалуйста… Не надо, не будем дальше заходить… Я боюсь… Ты же обещал… Я… у меня еще никого…
Все знают, что у страха глаза и возможности велики. Особенно пугает неведомое, непонятное, таинственное, только в теории знакомое… Неудача может быть чревата потерей здоровья, денег, смертью, насмешками окружающих, отчислением из рядов…
Но любопытство, праздное и научное, жажда успеха и удовольствий, естественных и запрещенных, сильнее боязни неуспеха и самой смерти, так уж заложен человек, иначе бы две его разнополые ипостаси смыкались воедино гораздо реже, чем это было бы необходимо для захвата планеты Земля или даже простого поддержания рода…
– Маша, Маша, Машен… ция… Я никогда не думал, что это так… просто… и замечательно…
– Да, Диня, да, хотя могло бы быть и еще попроще… И я не думала… Плохо только, что все перемазали в… Но я же не виновата… я же предупреждала…
– Нет, но это прикол: ты же еще и оправдываешься, глупенькая! Знаешь, сдается мне, что я тебя люблю.
– Что… как ты сказал???
– Так и сказал. У меня тоже это был первый раз.
– Да нет, ты сказал, что ты меня… м-м-м, ну отпусти же, я не могу больше сегодня. Я хочу услышать еще…
– Еще.
– Да нет же, повтори, что ты сказал.
– Все-все повторить, что я тебе наговорил?
– Нет, только последнее.
– Еще.
– Ты негодяй, Денис, жестокий издеватель девичего сердца. Но… Я… тебя тоже люблю. Всей душой. До конца дней.
– Когда, интересно, ты успела влюбиться? Да мы знакомы меньше суток.
– Ну, а ты когда успел, в таком случае?
– А я способный, я и не такое умею. Маш… Да погоди… Дунь сюда…
– Куда, зачем?
– Ну я тебя прошу: набери воздуху и подуй на простыни…
– …а-а-ах-хх… ф-ф-у-уу…
– Вот видишь, и нет никаких кровавых пятен… Ты что, тоже волшебница?
– Это не я. Это твои фокусы, ты меня разыгрываешь.
– Ничего подобного. Дунь еще. Ну же…
– …а-а-аххффу-у-у… Ай!… Ты смеяться надо мной! Смеяться… Я тебе что, Змей Горыныч или Конек-Горбунок? Ты смеяться?…
– Все, все Маш, сдаюсь, отдай подушку, а то сейчас меня спасать прибегут.
– За такие шутки тебя не то что не спасут, а еще добавят.
– Ты куда?
– К твоему фонтанчику, пить хочу. Тебе принести?
– Угу… о, спасибо… Дверь прикрой, а то за нами подглядывают. Так мы пойдем, красотка, кататься?
– Да, мой дорогой. Только можно я самое немножечко полежу и отдохну?
– Ладно, иди сюда, под бочок… Я тебя люблю.
Денис шел вперед и вперед, не чувствуя невесомой тяжести на спине и не наблюдая нигде вокруг привычного силуэта летящего ворона… Все черно окрест, с намеком в багровое, и глазам не за что зацепиться: то ли это плотный туман, сотканный из мрака, то ли потусторонний пейзаж, то ли нескончаемые портьеры в бесконечной комнате… Угадывались по бокам морды и лица, иногда человеческие, а чаще нет, багровые взоры их выражали почтение, страх и злобу, но только не любовь и не радость… Прочь, холопы…
– Остановись, ты прошел достаточно. Остановись! – Негромкий медленный бас звякнул угрозой, и Денис подчинился.
– Да, Отец, я слушаю тебя.
– Ты своеволен.
– Да, Отец. Это плохо или хорошо?
– Глуп, если хочешь зацепить меня мелкой людской казуистикой. Я недоволен тобой.
– Ты всегда мною недоволен, с тех пор, как я появился на свет.
– Да, ибо лучшее из возможного не было достигнуто.
– Кем не было достигнуто? Мною?
– Ты дерзок, и я гневаюсь.
– Прости, Отец.
– Ты преклонил колени, но верен ли ты Мне в сердце своем?
– Возьми мое сердце, Отец, и проверь, если хочешь. Я верен Тебе!
– Ты думаешь, что верен. Это не одно и то же.
– Прикажи – и исполню!
– Нет смысла в повторении приказов. Ты должен найти и уничтожить другого, созданного, чтобы найти и уничтожить тебя.
– Я сделаю это!
– Но не сделал. Прошедшая ночь, Прежняя Ночь, помогла бы тебе, но ты не сумел.
– Отец…
– Тварь ли вековечная сбила тебя со следа своими умствованиями и никчемушными намеками, сам ли ты слишком слаб и человечен, но ты не смог.
– Кстати, о твари. Отец, она говорит… Верно ли, что моя мама…
– Верь Мне. Я верну ее тебе потом на некоторое время, пока она тебе не надоест…
– Никогда не надоест.
– Молчи. Она человек, всего лишь, и будет лучше, если ты, мой Сын, осознаешь это раз и навсегда.
– Этого я никогда не осознаю.
– Глупцом я уже называл тебя сегодня, нет смысла в повторах. Тебе пора.
– Но я…
– Девчонку убери прочь от себя.
– Нет.
– Немедленно.
– НЕТ!!!
– Ты просил приказать тебе? Чтобы исполнить?
– Отец, я верен Тебе.
– Так что же?
– Тебе нужна моя верность или покорность приказам?
– Ты весь смердишь человеческой сутью, источаешь ее, и это печально. И непоправимо. Ступай.
– Диня… Диня…
– Что, что такое…
– Ты так ужасно стонал. Мне даже показалось, что ты плачешь прямо во сне.
– Что я – девчонка, чтобы плакать?
– Не знаю, мне даже страшно стало. И Морик сел прямо у изголовья, сидит и смотрит на тебя, и видно, что беспокоится и жалеет. А глаза у него светятся! Я хотела шторы отдернуть, но… не стала. А что тебе снилось?
Денис приподнялся на локтях, нахмурился.
– Й-й-елки… Только что все отчетливо помнил… Короче, это был конкретный кошмар… Но о чем?… Единственное помню, что я разговариваю и хочу увидеть – с кем? Но не могу подойти, не могу сфокусировать зрение… И что-то такое жуткое должно произойти, я что-то должен сделать… И все. Хорошо, что разбудила. А, и еще Морки с Ленькой рядом нет во сне.
– Леньки? А кто это?
– Гм, гм… Язык мой – фак мой… Ленька – это наш семейный телохранитель, в прошлом моя персональная нянька. А сам он – паук из древнейших времен. Боишься пауков?
– Ну, так… Умеренно.
– Короче – он есть. При случае – покажу, когда попривыкнешь ко всякому-разному. Он здоровенный и очень послушный. Не то что этот красноглазый в перьях! Я помню, Морочка, помню… Мне обязательно надобно будет его сегодня покормить. Но это я сделаю без тебя, чтобы вас обоих не смущать.
– А что он ест?
– Свежедобытый протеин с витаминными добавками. Ты уверена, что хочешь выслушать более подробные объяснения?
– Вполне… В смысле, я уже поняла достаточно, не продолжай. А можно мне его погладить или на руки взять?
– Ну… Если ты его погладишь при мне – он стерпит. Но лучше пока не стоит.
– А кто у тебя предки? И где они?
– Запретный вопрос. Они умерли, погибли. И говорить я об этом не в силах, иначе сойду с ума. Все, перешли на другую тему, Маш, я прошу…
– Извини, дорогой… Я понимаю, у меня тоже…