Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но он не все понимал в этой записке. Но в сути ни секунды не сомневался.
Волков почесал щетину и спросил:
– А в служении у барона есть ламбрийцы?
– Да почем же мне знать? У него в замке куча всякого люда, может, и есть кто. А что в бумаге-то?
Волков еще раз перечитал записку:
«Сопляк, кажется, узнал про мельницу, – солдат чуть сомневался, правильно ли он перевел последнее слово, – предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет барону. Но разберитесь так, чтоб никто не подумал».
Теперь Волков понял, почему ламбрийцы не стали договариваться и почему хотели знать и несколько раз переспросили, кто из них коннетабль. Никто ничего и не подумал бы, пьяная свара в кабаке, и мальчишка мертв. А это была не свара. Точно не свара, его хотели убить.
– Ну а что в бумаге? – не унимался Ёган.
– Коней седлай, принести мне стеганку, кольчугу и оружие, но сначала помоги одеться.
– А зачем она вам? – удивился мужик.
– Как-то неспокойно тут у вас.
Надев кольчугу с помощью Ёгана, он еще некоторое время посидел и поразмышлял о записке.
Выйдя на улицу, Волков осмотрел оседланных лошадей, недовольно ткнул пальцем:
– Это что?
– Потник. На лошадок кладут.
– Вот это вот, – он еще раз ткнул пальцем, – потник под вальтрапом сложился в складку. Если весь день ездить будем – к вечеру здесь будет потертость. А если потертость, то, может, и к вашему придурковатому коновалу придется идти… А это что? – Он потянул за подпругу.
– Что?
– Слабо. Во-первых, подпругу затягивать надо в два этапа. Затянул, дал выдохнуть лошади и еще раз подтянул. Во-вторых, что ж ты ее на пузе затянул? К груди надо ближе, на одну ладонь от ног. А уздечка…
– Что уздечка?
– Зачем коня душишь? Зачем так плотно под горлом затянул? Сделай все как следует.
– Да, господин.
Солдат прошел до конца харчевни, разминая ноги. И на углу увидел троих мужиков и старосту, с которым он вчера конфликтовал. Мужики грузили на телегу трупы ламбрийцев. Волков подошел ближе и коротко спросил:
– А поп где? Вы что, без попа хоронить собираетесь?
Мужики остановились и все дружно уставились на старосту, а тот смотрел на солдата и молчал.
– Оглохли? – сурово спросил Волков. – Отвечай ты. – Он ткнул пальцем в ближайшего мужика. – Без попа хоронить собрались?
– Не знаю я, – сказал мужик.
– Что не знаешь?
– Вот это… Староста наш… – Мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.
– Я знаю, что он староста. Я спрашиваю, где поп?
– Староста сказал… Это…
– Что «это» сказал староста? Отвечай, болван.
– За околицу.
– Что за околицу? Кладбище у вас там?
– Нет. Помойка там.
– Людей на помойку? Как падаль?
– Староста сказал… – Мужик был близок к потере сознания. – Сказал – за околицу.
Волков повернулся к старосте.
– Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? – наконец затараторил староста.
– То есть ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? Кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?
Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.
– Везите на кладбище, – сухо сказал солдат мужикам. – Они тоже люди и нашей веры.
– Командует он, – зло шипел староста. – Ишь… Как будто это его вотчина. – И уже громче добавил: – А платить? Платить-то кто будет? Яму-то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три крейцера.
Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику.
– Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.
– Да, господин, – сказал мужик и с поклоном взял деньги.
– Командует он… – продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. – Докомандуется…
Солдат его не слушал, пошел к лошадям. В этот раз Ёган переседлал лошадей правильно. Он помог Волкову сесть в седло и забрался сам.
– Куда едем? – спросил солдат.
– А все на юг, туда. – Ёган указал рукой.
– Я с юга приехал и ехал оттуда. – Волков указал чуть западнее.
– Ага. Там дорога вдоль реки, долгая. А вот так на юг к графскому замку и аббатству. По ней сынок трактирщика и поскакал.
– Ну, поехали.
Они неспешно выехали из деревни.
– Домов много пустых, – заметил солдат, оглядываясь вокруг.
– Так то после чумы. Сорок дворов было. Шесть вымерло подчистую.
– А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.
– Конечно, больше. Многие съехали. Вольные уехали отсюда на север. Несколько семей. А из крепостных кто-то в Большую Рютту перебрался.
Так они и ехали. Шел дождь. У солдата болело плечо, а Ёган болтал без умолку. А дорога больше напоминала две неглубокие канавы с водой. С одной стороны, справа, дорога поросла кустарником и редкими пучками орешника. С другой стороны редколесье, на долгие мили залитое огромными лужами, попросту стало болотом, только с деревьями. Солдат накинул капюшон, дождь не прекращался.
– Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровья, под конец за отпевание и деньги уже не брал. У людей и денег уже не было, семьи вымирали, – бубнил Ёган. – А потом вроде все на лад пошло. Даже свадьбы играть стали. И тут новая напасть.
– И что за напасть? Дезертиры?
– Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашние – так это у нас первые были. Молодой барон пропал.
– Как так?
– На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а он – нет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.
Такое иногда случалось. Дестриэ, рыцарский конь, мог стоить огромных денег, доспехи тоже. Раненый рыцарь – желанная добыча для бандитов.
– У него, наверное, был хороший конь? – сказал солдат.
– У него было два коня. Говорят, что одного из них он купил за двенадцать имперских марок. Я даже не знаю, сколько это денег.
– Это примерно пятьдесят коров, – прикинул Волков.
– Пятьдесят?! – ужаснулся Ёган.
– Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, почем у вас тут коровы.
– Моя худоба крейцеров на сорок потянет.
– Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.
– С ума сойти. А вдруг такого коня убьют?
– Дестриэ – это турнирные кони, их редко убивают на турнирах. А в бой на таких только герцоги и графы идут. У них на много таких коней денег хватит.
Волков переехал с одной стороны дороги на другую, чтобы избежать огромной лужи. И увидел то, что они искали. Ёган продолжал говорить что-то про коров и коней, когда солдат его окликнул:
– Стой. – Лошади встали. – Видишь? – спросил солдат.
– Нет, а чего?
Ёган, скорее всего, и правда не видел, а вот у Волкова глаз был наметан. Он такие картины видел сотни раз. Всю сознательную жизнь смотрел.
– Не видишь?
– Нет, а чего видеть-то?
– Вон, – солдат указал вперед, – копыта из канавы торчат.
– Где?.. А-а, вот она, наша коняга.
Ёган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.
Полузатонувший труп лошади лежал в придорожной канаве, только ноги торчали в сторону дороги. Дорогой конь был убит. Какое-то животное вырвало ему кусок из шеи. Ёган встал руки в боки и со знанием дела заявил:
– Волки.
– Где ты видел, чтобы волки нападали на всадников, да еще такой кус из шеи могли вырвать? А почему дальше жрать не стали? Или волк один был? Да один бы никогда не напал.
– А кто ж тогда? Медведь?
– Не знаю. А у вас тут медведи водятся?
– Не видал, – признался Ёган. – Кабаны – да, лоси опять же…
– Ты где-нибудь видел, чтобы лоси грызли лошадей? – спросил Волков и, оглядевшись вокруг, добавил: – Интересно, а куда парень делся? И следов никаких.
– Да какие тут следы? Все утро дождь льет. Хотя стоп, вот след. – Ёган остановился. – Вот еще… Босые ноги…
Солдат тоже увидел отпечатки босых ног на глине.
– А парень босой уезжал?
– Не, они босые не ходят.
– Кто – они?
– Ну, они, семейство трактирщика.
– А не помнишь, в чем он был?
– Не помню. Может, в чунях, может, в деревяшках. Но не босой точно.
Волков слез и чуть прошелся подальше в редколесье. Следы терялись под водой, которой было залито все вокруг. Ёган стал орать, звать малого, но все было тщетно. Никто не откликнулся, и следов они больше не находили. Было тихо, сыро и безлюдно.
– Ты с коня седло сними, – сказал солдат. – Седло ламбрийской работы.
– А то как же, че ж бросать такую вещь дорогую. Я бы подковы отодрал, да инструмента нет. А подковы-то хорошие. Наш кузнец за такую работу крейцер попросит.
Волков смотрел, как Ёган ловко снял седло с мертвой лошади, которая к тому же была полупритоплена.
«Из него вышел бы неплохой солдат, – подумал он, – из крестьян всегда солдаты получаются лучше, чем из городских».
Наконец, вымазавшись в глине, Ёган вытянул седло из-под лошади и отмыл его в луже.
– Красивое, – заметил он.
– Ламбрийское. У них все красивое.
– А почему так?
– Не знаю, – ответил солдат. – У них всегда все красивое. Наверное, земля такая.
– Какая? – Ёган залез на коня и поместил седло позади себя. – Вы там были, господин?
– Бывал.
– И как там?
– Там красиво. Горы, долины, дожди, много солнца, много рек. Все растет, все цветет. День-два пути до моря.
– Прямо рай там.
– Прямо рай, – согласился солдат. – А города один богаче другого. И все время воюют между собой.
– А чего воюют? Чего хотят?
– Не знаю. Благородным всегда чего-то не хватает. То земель, то денег.