– Очень рада, что вы согласились навестить меня.
– Ваше приглашение для меня большая честь.
Она находилась в трауре, хотя черное платье из шелка оказалось слишком облегающим, а на голове у нее красовался не траурный атур, как на кладбище, а домашняя заколка из черных кружев. Волосы ее были густы на удивление и ровно уложены, и среди них ни единого седого. Солдат отметил, что женщина использовала и румяна, и белила, и подводку для глаз[1].
«Интересно у фрау Анны проходит траур, – отметил он, разглядывая ее. – Да, двадцать лет назад она была ослепительно красива».
И еще он понял, что вдаваться в воспоминания об умерших детях она не станет, слишком много белил и румян было у нее на лице.
– Ужин скоро будет, – глядя на Волкова большими серыми глазами, говорила госпожа Анна. – Вы голодны?
– Если скажу «нет» – совру, я едва позавтракал, а пообедать не успел, было много дел сегодня.
– Я видела, когда вы выезжали из аббатства.
– Да, я был у аббата. Зря съездил.
– А что вы хотели от аббата?
– Хочу устроить проверку всего хозяйства фон Рютте. Люди поговаривают, что управляющий его обворовывает.
– И не удивительно, – вдруг жестко сказала фрау Анна. – Рютте болван и пьяница, он и понятия не имеет, как вести хозяйство, и, конечно же, его обворовывают.
– Возможно, вы и правы. – Волков развел руками. – Но теперь я его коннетабль, и я должен навести порядок в его баронстве.
Солдат был чуть-чуть ошарашен раздражением, с каким хозяйка говорила о бароне, а она сидела, теребила манжет на рукаве и продолжала:
– Его феод худший в графстве.
– Надеюсь, что мне удастся это исправить. Только вот аббат отказался мне помочь. Видимо, не вы одна недолюбливаете фон Рютте.
– В нашем графстве нет людей, которым бы нравился этот олух.
Слуга принес красивые стеклянные бокалы, разлил в них неплохое вино, которое Волков попробовал после тоста вежливости.
– И что же вы собираетесь делать? – спросила госпожа Анна, принимая тост и отпив вина.
– Не знаю, придется проводить аудит своими силами.
– Вы же воин, неужели вы справитесь с цифрами?
– Когда-то я был ротным писарем и казначеем, кое-какой опыт у меня есть. Вот только не знаком я с тонкостями ведения хозяйства.
Он почему-то понадеялся, что сейчас эта красивая женщина предложит ему помощь, но та только еще отпила вина и спросила:
– А что ваши люди делают у дороги рядом с болотом? Там ведь ваши люди?
– Да, мои. – Солдат замолчал, не зная, как объяснить ей, чтобы это не выглядело глупостью. – Понимаете, там бродит один… даже не знаю, как его назвать…
– Человек, – предложила фрау Анна.
– Ну да, человек, – согласился Волков. – В общем, он напал на меня, когда я был один и возвращался от лекаря, и как коннетабль я должен его найти и повесить, чтобы другим неповадно было.
– А я знаю, где он прячется, – вдруг произнесла женщина.
– Знаете? – искренне удивился солдат. – То есть вы его видели?
– Дважды. После того, как убили моего сына, я плохо сплю. – Она встала и пригласила Волкова: – Пойдемте.
Солдат поставил бокал на стол и пошел вслед за женщиной. Они поднялись на этаж выше, где были покои госпожи, но в них они не задержались; солдат шел сзади нее по лестинце и не отрывал взгляда от крепкого и соблазнительного стана госпожи Анны под тонким шуршащим шелком. Так они поднялись еще выше, на крышу донжона, и подошли к зубчатой стене.
– Видите тот остров в болоте? – Женщина указала рукой. – Вон он, с березами.
– Вижу.
– Я дважды видела, как этот человек возвращался туда.
Солдат глядел на остров, а сам думал о том, что от этой женщины пахнет просто великолепно. Волков смотрел на нее и невольно сравнил ее с дочерью барона. Он даже на секунду забыл, зачем они здесь стоят, и, придя в себя, сказал:
– Обязательно проверю это. Завтра же.
– Он возвращается с рассветом. Один раз нес что-то.
– Вы разглядели это? Отсюда? У вас хорошее зрение.
– У меня все хорошее, здоровьем Бог не обидел, – отвечала фрау Анна, глядя ему прямо в глаза.
– Бог не обидел вас не только здоровьем, но и красотой, и умом.
– Да, это так, – спокойно произнесла фрау Анна. – Ни здоровьем, ни красотой, ни умом Господь меня не обделил. А вот со всем остальным у меня не так хорошо.
Она замолчала, но в этом молчании осталась недосказанность. Солдат тоже молчал, он знал, чем Господь ее обделил.
– А как ваше здоровье? – спросила женщина.
– Монахи говорят, что рука восстановится, хотя прежней уже не будет, а хромота… От нее, наверное, мне не избавиться никогда. Лекари обещали, что со временем она уменьшится и будет не так заметна, но не более того.
– Она вас не портит, я ее почти не заметила. Мой граф… – Она случайно сказала «мой» и тут же исправилась: – Наш старый добрый граф тоже чуть прихрамывал: на турнире под ним убили коня, тот рухнул и сломал графу ногу, и ничего… Впрочем, пойдемте, ужин, наверное, уже готов.
Они спустились в залу – стол действительно был уже накрыт. Солдат с удивлением увидел блюдо, которого здесь не должно было быть.
– Это рис? – Он указал на блюдо.
– Да, – улыбнулась госпожа Анна. Она была удивлена его познаниями. – Вы его пробовали?
– Да, я почти два года провел на юге, там, в портах, сарацины-купцы часто его готовят, да и местные употребляют.
– Вас ничем не удивишь. А что вы делали на юге?
– Воевал. – Солдат не хотел распространяться. – А что обычно еще делают солдаты?
Но фрау Анне оказалось интересно:
– Неужели там тоже были еретики?
– Нет, еретиков там нет. Просто муниципия Верго подняла восстание против окрестной знати. Фриза и фризийские нобили поддержали знать. Нас наняли фризийцы, полтора года мы воевали за них, но у них кончились деньги, и тогда нас нанял дож Верго – у него всегда водилось золото, и мы стали сражаться за него.
– Неужели так можно? – удивилась госпожа Анна.
– Конечно, можно, заказчик нам не сеньор, и мы ему не присягаем. Если он не исполняет контракт, то капитаны и ротмейстеры собирают совет и объявляют заказчику, что больше мы ему не служим. Это значит, что мы свободны и вправе наняться к другому заказчику. – Вспоминая что-то, Волков улыбнулся.
– Судя по всему, вам нравились те времена?
Они уселись за стол; слуга подвинул стулья сначала госпоже, а потом и солдату.
– Я был молод, – продолжал Волков. – Война не казалась мне тяжелой работой: вокруг солнце, море, много зелени, вино дешевое, еда вкусная, и платили нам неплохо.
– А женщины? Говорят, женщины на юге горячи?
– Женщины там действительно горячи, но вот таких красавиц, как вы, я там не видел.
Фрау Анна чуть покраснела:
– Вы мне льстите.
– Нисколько, я говорю правду.
– Ну что ж, тогда давайте выпьем. – Она подняла бокал.
– Давайте за красоту. – Волков тоже поднял бокал.
Рис. Он давно не ел риса. Рис с жареным луком и свининой был великолепен. И пирог с зайчатиной и трюфелями, и гусиный паштет, и окорок, запеченный в горчице. Признаться, солдат уже забыл вкус горчицы.
Они ели и говорили, вернее, говорил он, а она в основном задавала вопросы и улыбалась. Он же старался ее ни о чем не спрашивать, потому что знал, о чем будет говорить женщина, недавно потерявшая своего мужчину и детей. Она раскраснелась от вина и стала еще красивее.
– А вам нравится мой замок? – спрашивала фрау Анна.
– Он великолепен.
– Правда?
– Пряничный дом из сказки. А окна! Сидим словно на улице, так необычно, и не нужно ни ламп, ни свечей, ни факелов, и еще у вас тут удивительный порядок и в покоях, и во дворе. Вот только оборонять его будет сложно.
– Оборонять? – Она засмеялась, но как-то неестественно, Волков почувствовал в ее смехе наигранность. – Вы настоящий солдат. Кто ж на меня, одинокую женщину, может напасть? Еретики? Они дважды проходили рядом, там, за рекой, на наш берег ни разу не переходили.
– Конечно, никто, но я… – Он не договорил, поднял палец вверх и спросил: – Чувствуете? Что это?
– Где? Что? – Женщина стала серьезной, даже чуть испуганной.
– Чувствуете запах?
– Запах? А что за запах?
– Запах кофе!
– Ах, да, я велела сварить нам кофе. Вы знаете и про кофе? – Она даже расстроилась. – Вас и вправду ничем не удивить.
– Конечно, вы меня удивили, я ищу его везде, но ни один местный купец им не торгует.
– К счастью, у меня есть один купец, который им торгует, – улыбнулась женщина. – Вы любите кофе?
– Поначалу, во время компании во Фризии, я его терпеть не мог, мои друзья его пили, а я считал его мерзкой жижей.
– Мерзкой жижей? – Она засмеялась.
А солдат снова невольно сравнил ее с дочерью барона.
– Да, – чуть помедлив, произнес он. – А потом полюбил, распробовал.
– Один добрый купец возит мне рис, сухофрукты, специи и кофе. Сейчас нам его принесут.
И действительно, слуга поставил на стол две красивые чаши с черной жидкостью, а рядом небольшие тарелки из серебра с серебряными ложками. На тарелках лежала белоснежная масса.
– А это что? – спросил солдат, разглядывая содержимое тарелки.
– Это сливки. Берите ложку, пробуйте.
– Это сливки? – Солдат взял ложку, но не решался попробовать.
– Сливки. Попробуйте, это просто взбитые сливки.
Волков зачерпнул ложечкой белой массы. Он не помнил, когда последний раз пользовался серебряной посудой. Даже на пирах у герцога, где гвардейцев первого круга, к которому он принадлежал, сажали с гостями за стол, серебряная посуда ему не доставалась ни разу. Гвардейцы обычно сидели в самом конце стола. А теперь он пробовал сливки.
– О, да тут сахар!
Госпожа Анна кивнула, улыбнулась, тоже попробовала сливки и запила их кофе. Волков последовал ее примеру, и вкус был удивительный.
Тем временем за огромным окном начинало темнеть, и солдат стал думать, что пора бы прощаться, уж очень ему не хотелось возвращаться в темноте, а путь до замка барона был неблизкий. А слуга госпожи Анны тем временем принес канделябры с толстыми свечами и зажег их.