Солдат подошел к столу и сел рядом с бароном.
– Я ничего не могу с ней поделать, – продолжал фон Рютте. – Вы знаете, сколько женихов приезжало к ней свататься? Дюжина, а может, и полторы. И все уезжали в ярости – она всех оскорбляла, а я был вынужден извиняться, извиняться и извинятся. И вдруг появляетесь вы. Настоящий человек. Я бы сказал, человек из железа. Вы знаете, что все мои болваны-стражники от вас в восторге? Даже сержант вами восхищается, а уж он не тот, кто расточает похвалы. Все видят, что вы непреклонны и бесстрашны. Вы с одной рукой вышли на дуэль с одним из лучших молодых фехтовальщиков графства.
– Я и не знал, что он лучший. Я думал, что он просто наглый сопляк.
– Да какая разница? Какой бы он ни был. Вы ввязались в драку за неизвестную вам женщину, то есть непонятно за что. Раньше я надеялся, что вы справитесь, а сейчас я в этом уверен.
– Справлюсь? С чем? – с подозрением спросил Волков. Ему очень не нравился этот разговор.
– Сейчас я вам объясню, только вы сразу не отказывайтесь, слышите, подумайте сначала, – вдруг сказал барон. – Я долго думал и решил. Я отдам вам мою дочь в жены. Вы тот, кто с ней справится.
Солдат открыл рот, но барон не дал ему ничего сказать:
– Подождите, не говорите ничего, пока не дослушаете.
Солдат закрыл рот. Вздохнул. Он никак не ожидал такого предложения.
– Я отдам вам ее в жены, даже если придется тащить ее в церковь за волосы. И она будет вашей, даже если ее придется привязывать к брачному ложу. Подождите! Не перебивайте меня. Вы сейчас сидите и думаете, на кой черт вам эта ведьма, а я скажу, на кой черт. Потому что за этой ведьмой я дам в приданое Малую Рютте и весь клин земли от Малой Рютте до реки. И вверх по реке до земли фрау Анны. Поверьте, это добрая земля, а у реки лучшие заливные луга в графстве. Все, что у реки, – это отличный выпас. А все, что ближе к землям фрау Анны, – добрый лес. Сейчас там, конечно, болото, но дожди же когда-нибудь прекратятся. А Малая Рютте, между прочим, это двадцать дворов крепостных и еще десяток дворов вольных. И все это будет ваше.
Солдат сидел огорошенный, не зная, что сказать. Он даже не знал: верить ли во все это или пошутить в ответ на предложение барона.
– Когда получите рыцарское достоинство, – продолжал барон, – я отдам вам дочь и с ней землю.
Волков все еще не верил своим ушам, потому что все это не укладывалось у него в голове. Потому что быть такого не могло! Никогда и нигде не отдают бароны своих дочерей за простолюдинов. Тем более давая за них в приданое мужиков и земли.
– Что вы молчите? – спросил барон. – Думаете, не отравит ли она вас после свадьбы?
– Мне надо подумать, – наконец произнес Волков, так как думал-то он как раз не об этом.
– Я знал, что вы так скажете. Вы всегда думаете, прежде чем ответить, вы умный. А что это за бумаги? – Он взял кипу бумаг и стал читать.
Читал он с трудом, но с каждым прочитанным словом его лицо менялось. Наконец он взглянул на солдата.
– Где вы это взяли?
– Забрал у трактирщика, тот выкупил эти расписки у Соллона, но по дурости своей при свидетелях ляпнул, что Соллон дал ему их на хранение. Так что они ваши.
– Надо посчитать, сколько здесь, – оживился барон.
– Здесь бумаг на сто шестьдесят один талер. Это все ваши долги?
– Не знаю, – сказал барон с радостью. – Надеюсь, что так.
– Как не знаете? – удивился Волков.
– Так и не знаю. Делами занимался Соллон, он работал на меня долгие годы. Был нам как член семьи.
– Он обворовывал вас. И, судя по всему, не очень мелочился. – Солдат встал.
Барон тоже встал, подошел к камину и швырнул пачку бумаг на тлеющие угли.
– Кто ж мог знать, что он такой, – произнес он и вздохнул.
«Любой, у кого есть мозги, мог знать, что он такой», – подумал солдат.
Волков шел по двору очень медленно, он находился под впечатлением от предложения барона. Честно говоря, он даже и представить себе не мог, что когда-либо кто-то может ему предложить рыцарское достоинство, землю и мужиков. Свой феод! Свой лен! Свой герб! И… такую строптивую, злобную, но такую обворожительную молодую женщину.
«Как это удивительно, наверное, иметь своих мужиков, своих людей, да и землю тоже. Сколько всего можно сделать, если у тебя в собственности есть люди, которыми ты можешь распоряжаться, тут главное не быть таким увальнем, как барон. Но главное – земля. Добрая земля. И река совсем рядом… Интересно, чего стоит купить баржу? Пусть река и небольшая, но ведь и баржу можно купить небольшую и возить товары на север к крупным портовым городам, где хорошая цена хоть на хлеб, хоть на сыр, да хоть на что угодно, а не продавать все за полцены местным плутам. А хмель! А сено! А если лошадей завести», – мечтал Волков. Но из этих приятных грез его бесцеремонно вытащил Ёган:
– Господин, тут к вам мужик.
– Что еще? – недовольно сказал солдат, а увидев мужика, спросил у того: – Чего тебе?
– Так я про это… про кожу.
– Про какую еще кожу?
– Ну, я это, кожу скорняку отнес коровью, скобленую, моченую, все как положено.
– И что?
– Так хочу деньги получить.
– От скорняка? Он что, не отдает деньги?
– Нет, от вас хочу или от кого еще, – неожиданно заявил мужик.
– Ты что, дурак? Чего мелешь? Я-то тут при чем? – начал злиться Волков. – Скорняку отдал, у скорняка и забери.
– Так я это… Шкуру-то отдал, – начал было мужик, но его перебил Ёган.
– Господин, – сказал тот, – управляющий Соллон велел всю кожу сдавать скорняку, а платил за нее сам, у нас так давно уже заведено.
– Во-во, – согласился мужик – прошу выдать мне семь крейцеров.
– Ты ври-ври, да не завирайся, – осадил его Ёган, – с чего семь-то? Семь платили за бычью, а ты коровью за семь продать хочешь. У тебя и корова была задохлая.
– А чего это задохлая? Добрая была скотина. Знаешь, сколько я с нее мяса взял?!
– Так, замолчали оба, – прервал разговор солдат, – я ничего платить не буду.
– Как же так? – искренне удивился мужик. – А кто ж заплатит?
– Скорняк. А не заплатит, так забери у него кожу обратно.
– Вот те на. – Мужик развел руками, он был явно разочарован. – Раньше управляющий сразу платил, а теперь вон оно как.
– Иди, – сухо сказал Волков, которого начинал раздражать этот мужик.
– Ну вот тебе и «здрасьте», – продолжал мужик.
– Иди, иди ты, ради бога, – толкнул его в спину Ёган, – не доводи до греха господина коннетабля.
Мужик пошел, но продолжал бубнить:
– А вот при господине управляющем Соллоне так сразу платили.
Волкову захотелось врезать мужику, но он сдержался и пошел в людскую завтракать.
Стражники и дворня поели уж давно, и на первом этаже донжона был только сержант. Сидя за длинным столом, он пил пиво. Кухаренок принес солдату почти не соленую гороховую кашу с постным маслом и луком. Вся дворня и стражники завтракали такой кашей, а хлеб и немалый кусок колбасы другим не подавали, только коннетаблю. Солдат стал есть, нос от гороха не воротил. Горох, просо, бобы, чечевица – главная солдатская еда. Он к ним привык, а вот пиво в замке было доброе. Волков ел и пил не торопясь, снова погрузившись в размышления о собственном феоде. И ему вдруг очень захотелось посмотреть землю, что обещал барон в приданое за Ядвигу. И опять от этих приятных мыслей его оторвал Ёган:
– Господин.
– Ну? – Солдат отложил ложку.
– Опять к вам мужики.
– Опять с кожей?
– Нет, другие.
– Ну, зови.
В донжон вошли четыре мужика, остановились у стола, один из них тихо сказал, заглянув в тарелку солдата:
– Вишь, тоже кашу кушают.
– Горох, – подтвердил другой так же тихо.
– Чего вам? – спросил Волков.
Самый высокий из мужиков произнес:
– Ну так как, ехать нам резать орешник или как?
– А я-то откуда знаю, – искренне удивился Волков.
– А кто ж знает? – еще больше удивился мужик. – Мы ж уже семьи собрали, запрягли два воза, коли не надо, так и скажите, что не надо.
– Вам Соллон велел?
– Да, – закивали мужики. – Соллон, Соллон.
– Ну так езжайте, режьте орешник.
– Тогда значит, раз орешник мы нарежем два воза, то более на барщину до урожая ходить не будем, так? – уточнил высокий мужик.
– Ладно, привезешь сюда орешник, решим что-нибудь, – пообещал Волков.
– Так что, орешник сюда везти? – опять удивились мужики. – А разве не в монастырь?
– В монастырь? – в свою очередь удивился солдат.
– Так стройка-то в монастыре. Орешник в клети под штукатурку пойдет.
– Ну, везите в монастырь, – ответил солдат и, подумав, спросил: – А монахи с вами за орешник рассчитываются?
– Нет, – мужики даже засмеялись, – мы же за барщину работаем. А про деньги управляющий сам с монахами договаривался.
Все было непонятно и запутанно. Солдат опять стал раздражаться.
– Идите, режьте и везите в монастырь.
– А барщина как же? – не унимались мужики.
– Черт бы вас драл, идите и до урожая считайте, что отработали.
Мужики загалдели, закланялись, пошли на улицу. Волков только было начал резать колбасу, только отпил пива, как в донжон вбежал стражник из тех, кого он посылал с аудиторами в Малую Рютте.
– Господин коннетабль, – начал он.
– Вы дадите мне поесть?! – заорал солдат и в сердцах врезал кулаком по столу.
Стражник перепугался, а Ёган начал пихать его в двери, но Волков призывно махнул рукой.
– Ну, давай, что там у тебя?
– Мужики в Малой Рютте упрямятся.
– Чего? – не понял солдат.
– Двери городским господам не открывают, говорить с ними не желают, а один блажной так вообще собакой их травил, со двора гнал.
– И что говорят?
– Так ничего не говорят, не хотят с городскими говорить, и все.
Солдат вздохнул.
– Я съезжу и посмотрю, – сказал сержант, сидевший в конце стола.
– Вместе поедем.
Волков тоже встал, вылез из-за стола, допивая пиво, а Ёган схватил с тарелки колбасу и побежал к выходу.