Шепли всегда был миротворцем, но в данный момент его удары сыпались на Рича, причём достаточно сильно, чтобы пошла кровь. Порез над его глазом начал кровоточить.
Бармен потянулся к телефону как раз, когда Шепли замахнулся кулаком и нанес удар. Рич развернулся на сто восемьдесят градусов и затем повалился на пол, и его тело подпрыгнуло от удара. Его друг наблюдал за ним со своего места, качая головой. Глаза Рича уже начали опухать, пока он лежал, пораженный, на грязном ковре.
— Детка, давай пойдем, — сказала я.
Шепли шагнул к другу Рича, который подпрыгнул в ответ.
— Шепли Мэддокс! Мы уходим!
Шепли посмотрел на меня, фыркнув. На его лице не было ни единой отметины. Он прошел мимо меня, схватив за руку и потащив через дверь на улицу.
Глава 6
Шепли
Руль Чарджера скрипнул, когда я сжал дерево обеими руками. С темно — синего неба падал дождь, ударяясь о лобовое стекло так громко, что Америке приходилось чуть ли не перекрикивать шум. Она болтала со скоростью тысяча слов в минуту, и все сливалось воедино. Она не была злой, она была возбужденной. Я не был зол. Я чувствовал глубокую, чистейшую гребаную ярость. Адреналин все еще наполнял мои вены, заставляя мою голову пульсировать так, словно она хотела взорваться. Именно из — за этого чувства я не собирался терять самообладание. Оно бы оставило во мне болезненное ощущение, потерю контроля, чувство вины — все, чего я не хотел.
Когда позади осталось несколько миль, и мы покинули Топику, голос Америки оказался в центре моего внимания.
Она потянулась, чтобы дотронуться до моей руки.
— Малыш? Ты слышал меня? Тебе, наверное, стоит сбавить скорость. Дождь такой сильный, что уже начал скапливаться на дорогах.
Она не боялась, но я слышал беспокойство в ее голосе. Моя нога поднялась с педали газа на полдюйма, и я сбавил ход, отпуская напряженность в ноге, а потом и в остальном теле.
— Прости, — сказал я сквозь зубы.
Америка сжала мою руку.
— Что случилось?
Я пожал плечами.
— Я сорвался.
— У меня такое чувство, что я еду в машине с Трэвисом, а не своим парнем.
Я выдохнул через нос.
— Этого больше не случится.
Уголком глаза я увидел, как ее лицо сжалось.
— Ты все еще любишь меня?
Ее слова были словно удар в живот, и я кашлянул, пытаясь отдышаться.
— Что?
Ее взгляд смягчился.
— Ты еще любишь меня? Это потому что я сказала «нет»?
— Ты… ты хочешь поговорить об этом сейчас? Я имею в виду,… конечно, я люблю тебя. Ты знаешь это, Мерик. Я не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.
Она стерла бежавшую по щеке слезу и посмотрела в окно. Погода снаружи отражала бурю в ее глазах.
— Я не знаю, что случилось.
Мое горло сжалось, подавляя любой мой ответ. Слова не приходили ко мне. Я то смотрел на нее в замешательстве, то следил за дорогой.
— Я люблю тебя, — она сжала свои изящные тонкие пальцы в кулак и подперла ими подбородок, поставив локоть на подлокотник двери. — Я хотела поговорить с тобой о том, что происходило с нами в последнее время, но я боялась… и… я не знала, что сказать. И….
— Америка? Это… это как прощальное путешествие?
Она повернулась ко мне.
— Ты мне скажи.
Я не понимал, что мои зубы были сжаты, пока челюсть не заболела. Я зажмурился, потом поморгал несколько раз, пытаясь сосредоточиться на дороге, удерживая Чарджер между белой и желтой линиями. Я хотел остановиться, чтобы поговорить, но из — за сильного дождя и ограниченной видимости я знал, что это было слишком опасно. Я не стал бы рисковать, когда любовь всей моей жизни в машине — даже если она не верила в тот момент, что является ею.
— Мы не разговариваем, — сказала она. — Когда мы перестали разговаривать?
— Когда стали любить друг друга так сильно, что было слишком опасно эти рисковать? В конце концов, так было для меня — или есть, — сказал я.
Говорить правду громко вслух было одновременно и ужасом, и облегчением. Я держал ее в себе так долго, что, отпустив, я почувствовал себя немного легче, но то, что я не знал, как она отреагирует, заставляло меня хотеть забрать свои слова назад.
Но это было то, чего она хотела — поговорить, узнатьправду, — и она была права. Время пришло. Молчание губило нас. Вместо того, чтобы наслаждаться новым этапом вместе, я задерживался на «почему бы и нет», «пока нет» и «когда». Я был нетерпелив, и это отравляло меня.
Любил ли я мысль о нас больше, чем ее? Это даже не имело смысла.
— Иисусе, прости меня, Мерик, — выплюнул я.
Она помедлила.
— За что?
Мое лицо сморщилось от отвращения.
— За то, как я себя вел. За то, что скрывал от тебя. За нетерпение.
— Что ты скрывал от меня?
Она выглядела такой нервной. Это разбивало мое сердце.
Я притянул ее руку к губам и поцеловал ее костяшки. Она повернулась ко мне лицом, подняв ногу и прижав колено к груди. Ей нужно было что — то еще, чтобы держаться, готовясь к моему ответу. Залитые дождем стекла начали запотевать, смягчая ее. Она была самым прекрасным и грустным созданием, которое я когда — либо видел. Она была сильной и уверенной, а я уменьшил ее до испуганной девочки с большими глазами рядом со мной.
— Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда.
— Но? — подсказала она.
— Никаких но. Это все.
— Ты лжешь, — сказала она.
— Отныне, это все. Я обещаю.
Она вздохнула и повернулась вперед. Ее губа начала дрожать.
— Я облажалась, Шеп. Теперь ты просто довольствуешься тем, что продолжаешь жить так, как раньше.
— Да. То есть… это нормально? Разве это не то, чего ты хотела? В каком смысле ты облажалась?
Ее губы сжались в тонкую линию.
— Я не должна была говорить нет, — мягко прошептала она.
Я вздохнул и замолчал, задумавшись.
— Мне? Когда я попросил тебя выйти за меня?
— Да, сказала она, почти с мольбой в голосе. — Тогда я не была готова.
— Я знаю. Все хорошо, — сказал я, сжимая ее руку. — Я не теряю веру в нас.
— Как мы исправим это? Я готова сделать что угодно. Я просто хочу, чтобы все было так, как было. Ну, не совсем, но…
Я улыбнулся, смотря, как она спотыкалась о слова. Она пыталась сказать мне что — то, не произнося этого, и это было что — то, от чего ей было некомфортно. Америка всегда говорила, что хотела. Это была одна из миллиона причин, по которым я любил ее.
— Я бы хотела вернуться назад к тому моменту. Мне нужно сделать все заново.
— Заново? — спросил я.
Она была одновременно полна надежды и разочарования. Я открыл рот, чтобы спросить, почему, но град размером с четвертак начал сыпаться на лобовое стекло.
— Дерьмо. Дерьмо! — заорал я, представляя, как весь корпус покрывается вмятинами. Я замедлил скорость, ища выход.
— Что нам делать? — спросила Америка, садясь и кладя ладони на сиденье.
— Насколько мы далеко? — спросил я.
Америка потянулась за телефоном. Она несколько раз нажала на него.
— Мы только за пределами Эмпории. Ещё чуть больше часа. — прокричала она сквозь шум дождя и тысячи ледяных кусков, впивающихся в краску со скоростью сорок миль в час.
Я еще больше снизил скорость, увидев свет стоп — сигналов машин. Дворники отдавались эхом моему сердцебиению в быстром, но четком ритме, словно танцевальная музыка в Рэде.
— Шепли? — сказала Америка. Волнение слышалось в ее голосе, но она была еще и напугана.
— С нами все будет в порядке. Скоро пройдет, — сказал я, надеясь, что я был прав.
— Но твоя машина!
Задняя часть Чарджера заскользила, и я вырвал руку из руки Америки, используя обе свои руки, чтобы управлять колесами при заносе. Мы скользили по дороге к разделительной полосе. Я слишком сильно свернул, и Чарджер снова начал юлить по направлению к канаве. Постепенно я снова повернул руль, убрав ногу с педали газа. Чарджер наклонился вбок, и мы соскользнули по небольшой насыпи, пока не приземлились в заполненную дренажную канаву.
Вода плескалась у моего окна, коричневая грязная река прибывала к стеклу и убывала, прося впустить ее.
— Ты в порядке? — спросил я, держа ее лицо в руках, проверяя ее.
Америка выпучила глаза.
— Что… мы….
Ее телефон заверещал. Она взглянула и затем показала мне экран.
— Предупреждение о торнадо, — сказала она. — Для Эмпории. Сейчас.
— Нам надо убираться отсюда, — сказал я.
Она кивнула и повернулась на сиденьи.
— Оставь багаж. Мы можем вернуться за ним. Нам нужно идти. Сейчас.
Я опустил стекло. Америка последовала моему примеру, отстегнула свой ремень и тоже опустила свое стекло. Когда она начала вылезать, я отстегнулся, но задержался. Кольцо было в моем рюкзаке на заднем сиденье.
— Проклятье! — закричала Америка с верха машины. — Я уронила телефон в воду!
Слабый звук предупреждающей о торнадо сирены ревел вдалеке, когда град сменился дождем. Я дотянулся до рюкзака, набросил его на плечо и вылез из окна, присоединившись к Америке на крыше. Вода плескалась на капот. Америка скрестила свои голые руки на груди, дрожа на ветру, а ее волосы уже пропитались дождевой водой. Стоя в одних шортах, майке и босоножках, она была одета для жаркого летнего дня.
Я быстро обернулся, оценил воду и потом спрыгнул. Она едва доходила до пояса.
— Здесь не глубоко, малышка. Прыгай.
Америка сощурила глаза из — за дождя.
— Мы должны укрыться, Америка. Прыгай ко мне!
Она скорее упала, чем прыгнула, а затем я помог ей пройти через канаву к заросшему травой холму. Машины были припаркованы по обеим сторонам магистрали, но не все движение было остановлено. Фура проехала мимо нас, раздув волосы Америки и окатив нас водой.
Америка опустила руки по бокам, ее пальцы разжались, а тушь бежала по ее щекам.
— Я ничего не вижу, а ты? — спросил я.
Она покачала головой, вытирая майкой лицо.
— Однако это ничего не значит. Возможно, были сообщения о потоке или снижении.