На её безымянном пальце был бриллиант, с которым я планировал делать ей предложение, снова, в эти выходные, дома у её родителей.
Моя нижняя губа задрожала, и я снова поцеловал её пальцы.
— Не отключайся, Мерик. Они тебя скоро вытащат.
Я несколько минут лежал на земле, держа её руку, пока пожарный не принес гидравлический инструмент, чтобы взломать дверь. Полицейский оттащил меня, и Америка снова потянулась ко мне пальцами.
— Шепли? — заплакала она.
— Он постоит немного в стороне, пока мы вас не вытащим, хорошо? Держитесь, мэм.
Тот же полицейский похлопал меня по плечу. Тогда я заметил, что у него на голове повязка.
— Вы Рейес? — спросил я.
— Мне жаль, сэр. Я старался увезти нас. Но было уже поздно.
Я кивнул.
Подошел шеф.
— Позвольте отвезти вас в больницу, Рейес.
— Нет, пока её не вытащат, — сказал он, наблюдая, как пожарные устанавливают инструмент.
Используя один рычаг, пожарный установил две пары металлических тисков возле двери. Визг гидравлической установки слился с громким гулом пожарных грузовиков.
Америка завопила, и я бросился к автомобилю.
Рейес удержал меня.
— Отойди, Шепли, — сказал он. — Они вытащат её быстрее, если ты не будешь мешать.
Я крепко стиснул зубы.
— Я здесь! — выкрикнул я.
Солнце село, и прожекторы были расположены всюду вокруг патрульной машины. Накрытые тела лежали в ряд вдоль тротуара, едва ли в ста ярдах отсюда. Было почти невозможно стоять там и ждать, чтобы кто — то помог Америке, но я не мог ничего сделать, кроме как дать ей знать, что я все еще рядом. Ждать, пока они её высвободят, было единственным вариантом.
Я прикрыл рот рукой, чувствуя жгучие слезы в глазах.
— Сколько еще? — спросил я.
— Всего пару минут, — сказал шеф. — Может меньше.
Я наблюдал, как они резали и вскрывали дверь автомобиля, и потом они старались высвободить её ногу. Она снова взвизгнула. Рейес сильнее сжал мою руку.
— Она бойкая, — сказал он. — Не принимает отказа. Настояла на том, чтобы поехать со мной, надеясь отыскать тебя.
Шеф усмехнулся.
— Я знаю похожего человека.
Фельдшер протиснулся с воротником для шеи, и как только её шея была зафиксирована, они вытащили её, дюйм за дюймом. Как только я увидел её лицо и большие красивые глаза, смотрящие вокруг в шоке и страхе, пошли слезы.
Я стоял в нескольких метрах от нее, пока они укладывали её на носилки, и потом мне наконец разрешили снова держать её руку.
— С ней все будет хорошо, — сказал фельдшер. — У нее небольшой порез на макушке. Её левая лодыжка похоже сломана. В остальном все хорошо.
Я посмотрел сверху вниз на Америку и поцеловал её в щеку, чувствуя наплыв облегчения.
— Ты нашла кольцо.
Она улыбнулась, и слезинка покатилась из уголка её глаза по виску.
— Я нашла кольцо.
Я сглотнул.
— Знаю, что сейчас чрезвычайная ситуация. Знаю, что ты ненавидишь, что Эбби спросила об этом Трэвиса после пожара, но…
— Да, — незамедлительно ответила Америка. — Если ты просишь моей руки, да. — Она набрала в легкие воздуха, слезы покатились из её глаз.
— Я прошу твоей руки, — выдавил я прежде чем поцеловать кольцо на её пальце.
Как только фельдшеры загрузили носилки Америки в скорую, я последовал с Рейесом за ней. Она морщилась, когда мы натыкались на кочки, но ни на секунду не отпускала мою руку.
— Не могу поверить, что ты здесь, — тихо сказала она. — Не могу поверить, что ты в порядке.
— Надолго я никогда не пропадаю. Мне всегда удается найти свой путь обратно к тебе.
Америка усмехнулась и закрыла глаза, расслабляясь.
Глава 10
Америка
— Как красиво, — сказала я, осматривая новый дом Трэвиса и Эбби, — Ты сказала, здесь четыре спальни?
— Две внизу и две наверху, — кивнула Эбби.
Я приподняла подбородок, глядя вверх на лестницу. Она была выложена из белого дерева и застелена темно — серым ковром. Деревянные полы сияли, а новая мебель, ковры и декор выглядели просто отлично.
— Выглядит как на страницах журнала о доме и саде, — сказала я, качая головой в восхищении. Эбби оглянулась с улыбкой на лице, вздыхая и кивая.
— Мы долго копили. Я хотела, чтобы все было идеально. Как и Трэв.
Я повертела обручальное кольцо на пальце.
— Это идеально. Ты выглядишь уставшей.
— Это все распаковка и организация вещей, — сказала она, входя в гостиную.
Она села на тахту, а я на диван. Это было второе, что купил Трэвис с тех пор, как встретил Эбби.
— Ему это понравится, когда он придет домой, — сказала я. — Они должны скоро быть здесь.
Она посмотрела на часы, рассеянно вертя длинную карамельную прядь.
— С минуты на минуты вообще — то. Напомни мне поблагодарить Шепли за то, он забрал его из аэропорта. Я знаю, что ему не нравится оставлять вас одних в последнее время.
Я посмотрела вниз, проведя ладонью по своему круглому животу.
— Ты знаешь, что он бы что угодно сделал для вас с Трэвисом.
Эбби оперлась подбородком на кулак и покачала головой.
— Трудно поверить, что ваш будет четвертым внуком Джима. Олив, Холлис, Хэдли, а теперь…
— Все равно не скажу, — ответила я с улыбкой.
— Да ладно тебе! Незнание убивает меня! Просто скажи мне пол.
Я мотнула головой, и Эбби рассмеялась, только наполовину расстроенная моим секретом.
— Это все еще наш секрет, по крайней мере еще три недели.
Эбби понизила тон.
— Ты боишься?
Я покачала головой.
— Жду не дождусь стать пухленьким, ходящим вразвалку инкубатором, честно говоря.
Эбби сочувственно склонила голову. Она потянулась к краю стола, чтобы выпрямить раму, в которой была черно — белая фотография с их клятвенной церемонии в Сент — Томасе.
Я коснулась своего живота, надавливая на часть ребенка, растянувшуюся против моих ребер.
— Через шесть месяцев тебе придется переставить все хрупкие предметы на более высокие полки.
Эбби расплылась в улыбке.
— Жду с нетерпением.
Дверь открылась, и Трэвис крикнул через фойе, его голос легко донесся до гостиной:
— Я дома, Голубка!
— Дам вам, ребята, наверстать упущенное, — сказала я, приготовившись удрать с дивана.
— Нет, останься, — сказала Эбби, вствая.
— Но… его не было десять дней, — сказала я, наблюдая за тем, как ее взгляд прошелся по комнате, чтобы потом встретить Трэвиса в широком дверном проеме.
— Привет, малыш, — сказал Трэвис, обеими руками обхватывая свою жену. Он прижался губами к ее губам, вдыхая ее запах через нос.
Шепли сел на диван рядом со мной, поцеловал сначала меня, а потом мой живот.
— Папочка здесь, — сказал он.
Ребенок сместился, и я села, пытаясь занять больше места.
— Кое — кто скучал по тебе, — сказала я, проводя пальцами по волосам Шепли.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Хорошо, — сказала я, кивая.
Он нахмурился.
— Я становлюсь нетерпеливым.
Я приподняла бровь.
— Правда?
Он засмеялся и затем посмотрел на своего двоюродного брата.
— Куда ты идешь? — спросил Трэвис, видя, что Эбби ушла на кухню. Она вернулась с двумя гелиевыми шарами на ниточке и коробкой. Он усмехнулся, в замешательстве, а затем прочел надпись на коробке.
— Добро пожаловать домой, папа.
— Боже мой! — вскрикнула я до того, как прикрыла рот.
Взяв коробку, Трэвис посмотрел на меня, потом на Шепли, а затем снова на Эбби.
— Мило. Это для Шепа?
Эбби медленно покачала головой.
Трэвис сглотнул, его взгляд мгновенно смягчился.
— Для меня?
Она кивнула.
— Ты беременна?
Она снова кивнула.
— Я стану отцом? — Он посмотрел на Шепли, выпучив глаза и расплывшись в глуповатой улыбке. — Я стану отцом! Быть блин не может! Не может быть! — Сказал он, и по его щеке скатилась слеза. Он засмеялся, пронзительно, почти безумно.
Он вытер щеку, а затем подхватил Эбби на руки и закружил. Эбби хихикала, уткнувшись лицом ему в шею.
Он поставил ее на землю.
— Правда? — спросил он, осторожно.
— Да, детка. Я не стала бы шутить о таком.
Он снова засмеялся, облегченно. Я никогда не видела Трэвиса таким счастливым.
— Поздравляю, — сказал Шепли, вставая.
Он подошел к Трэвису и обнял его. Трэвис взял его в охапку, очевидно плача.
Эбби протерла глаза, так же, как и остальные, удивленная реакцией Трэвиса.
— Есть еще кое — что, сказала она.
Трэвис отпустил Шепли.
— Еще? Все в порядке? — спросил он с красными пятнами вокруг глаз.
— Открой коробку, — сказала Эбби, указывая на обувную коробку в руке Трэвиса.
Он пару раз моргнул и посмотрел вниз, осторожно разворачивая коричневую оберточную бумагу.
Он поднял крышку, а потом взглянул на Эбби.
— Голубка, — выдохнул он.
— Что? Покажи мне! Я не могу двигаться! — сказала я.
Трэвис вытащил две крошечные пары серых льняных пинеток, зажатых между четырьмя пальцами.
Я снова закрыла рот.
— Двое? — завопила я. — Близнецы!
— Святое дерьмо, брат, — сказал Шепли, похлопывая Трэвиса по спине. — Так держать!
Трэвис задохнулся, переполняемый эмоциями. После того, как слова пришли к нему, он провел Эбби к своему креслу.
— Присядь, детка. Отдохни. Этот дом выглядит потрясающе. Ты хорошо поработала.
Он встал на колени перед ней.
— Ты голодна? Я могу приготовить тебе что — нибудь. Что угодно. Назови это.
Эбби рассмеялась.
— Я плохо выгляжу на твоем фоне, Трэв, — поддразнил Шепли.
— Будто ты из — за меня не устраивал большой сыр — бор все это время, — сказала я.
Шепли сел рядом со мной, прижимая к себе и целуя в висок.
— Внук номер пять… шесть, — сказала я, сияя.
— Я не могу дождаться, чтобы рассказать отцу, — сказал Трэвис. Его нижняя губа задрожала, и он прижался лбом к животу Эбби.
— Эта сумасшедшая семейка неплохо справилась, — сказал Шепли, касаясь живота.