Тем временем Нина Тамаровна и Римма Эдуардовна, каким-то чудом прошмыгнувшие в блок шестилеток, были пойманы Степой. Сейчас он казался выше, сильнее и увереннее, чем на уроках и, уж тем более, у доски.
– Куда это вы и… откуда? – осведомился он с видом полицейского из любимого сериала.
– Трёпичкин, не груби.
– Нет, на этот раз вам придется ответить! Вы вечно слоняетесь где-то, это нам не нравится!
– Давайте уже, – подхватил Борис Федорович. – Заняться нам все равно нечем. Раскроем друг другу душу.
– Это вряд ли, – декламировал Кирилл, но вынуждено замолчал из-за неодобрительных взглядов собравшихся. Отвернувшись, он по обыкновению усмехнулся.
– Давайте! – воодушевилась Вита. – В фильмах обычно так и происходит – никто не хочет рассказывать тайны, но все равно рассказывает!
Нина Тамаровна помялась для приличия, затем тяжко вздохнула и села на крошечный детский стульчик. Похоже, она сама тяготилась своей загадочной тайной и не прочь оказалась спихнуть ее на кого-нибудь еще.
– Я… – начала она и запнулась, – столько накопилось за это время. Тогда мы были убежденнее, наивнее, что ли…
– При Сталине? – вмешалась Вита, заработав немой укор Марго.
– Нет, когда появилась плесень.
Все, кто хоть что-то понимал, переполошились. Кирилл удивленно поднял ко рту и сразу же опустил запястье.
– Прошу вас, продолжайте, – тихо подбодрил Нину Борис.
– Это случилось год назад, тоже весной. Мы с Ульяной Адольфовной экспериментировали с некоторыми ингредиентами. То, что у нас в итоге вышло… Я…
Она подняла голову и увидела, как все, почти не дыша, ловят ее исповедь.
– Вы убили нас… – протянул Степа, начиная громко сопеть.
– Нет, нет! – воскликнула Нина, в волнении перебирая на шее бусины, на которые засмотрелись бы даже английские аристократки.
– Ребята, – обратился к ученикам Борис Федорович. – Дайте же человеку высказаться!
– Так вот, – возобновила речь Нина, продолжая опасливо оглядываться. – Мы не поняли сразу, что у нас вышло. Мы же хотели всего-навсего создать новый штамм микроорганизмов и заявить, наконец, о себе. В провинции сложно доказать кому-то, что твои амбиции – не помешательство. Как тяжело год от года видеть, как мечты рушатся, а ты остаешься только учительницей физики, которая никому не нужна…
– Это не психоанализ! – раздраженно прервала ее Римма. – Я тоже много чего могу поведать. О том, например, что у нас кап ремонт так и не…
– Подождите! – вскрикнул Борис, поднося ладонь ко рту. – Так это действительно сделали вы, а не Эмиль, как думали девочки?
Он повернулся и обнаружил, что щеки Ники предательски поменяли цвет в сторону свекольных.
– Так дайте же мне договорить! – не выдержала Нина.
Борис виновато поднял руку, а Тамаровна нервозно продолжала:
– Мы были ошеломлены тем, что увидели в микроскоп. Мы не могли решить, что делать с этим… Через несколько дней пробирка с веществом пропала. Мы искали ее везде, но безрезультатно. Мы отчаялись и испугались, что тогдашний директор выгонит нас, ведь мы работали без разрешения, из одной любви к делу. А реактивы не покупались с восемьдесят пятого… Мы так и не нашли ту пробирку. Прошла неделя, месяц, ничего не происходило. Мы успокоились и начали надеяться, что все обошлось. А потом, после летних каникул, произошел этот случай с шестиклассником, и мы поняли, что существо растет и набирается сил там, где тепло и сыро…
– В раздевалке! – не выдержала Марго. – Там и душ есть…
– Да, – печально ответила Нина Тамаровна.
– И ничего не предприняли? Никому не сказали?! – воскликнул Валера, впервые со взрыва раскрывая рот.
До этого он находился в ступоре, не отрываясь от руки подруги. На другом конце Марго привычно висела Ника, инфантильно ища защиты.
– Нет, – призналась Нина, переходя на шепот. – Сначала мы надеялись, что это единичный случай, потом решили найти его. Мы искали, но не успели…
– Почему же действительно не рассказали всем? Так могли бы избегать последствий, закрыв школу на аварийку! – воскликнула Ника, представив блаженный карантин вместо вылазок в школу в любую погоду.
– А ты думаешь, нам так хотелось садиться в тюрьму? И потом, так интереснее, больше трупов и крови. А читатель держится в напряжении и узнает самый смак только тогда, когда ничего изменить нельзя. Это закон жанра, ребята!
– У вас был весь учебный год, а вы ничего никому не сказали! – с упреком продолжала Марго.
– Сказали. Директору.
– Вы только что сказали, что испугались ее!
– Да. Но честь дороже страха, – гордо заявила Нина Тамаровна.
– Так поэтому она ушла с поста?! Побоялась ответственности? И химичка тоже срулила! – выдохнула Ника, округляя глаза с видом Джордано Бруно, пришедшего к потрясающим открытиям.
– Да.
– А вы еще преследовали нас из-за попыток докопаться до правды! – Ника не могла потерпеть такой несправедливости.
– Вы натворили бы глупостей! – повысила голос Нина, позволив жесткой преподавательнице возобладать над кающейся ученой.
– Типичные отговорки врунов и злодеев, – съязвил Кирилл.
– А вы не думали, что кто-то нарочно украл ту пробирку? – протянул Борис, прикасаясь к подбородку. Глаза его блуждали. – Кто-то кроме вас двоих знал об опыте?
– Эмиль пару раз видел… – начала было Нина.
– Я же говорила! – перебила Ника с воодушевлением. – Он все-таки причастен! Он всех нас ненавидел!
– Да помолчи ты, Совина! – не выдержала Римма. – Без тебя тошно.
Ника смолчала.
– А у вас случайно не осталось пробы той плесени? Наверняка ведь это была не одна пробирка, – медленно, как будто подозревая что-то, спросил Кирилл.
– Осталась… Мы спрятали ее.
– Куда? – загорелся Кирилл.
– В сундук, а его зарыли возле турников… Чуть подальше, возле футбольного поля, – недоуменно ответила Нина. – Неужели это имеет значение?
– Быть может, – уклонился от прямого ответа Кирилл и вновь отвернулся.
Между тем Марго почему-то показалось, что он краем глаза следит за Никой.
25
– Ну и что ты думаешь об этом? – спросил Борис Федорович Кирилла.
Вита пыталась не подслушивать, но не справилась с этим похвальным стремлением. Она наклонила голову, и, сидя на подоконнике, делала вид, что усердно слушает пение птиц, пробивающееся через толщу затянутых окон.
– Нам нужно достать тот сундук.
Вита услышала смешок и что-то похожее на цоканье, почти такое, каким часто промышляла сама, вызывая неодобрение Ники.
– Как ты намереваешься выйти отсюда? – спросил Борис без снисхождения.
– Плесень боится сухости. Мы можем просушить окно, и на какое-то время оно откроется.
– А потом? Кого мы выпустим?
– Нику. Она самая активная из нас, быстро найдет сундук.
– И что дальше?
– Принесет его сюда. Мне кажется… Может быть, разросшейся и мутирующей плесени не понравится встреча с такой же, как она, но запертой под землей.
– Интересная теория, но спорная…
– Вы видите другие пути выхода? Если мы не уничтожим плесень, она перекинется на другие дома и захватит город.
26
– Так, Ника, – напутствовал ученицу Борис, подводя к раскрывшемуся на несколько минут окну. – От тебя зависит жизнь всех здесь собравшихся.
– Супер, – кисло ответила Ника, дрожа. – Вы могли бы поручить это кому-то…
– Тебе.
В голову Ники залетела мысль, поскреблась там немного, поняла, что не до нее сейчас и благополучно испарилась.
– Мне страшно одной.
– Вот уж не думал, что ты – трусиха, – засмеялся Борис. – Ну, хорошо, пусть Кирилл идет с тобой.
Ника кивнула. Кирилл, если и был в восторге от этой затеи, ничего не сказал и послушно подошел к рассыхающейся раме.
Ника, не давая никому проявить инициативу, схватила сплетенный из одежды товарищей по несчастью канат и спустила его на улицу. Потом взобралась на подоконник, с отвращением глянула на слипающуюся слизь, опаленную пламенем от сожженного стула (хорошо, что Степа курил), сжала губы и вылезла через открывшееся отверстие.
Каната хватило ненадолго, и она повисла в воздухе между третьим и вторым этажом. Вытянулась во весь рост, чтобы скорей достать до земли, и, зажмурившись, прыгнула. Больно ударившись о землю, она, боясь показаться жалкой, быстро распрямилась и уставилась на мучавшегося Кирилла.
Когда он, наконец, справился с земным притяжением, она недружелюбно кивнула и быстро зашагала к заросшему бурьяном футбольному полю.
– И где мы будем искать этот чертом сундук? – буркнула она, обращаясь, скорее, к себе, чем к Кириллу, семенящему сзади.
– Нина сказала, что в бомбоубежище.
Ника насупилась.
– Вся эта ситуация вообще похожа на дурацкий сон или ужастик с хреновым финансированием
– Ты думала о том, о чем мы говорили? – спросил Кирилл.
– Я чаще думаю о том, что говорю себе сама.
– Вспомни, – не сдавался Кирилл, – о коде, нарисованном возле библиотеки.
– Он нарисован не только возле библиотеки, – ответила его спутница и кивнула головой.
Они как раз проходили мимо любимого места собрания подростков – котельной, служившей курильщикам прикрытием от досаждающей неучтивости учителей, вздумавших учить их жизни. Во всю ширину стены, там, где раньше были начертаны нелитературные размышления о знакомых и названия любимых групп, красовалась знакомая надпись, противоречащая законам арифметики.
– Ладно, хватит болтать. Люди ждут.
– А с чего это ты стал таким добреньким?
– В смысле?
– Да не прикидывайся! – парировала Ника. – Все ты понимаешь. То перед классом признаешься, что ненавидишь все и вся, а теперь хочешь спасти нас?
– Может быть, я просто хочу проверить свою теорию. А вообще я не злой. Ты плохо меня знаешь.
– Как я могу хорошо узнать чела, который и двух слов сказать мне не может?
– Почему я должен говорить тебе эти два слова, если ты сама ничего не говоришь мне?
– А, мы гордые.