«Смертельное ранение генерала Кутайсова». Худ. И. Архипов, 1975 г.
Вместе с тем, штурм редута Раевского давал французам, в случае успеха, возможность разбить «линию русских на две половины» и нанести удар «в направлении Новой Смоленской дороги – основной линии коммуникаций в тылу Кутузова». Когда французской пехоте Эжена (Евгения) Богарне удалось впервые овладеть редутом Раевского, генералы А. П. Ермолов и А. И. Кутайсов, направленные туда Кутузовым, сумели быстро организовать контратаку и выбить французов с этой позиции. При этом дивизия генерала Ш. Морана, шедшая в авангарде корпуса Богарне, была отрезана от остальных французских сил. Генерал граф Кутайсов, отличившийся в сражении за редут Раевского, погиб во время повторного захвата редута французами. Смерть Кутайсова, командовавшего всей русской артиллерией, негативно сказалась на действиях русских артиллеристов. На поле боя русские имели больше орудий, чем французы, – 624; в распоряжении русских войск было также больше 12-фунтовых пушек, чем у армии Наполеона. Однако обе стороны сделали одинаковое число залпов. При этом у русских артиллеристов возникли серьезные проблемы с подвозом боеприпасов. Несмотря на умелые и храбрые действия отдельных батарей, русские так и не сумели «сосредоточить артиллерийский огонь». В ключевых пунктах боя русские батареи методично уничтожались огнем превосходящих сил неприятеля или были вынуждены отступить. Правда, неумение «концентрировать свою артиллерию» многократно проявлялось русскими как до, так и после Бородинского сражения. Между тем, корпус Богарне, выбитый с редута Раевского, смог вновь атаковать его только после 3 часов дня. По мнению Д. Ливена, «эта проволочка сыграла ключевую роль». Барклай де Толли отправил в тыл 26-ю пехотную дивизию И. Ф. Паскевича, потерявшую в бою более половины состава убитыми и ранеными; но вместо нее «в полном составе» занял позиции между редутом Раевского и Семеновским 4-й пехотный корпус А. И. Остермана-Толстого. Повторный штурм редута Раевского был отложен из-за знаменитого рейда русской кавалерии с севера, этот рейд на время отвлек внимание Богарне. Его корпус был атакован как казачьим корпусом М. И. Платова, так и 1-м кавалерийским корпусом Ф. П. Уварова. Казаки разграбили обоз Богарне, но кавалерия Уварова не добилась никакого успеха, атакуя французскую пехоту. Кутузов был недоволен «неудачной» атакой; и лишь гораздо позднее русским стало ясно, «сколь многое изменил этот маневр».[86]
На левом фланге остатки 2-й Западной армии Багратиона героически обороняли деревню Семеновское. К ним на подмогу прибыла гренадерская бригада князя Г. М. Кантакузена. Западнее деревни стояли: пехотная дивизия П. П. Коновницына и три гвардейских полка – Измайловский, Литовский и Финляндский. Позади них находились шесть драгунских и гусарских полков 4-го кавалерийского корпуса К. К. Сиверса, а к концу дня сюда была также подтянута значительная часть русской тяжелой артиллерии. Неся огромные потери из-за огня неприятельской артиллерии, русские войска, включая гвардию, которой пришлось «хуже всего», самоотверженно дрались. «Как и при Ватерлоо, – замечает Ливен, – атаки неприятельской кавалерии стали восприниматься как желанная передышка от артиллерийского обстрела противника». Русские проявляли чудеса стойкости и мужества. 17-летний юноша А. С. Норов – будущий министр народного просвещения – лишился ноги, но не унывал, с легким заиканием сказав командиру своей батареи: «Ну, что, брат, делать! Бог милостив! Оправлюсь и воевать на костыляшке пойду!». Русская гвардия доказала, что на деле составляет костяк русских военных сил. «Бородино, – считает Д. Ливен, – поистине явилось тем моментомза все время наполеоновских войн, к которому русская гвардия сложилась в качестве как никогда надежного элитного подразделения, чье вмешательство могло решить судьбу сражения». В конце концов, русские оставили Семеновское и отошли «на несколько сот метров на восток», однако сохранили боеспособность и прочно удерживали свою новую позицию, успешно контратакуя врага. По словам историка, «к середине дня стало ясно, что корпуса Даву и Нея исчерпали свои силы. Если Наполеон собирался совершить прорыв через линию русских за Семеновское, ему пришлось бы подвести свежие войска».[87]
Даву и Ней просили своего императора ввести в бой две гвардейские дивизии (10 тыс. чел.), находившиеся в резерве (третья осталась в Гжатске и никак не могла принять участие в сражении). По поводу не утихающей с тех пор «полемики» о том, «действительно ли отказ французского императора задействовать свой резерв стоил ему решительной победы при Бородино и, таким образом, лишил его шансов выиграть кампанию 1812 г.», Д. Ливен не находит «однозначного ответа», но, по собственному признанию, интуитивно склоняется к предположению, что появление наполеоновской гвардии «превратило бы сражение практически с ничейным исходом в явную победу французов, но армия М. И. Кутузова все равно отошла бы на Новую Смоленскую дорогу, и окончательный стратегический исход сражения, таким образом, остался бы неизменным». Историк взялся подсчитать сохранявшие боеспособность силы русской гвардии и обнаружил, что шансы русских устоять в схватке со старой гвардией Наполеона были вполне реальными: «С русской стороны в резерве имелось еще шесть батальонов лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков, которые все вместе в результате обстрела неприятельской артиллерии потеряли всего 300 человек. 2-я гвардейская пехотная бригада уже показала, сколь сильное сопротивление могли оказать гвардейские полки, и 1-я гвардейская бригада едва ли проявила бы себя худшим образом. Как и в сражении при Семеновском, остальные подразделения выстроились бы вокруг гвардейцев. Например, дивизия И. Ф. Паскевича, отправленная в тыл для переформирования, была вполне в состоянии снова вступить в бой в случае необходимости, равно как и некоторое число артиллерийских батарей, также отведенных с поля боя для отдыха и пополнения боекомплекта. Сочетание нескольких факторов: русского упорства, характера местности позади линий русских – пересеченной, покрытой кустарником, а также расстояние до главной дороги, вероятно, означало, что русским удастся сдерживать наступление французов достаточно долго, чтобы позволить армии ускользнуть. Получив время, М. И. Кутузов также смог бы подвести четыре нетронутых егерских полка и несколько артиллерийских батарей и сформировать из них арьергард позади Бородино».[88]
«Лейб-гвардии Измайловский полк в Бородинском сражении. Атака Баварской кавалерии». Худ. А. Коцебу
Отметив «теоретический характер» полемики о способности или неспособности гвардии Наполеона решить в его пользу исход Бородинского сражения, Д. Ливен считает решение французского императора не вводить в бой гвардию вполне логичным: «Учитывая возможность еще одного сражения за Москву и непрочность позиций Наполеона при движении вглубь центральной России, не удивительно, что французский император желал сохранить свой основной стратегический резерв. Тот факт, что во время отступления из Москвы гвардейцы так и не были задействованы, доказывает, сколь большую ценность они представляли в глазах французского главнокомандующего».[89]
Второй штурм редута Раевского силами Богарне, начатый после 3 часов дня, историк называет «последним шансом одержать победу». Полностью разрушенный редут защищала 24-я дивизия П. Г. Лихачева, входившая в состав 6-го пехотного корпуса, при поддержке 4-го пехотного корпуса А. И. Остермана-Толстого. На редут, вопреки обыкновению, была брошена французская тяжелая кавалерия. В ходе «жестокой схватки» генерал Лихачев был взят в плен. Богарне, располагавший 20 тыс. пехотинцами, на этот раз закрепился «на редуте». Но плоды этого успеха были утеряны французами благодаря умелым и мужественным действиям Барклая де Толли. Его пехота, артиллерия и кавалерия остановили дальнейшее продвижение неприятеля. Ливен так описывает финал боя: «Кавалерия Наполеона понесла тяжелые потери в ходе штурма редута Раевского. Лошади французов также находились в гораздо худшей форме, чем лошади русских. С другой стороны, регулярная кавалерия Наполеона имела значительный численный перевес над русской кавалерией. Барклай был даже вынужден ввести в бой свой последний резерв – кавалергардов и конногвардейцев, но эти элитные войска лишь потеснили противника, которому удалось удержать свою линию. Когда Наполеон снова отказался ввести в бой свою гвардию, чтобы воспользоваться падением редута, Бородинское сражение завершилось».[90] Итак, исход сражения внешне выглядел как формально ничейный.
«Лейб-гвардии Измайловский полк в Бородинском сражении». Худ. А. Коцебу.
Потери русских войск, в т. ч. гвардии, были ужасающими. В лейб-гвардии Измайловском полку, который в ночь после сражения стал хранителем Смоленской иконы Божьей Матери, во время боя за Семеновское под смертоносным артиллерийским огнем неприятеля пали все старшие офицеры. Общие цифры потерь русских и наполеоновских войск историк заимствует из современной российской историографии: «Всего, по последним оценкам русской стороны, Россия потеряла при Шевардино и Бородино от 45 до 50 тыс. солдат против, возможно, 35 тыс. убитых и раненых французов».[91]
Роль М. И. Кутузова в Бородинском сражении видится Д. Ливену весьма скромной, но вполне достаточной и адекватной для той ситуации. Главнокомандующий, по его словам, «провел целый день на командном посту на правом фланге, близ деревни Горки. Он расставил войска накануне сражения и сыграл некоторую роль 7 сентября (н. ст., т. е. в день сражения.