[124] Таким образом, возможные обвинения в том, что при Бородине французам не удалось «закрепить победу», должны были возлагаться не на императора Наполеона, а на непредусмотрительного командующего его гвардией. В противном случае, решение императора оставить гвардию на месте могло быть объяснено явной преждевременностью просьбы о ее использовании. Непогрешимость полководческой гениальности Наполеона была подтверждена.
Любопытно также, что, по мнению Марселена де Марбо, взятие «редута» в центре русской позиции (т. е. Курганной батареи или батареи Раевского) «укрепило победу французов» в сражении.[125] Если следовать этой логике, то целью Наполеона в генеральном сражении был захват центрального «редута». В этом случае, Францию, действительно, можно было бы поздравить с победой в генеральном сражении под Москвой. Только едва ли это было так на самом деле. Марселен де Марбо попенял польскому корпусу Ю. Понятовского на его неудачные действия в Бородинской битве. «Обычно столь доблестные поляки, – писал он, – особенно те, кто в течение пяти лет в Великом герцогстве Варшавском находились под командованием князя Понятовского, в этом сражении действовали так слабо и нерешительно, что император через своего начальника генерального штаба передал им упрек».[126] На первый взгляд, сугубо частный сюжет (какая разница, как там воевали какие-то поляки?) открывает нам важную сторону сражения. Корпус Понятовского не выполнил задачу по охвату крайнего левого фланга русских войск, что, в случае успеха, дало бы возможность войскам Наполеона зайти в русский тыл и по-настоящему «закрепить победу». Император остался недоволен.
Наконец, возмущению мемуариста нет предела, когда он (глядя на дело, так сказать, «со своей колокольни») повествует о бесцеремонном присвоении Кутузовым победы в Бородинском сражении. Марселен де Марбо пишет: «Хотя русские были побеждены и вынуждены покинуть поле битвы (курсив мой, вот критерий французской «победы» при Бородине! – В. В.), их главнокомандующий Кутузов имел дерзость написать императору Александру, что он только что одержал над французами великую победу! Эта ложная весть достигла Санкт-Петербурга в день рождения Александра и вызвала там большую радость. Были отслужены молебны. Кутузова провозгласили спасителем родины и произвели в фельдмаршалы. Однако правда вскоре стала известна. Радость превратилась в траур. Но Кутузов уже стал фельдмаршалом! Именно этого он и хотел. Любой другой монарх, помимо робкого Александра, строго наказал бы нового фельдмаршала за его грубую ложь, но Кутузов был нужен, поэтому он остался во главе армии».[127] Французский мемуарист судил об императоре Александре I очень поверхностно. Марселен де Марбо, видимо, просто не знал, сколько русских командующих было уволено «робким Александром» во время разных военных кампаний за гораздо более невинные промахи. Фраза о том, что «Кутузов был нужен», в данном контексте вызывает недоумение. Какую ценность мог представлять для царя главнокомандующий побежденными армиями, сдавший одну из столиц и бесстыдным образом обманывавший его в столь критических обстоятельствах? Или все-таки новоиспеченный фельдмаршал стоял во главе сильно потрепанных, но не проигравших генеральное сражение и сохранивших боеспособность войск, которые, получив необходимые подкрепления, могли выполнить поставленную перед ними задачу – изгнать неприятеля из пределов России?! В рассказе Марселена де Марбо о Бородинском сражении одно не подлежит сомнению: Наполеон выиграл это сражение с помощью мемуариста, не принимавшего в нем участие, а участь Кутузова, посрамленного на поле брани и уличенного в «грубой лжи» «робкому Александру», была незавидной.
«Мертвым Великой армии». Памятник погибшим солдатам и офицерам Великой армии на месте командного пункта Наполеона
«Взятие русского редута французскими гренадерами». Литография
Воспоминания барона Ж.-Б. Марселена де Марбо стали камертоном французской мемуаристики, посвященной Наполеоновской эпохе. На страницах своих книг многие (хотя, конечно, не все) наполеоновские военачальники и офицеры вновь одерживали свои великолепные победы, которые оказывались на бумаге еще более впечатляющими, чем на деле. Воспоминания о звоне сабель, запахе пороха и вкусе картечи часто благоприятствовали сложению легенд.
Ж. Ж. Ж. Пеле-Клозо
Генерал Жан-Жак-Жермен Пеле-Клозо, который в 1812 г. в чине полковника и на посту начальника дивизионного штаба молодой гвардии Наполеона участвовал в «русском походе», в своих записках[128] оставил далекую от реальности, но самую уничижительную характеристику русской армии – «армии древних скифов», противопоставляя ей блестяще организованную, в высшей степени образованную и интеллектуально развитую французскую армию, готовую наилучшим образом исполнить волю своего императора. Численное соотношение сил перед Бородинским сражением, по версии Пеле-Клозо, было в пользу русских: русским войскам с общей численностью 136 тыс. чел. (102 тыс. чел. – регулярная армия, 17 тыс. – гвардия и гренадеры, 7 тыс. – казаки и 10 тыс. – ополчение) и 600 орудиями противостояла 126-тыс. армия Наполеона (84 тыс. чел. – пехота, 27 тыс. – кавалерия, 15 тыс. – артиллеристы и инженеры) с 563 орудиями. Но, по убеждению генерала-мемуариста, правильная организация и диспозиция французской армии, ясные и точные распоряжения императора Наполеона, – все это вместе взятое качественно превосходило русских с их слабой и ошибочной диспозицией, отсталой военной организацией и недееспособным командованием. Поражение русских войск было предопределено. Правда, в ходе сражения французские «успехи были замедлены смертью начальников, упорным сопротивлением Багратионовых солдат, прибытием корпусов Барклая». Однако к 3 часам дня, со взятием «бастионного редута» (т. е. батареи Раевского), судьба сражения, по версии Пеле-Клозо, была решена. Автор присвоил солдатам Наполеона звание «победителей», русские названы «побежденными». «Там, – писал Пеле-Клозо о «бастионном редуте», – вокруг завоеванных пушек, лежали, перемешавшись, и побежденные и победители». Между тем, «победители» почему-то не были уверены в своем окончательном торжестве. По словам мемуариста, французские «кирасиры опрокинули пушки, чтобы неприятель, возвратив редут, не мог воспользоваться ими».
Наполеон Бонапарт
Е. Богарне
Ж. Рапп
И. Мюрат
М. Ней
Л. Даву
Ш. Моран
Ж. Жюно
Ж. Компан
Ж. Б. Бессьер
Ю. Понятовский
Н. Ш. Удино
«Наполеон в окружении своих маршалов и генералов». Литография Марэн-Лавиня по рисунку Д. Монтана. Середина XIX в.
Наполеон о своих маршалах:
О Даву: «Это один из самых и славных, и чистых героев Франции».
О Мюрате: «Я любил его за блестящую отвагу и потому простил ему столько глупостей».
О Нее: «Самый смелый из людей, но этим его способности и ограничиваются».
О Понятовском: «Я намеревался сделать его польским королем, если б мой поход в Россию был удачен».
Для полной победы в сражении Наполеону надо было прорвать последнюю линию обороны сильно поредевших рядов русских войск и сокрушить русский правый фланг. Пеле-Клозо рассказывал: «Милорадович, командовавший корпусами Остермана и Корфа, собрал остатки [корпусов] Бороздина, Раевского и Дохтурова: он составлял последнюю линию, какую русские могли выставить. Эта линия, внушавшая почтение скорее по своему положению, нежели по действительной силе, занимала гребень возвышенности, простирающейся между Семеновским, Князьковым и Горкинским оврагом. Позади находилась остальная гвардейская пехота и кавалерия, 2 и 3 кавалерийские корпуса, наконец, кавалергарды. Фронт был замаскирован невысоким лесом, впереди которого видны были одни батареи и несколько голов колонн. Правый фланг сильно поддерживался Горкинскими укреплениями, вооруженными тяжелой артиллерией, которым овраг служил рвом. Эта батарея и другая, построенная на высоком кургане, окруженном оврагом и Колочею, брали во фланг большую часть поля сражения и поражали французские корпуса всякий раз, как только они выходили из линии. Кутузов приказал выдвинуть все, что у него осталось [из] артиллерии, для составления этого нового фронта и прикрытия истощенных сил армии. На этой новой позиции возобновилась грозная пушечная пальба». При этом очень странным, в контексте всего сказанного о совершенстве французской военной организации, выглядит утверждение автора, что «Наполеон был не очень доволен следствиями сражения, которые мог оценить только в следующие дни». Следующее утверждение Пеле-Клозо, казалось, должно было опровергнуть всякое основание для какого-либо недовольства Наполеона. Мемуарист сообщает: «С тех пор, как неприятель должен был выдерживать без прикрытия огонь нашей артиллерии, он нес огромные потери. Поля исчезали под грудами трупов, представлявших на многих русских одного француза». Иными словами, по мнению Пеле-Клозо, даже не овладев последним рубежом русской обороны, французы обеспечили себе полное превосходство на поле битвы и наносили русским все более колоссальный урон. Но затем из мемуаров генерала мы узнаем, что французский император все-таки не желал довольствоваться ни умелым захватом русских позиций, ни истреблением значительной части живой силы русских войск. Наполеон хотел видеть перед собой большое число русских пленных, а значит – полностью разгромленного и деморализованного противника. Попросту говоря, он был намерен уничтожить русские войска. Однако сделать это ему не удалось из-за стойкости, героизма и самопожертвования «побежденных».