– Ты тоже мне нравишься, – выпаливает в ту же секунду.
– Сильно, – заканчиваю я. – Но…
– Обожаю все эти «но».
– Малая, ты должна понимать, какой собачьей жизнью я живу. Я реально пропадаю на работе всю неделю. Не придумываю. Иногда мне кажется, что живу там двадцать четыре часа семь дней в неделю, но только так получается зарабатывать нормальные деньги. А их надо много, чтобы жить в Москве. И моя квартира по сравнению с вашим домом, который похож на идеальную картинку, покажется тебе убогой. Там старый ремонт, а дом у черта на куличках – полжизни можно провести в дороге. И тачка у меня не новая, постоянно деньги жрет, но я сам собирал ее почти с нуля и не променяю на другую, так что хвастаться перед подружками будет нечем. И ношу я целый год одну толстовку, которую парни подарили, потому что мне плевать на одежду, лишь бы грела. Печальную историю про единственную животину, которую я вроде как приручил, ты уже слышала. Я… не привык заботиться о ком-то еще. Я такой. Зачем оно тебе, а?
Ожидаю в ответ слез и упреков, но Ева, как всегда, удивляет. Пора бы привыкнуть, но сложно сделать это за несколько дней, в которые уложилась отдельная маленькая жизнь.
– Шесть дней из семи я буду работать в театре с утра до ночи, – задрав к потолку подбородок, дерзко заявляет она. – Особенно первые несколько лет. На седьмой буду ходить репетировать до победного партии, если, конечно, дадут. Ну а вдруг останется время, так я возьму себе кого-нибудь из учеников, чтобы были деньги на карманные расходы, потому что балерины, знаешь ли, не миллионы зарабатывают. Если ты только не Майя Плисецкая и не Цискаридзе. На машины и бренды мне плевать, обидно, если ты составил такое мнение обо мне. Вроде бы я повода считать меня продажной не давала. И ты бы видел общагу, в которой я жила…
Она вздыхает, будто устала спорить со мной.
– Ты зря принижаешь себя в моих глазах, ничего не выйдет. Я знаю, что ты лучше многих, кого я встречала. Почти всех. Ты в двадцать пять имеешь больше, чем другие. Максу квартиру папа подарил, между прочим, а машину…
– Да это неважно.
– Нет, важно! Ты тут пытаешься убедить меня, что прокормить не сможешь.
– Конечно, с твоим-то аппетитом. Все балерины едят за троих мужиков? – улыбаюсь, пытаясь разрядить атмосферу, а Ева возмущенно распахивает рот и тычет тонкими пальцами мне под ребра в отместку. С трудом отбиваюсь – ужас как боюсь щекотки. – Нет, ну серьезно, разве балеринам можно столько есть?
– У меня хороший обмен веществ, и я много тренируюсь. – Она показывает мне язык, дразня, а я целую ее.
Через минуту-другую мы оба ловим волну – томящую, неопределенную, мучительную и немного печальную.
– Я очень хорошо понимаю тебя, – шепчет, глядя в глаза, а я киваю.
– Даже если мы похожи, это еще не значит, что я потащу тебя за собой в Москву. И это не значит, что тебе стоит…
– Тс-с. – Она прикладывает палец к моим губам, хмурит брови, смотрит, как на несмышленого пацана. – Ты сейчас ведешь себя как самый настоящий козел, Козлов. Хватит.
Ее голос звучит так требовательно, что я непроизвольно киваю ей в ответ.
– Я не навязываюсь тебе, не бегу за тобой. Ты меня силком никуда не тащишь. И я не ради тебя выберу Москву… если выберу. Не только из-за тебя, – добавляет, все же признавая то, что зависло между нами.
Я и сам это чувствую. В голове крутятся мысли, как в мою скучную жизнь легко вписывается она. Не знаю, надолго ли, но…
– Ты же тоже думаешь об этом? – умоляя ответить, произносит тихо. – Я слышала много рассказов от девочек про их первый раз. И то, что было между нами, это… это невероятно! Ничего и близко похожего никто не рассказывал, хотя, уверена, они и без того приукрашивали.
– Спорить не буду.
– Но? – Ева грустно улыбается, а потом порывисто хватает мою руку и прикладывает ладонь к своей груди. – Я знаю, что я чувствую.
Затем она накрывает маленькой ладошкой мое сердце, которое также гулко отвечает ей: бам-бам, бам-бам, бам-бам.
– Если все так, может, что-то получится, несмотря на все «но»?
Ну вот и что ей на все это возразить, если препарировала без ножа мою грудную клетку и распахала всю душу?
– Ладно, малая, – сдаюсь я, опуская напряженные плечи. – Плывем по течению.
– Ох, спасибо и на том, – дерзит мне.
А я хватаю ее и тащу в номер. Вместе с ней прямо в одежде заваливаюсь на кровать. Только кроссовки с нее стаскиваю, больше шевельнуться не даю. Сжимаю в объятиях. Пусть знает, на что подписывается. Но она, кажется, и не собирается сопротивляться. Целует нежно в шею, а я думаю о том, что если мы продолжим, мне придется очень долго принимать ледяной душ. До мозолей.
– Давай спать, завтра посмотрим рассвет, – зачем-то обещаю ей, хотя, возможно, и не стоило бы.
12
Когда я подъезжаю к шлагбауму, ведущему в загородный поселок, где живут Денисовы, меня без проблем пропускают на территорию, потому что я на машине Макса. Еще в прошлый раз за рулем стук неровный заметил, а друг отыскал «лучших», чтоб им, мастеров в городе, которые предложили ему сделать капиталку двигателя. Вряд ли настолько тупые, скорее на деньги большие хотели его развести. Хотя, возможно, и комбо. Я отогнал машину к своим знакомым. Мы просто отрегулировали клапаны двигателя – вот и весь ремонт.
Я хотел закинуть тачку Максу, набрал его, а он трубку не взял. Может, спит, может, занят чем, но я зато нашел повод увидеть Еву. Не собирался мчаться к ней по первому зову, переписок вроде хватало – правда, чуть не утопил в душе новую трубу. Но как сказал, что буду рядом, а Ева предложила заехать – примчался и… тут как тут.
Оказывается, соскучился по ней. У малой дела с Викой предсвадебные какие-то были, а я решил, что нам пойдет на пользу хотя бы небольшой перерыв. Ага, и чуть не сдох за день без нее.
Я вижу Еву, которая бежит из ворот ко мне навстречу, и выхожу из машины. А она с радостным визгом запрыгивает на меня с ногами, как будто мы вечность не виделись. Так и есть на самом деле.
Мы обнимаемся, как ненормальные, жмемся, вдыхаем запах. Она громко смеется, запрокинув голову, а я кошусь в сторону дома.
– Макса нет, они с Викой в городе, – сразу говорит мне. – К Вике отец с Алтая на свадьбу приехал, он с ее мамой сильно не в ладах. Макс поехал их разнимать вроде как, а по факту, уверена, просто не может пропустить шоу.
– Ясно, – киваю, все еще не отпуская Еву.
Она порхает губами у моих губ, режет взглядом, но не целует первая. Хочет, чтобы я. Не знаю, проверка это какая-то или что, но я тоже включаю тормоза, которые аж свистят, когда малая сползает по мне на землю. Что я там говорил… плыть по течению? С ней? Разве что по горному – такое бурным потоком любого собьет с ног и утопит, а ты будешь и рад.
Наверное, все между нами ощущается острее из-за обстоятельств, которые давят. Из-за ограниченного времени. Из-за неизвестности. Хочется не упустить ни одной минуты, чтобы потом не жалеть.
– Может, хочешь зайти? – шепчет Ева, непривычно смущаясь. – Дома никого нет, родители только в пятницу прилетают.
Я сглатываю, смотрю ей за спину и точно знаю, чем мы займемся, едва переступим порог.
– Хочу прокатиться, поедешь? Верну через час-другой. И тебя, и машину.
Слишком противно на душе из-за того, что вру другу, который снова жаловался на младшую сестру, пропадающую у подружек. А она просто пожимает плечами и усаживается на переднее сиденье. Слишком легко соглашается со мной, и я разгадываю ее незамысловатый план уже через несколько минут.
Мы едва успеваем тронуться с места, а она то потянется эротично, то закинет ногу на ногу. Платье на ней простое, вроде бы невинное. Бежевое. И длина до колен, но она так ерзает в кресле, что все бедра видны.
– Прекрати! – рявкаю на нее, а она округляет глаза, будто не понимает, о чем я. – Все ты понимаешь. Я романтику тебе пытаюсь устроить, а ты…
– Что я? – смотрит на меня, закусив губу и поглаживая голую коленку, которая сводит с ума. Пока я еду по проселочной дороге к трассе и еще могу отвлекаться, бросаю на нее взгляд и уже жалею, что приехал. Хотя вру, не жалею, раз увидел ее. – Знаешь…
Ева тянется ко мне, кладет руку на приборную панель, а я буравлю взглядом ее ладонь и думаю лишь о том, что хочу ощутить ее на горящем паху. И знает же зараза, что со мной делает. Касается губами уха, прижимается грудью.
– Может, ты принимаешь желаемое за действительное?
Слов нет. Кровь вскипает со свистом – так свистел чайник в детстве на плите. Я резко сворачиваю с дороги налево и торможу под деревьями. Здесь толком не освещено, но как-то ловлю ее руку и тяну к себе.
– Иди сюда.
Она перелезает ко мне, а я отодвигаю сиденье назад. Неудобно, но, извернувшись, лезу в задний карман за презервативом. Малая наклоняется ближе, но я целую ее первым. Она ждала. А у меня терпение закончилось играть в эти игры.
– Можешь быстрее, – ругается, пока я расстегиваю брюки.
– Я что портал какой-то в тебе открыл? Неугомонная.
Хотя сам такой же. Нам слишком многое нужно успеть.
– Сейчас все будет и правда быстро, – предупреждаю, потому что возбуждение зашкаливает, потому что шумит в ушах. Сердце с каждым следующим ударом грозит пробить грудную клетку. А когда она опускается сверху, мы одновременно стонем, и стекла вокруг потеют в два счета.
Ева пытается совершить какой-то маневр, но ей в спину упирается руль, а потом она больно бьется головой.
– А могли ведь у меня в кровати без этого экстрима.
Поэтому я целую ее так крепко, как только могу, чтобы не портила момент и дала мне насладиться.
– Я думала о тебе, – сводит с ума своим ядовитым шепотом, пока я двигаюсь в ней в ритме, который стремительно приближает меня к финишу. – Представляла, пока мы с Викой клеили дурацкие короны для девичника, и…
Сжав ее затылок, целую глубже, борюсь с ее языком во влажной теплоте. А после нескольких особенно нетерпеливых движений мы сталкиваемся зубами, и Ева, отвернувшись, утыкается носом мне в шею. Я прижимаю ее сильнее к себе, зарываюсь пятерней в волосы, сдавливаю в объятиях. Всю ее держу. И это лучше, чем я воображал под душем.