Собираюсь уже вернуться в дом, когда вдруг вижу… мне не показалось? Отхожу в тень, куда не достает свет уличного фонаря, и оттуда наблюдаю, как из окна второго этажа выбирается нечто тонкое, изящное и… малолетнее. Бесстрашно несется по склону крыши, прыгает на толстую ветку. Как эквилибрист со стажем, вышагивает по дереву, а после, правда не без заминок, приземляется на ноги. Поправляет прическу, одежду – а прикид на девчонке тот же, что и в клубе был. Только на шее еще тонкий ошейник с кулоном.
Острое желание сдать ее с потрохами Максу растет стремительно – он как раз внизу телик смотрит. Тут два шага всего. Желание придушить ее этой штукой на шее. Но я лишь наблюдаю, как она грациозно сбегает через дверь в заборе, слышу радостные визги, вижу свет фар и…
Что ж, это не мое дело. Больше не мое.
Захожу обратно в дом со стойким желанием свалить куда подальше. Правда, у Макса другие планы.
– Выпьем? – Он светит бутылкой пряного рома прямо перед моим лицом. Хорошего рома, такой и чистым не грех выпить. В детстве мы как-то у его отца похожий выкрали. Лежали потом у озера на земле пьяные и звезды на небе считали. А прежде думали, что пойдем тусить и всех девчонок мира склеим.
Повезло нам, что отец Макса подарки редко открывает. Так и простояла до выпускного бутылка, которую мы чаем вместо рома наполнили. А там уже и ругать некого было: я уехал.
Ностальгия накрывает, поэтому соглашаюсь с другом. Почему бы и нет?
– Потом такси мне в город вызовешь? Нужен какой-нибудь круглосуточный магазин с телефонами. Там разберусь, гостиницу сниму.
Макс недоумевает.
– Ночь на дворе, к чему такая срочность? Пьяным в центр я тебя точно не пущу, еще чего не хватало. И с гостиницей ты ерунду несешь, вон, почти весь второй этаж в твоем распоряжении.
Ну вот в том-то и проблема, что до Евы всего две стенки. Но спорить сейчас с ним не вижу смысла. Выпьем по паре бокалов, и я по тихой грусти свалю. А на пятом нас обоих тянет на философию.
– Да вот не пойму, что в ней такого, в Вике моей. – Макс уже минут десять только о ней и говорит. Хорошо, хоть с сестры-лапочки переключился, а то мне и алкоголь не помогал расслабиться. Сейчас как-то разом отпустило. – Я ее встретил и к вечеру уже знал, что детей от нее хочу. И замуж позову. А Польку помнишь? Бывшую мою? Мы с ней четыре года были вместе. Как она меня мучила с кольцом. Орала вечно, давай, мол, определись. Так я даже жить с ней… не то что не смог, не захотел.
– Забавно, да, – говорю, просто потому что он ждет от меня хоть какой-то реакции. Отпиваю еще рома, а сам смотрю в пустоту. Мысли с одной малолеткой далеко где-то. Вот куда ее понесло?
– Я из-за Вики подрался с гопниками у ее подъезда в ту же ночь, как познакомились. Один ее кралей назвал. Так она еще и обиделась на меня, что свидание, видите ли, испортил. А я потом с этими же гопниками напился и песни ей под окном пел. Ага, с помятой мордой. В общем, люблю ее, не могу. Мать ее только не перевариваю, но она, слава богу, далеко живет.
– Ну это хорошо, что любишь. Я вот и не знаю, что такое любовь.
– А что так? С девчонками беда?
Пожимаю плечами. Макс окосел окончательно, пора ему, видимо, баиньки.
– Да нет беды, но ничего похожего на твои бредни я и не испытывал.
Друг, запрокинув голову назад, гулко ржет.
– Это пока тебя за яйца никто не взял, вот помяни мое слово.
– Помяну. Давай только потом.
Спустя минут двадцать уговоров я наконец укладываю Макса тут же на диван, потому что до спальни тот не дойдет. К счастью, он отключается в ту же секунду, как падает на подушку. Сам же на автомате поднимаюсь по лестнице, у меня кружится голова. Пару раз врезаюсь по дороге в стены, пока нахожу между ними проход к нужной комнате, и просто едва ли не с порога заваливаюсь мордой вперед на кровать. По щелчку проваливаюсь в сон, будто и не спал до этого.
А просыпаюсь от какого-то шума, треска, вскрика. С трудом разлепляю веки, а на меня, будто с небес на землю, ангел падает.
– Что за… – хриплю я, не веря своим глазам, которые к полутьме еще не привыкли.
Малая это. Приземляется на меня и смотрит с испугом.
– Ты почему здесь? – шепчет, лаская теплым ежевичным дыханием. И этот запах, как наркотик, несется по нервам, точно по проводам, заставляя пальцы сжаться на ее бедрах и притянуть ближе к себе.
5
Я ее вроде бы и слушаю, но не слышу. Смотрю на ее губы, такие яркие в желтоватом тусклом свете уличного фонаря. Думаю только о том, целовал ли их какой-нибудь козел сегодня. Не могу не думать об этом. Руками веду вверх, пока пальцы не касаются голой кожи. Непроизвольно стискиваю их сильнее. От касания бьет током, нас коротит, горим оба. Майка задирается выше. Невыносимо тонкая талия под ней!
Малая облизывает губы, глядя на меня. В глаза. Не отрываясь.
– Какого черта? – вырывается хриплое из моего рта, когда наконец доходит, что девчонка мне не снится. Что она реальная – мягкая, горячая и такая, словно нужная деталь пазла, подходящая. А мой член упирается прямо ей между ног. Пусть и через одежду.
– То же самое могу спросить у тебя, – тихо, но уверенно отвечает мне, не тушуется. – Это ты в моей спальне. Опять.
Она двигает только губами, сама не шевелится, будто понимает, что любое движение может стать роковым. Я чуть ослабляю хватку и снова вдавливаю кончики пальцев ей в кожу. Все мое нетерпение рвется наружу.
Схватить. Уложить на лопатки. И трахнуть так, чтобы забыла, как ее зовут, и больше не сбегала по ночам искать на задницу приключений.
– Нагулялась? – вместо этого злобно выдаю я.
– Ты вроде бы собирался свалить в гостиницу? Нет? – Ее идеальная бровь, как и талия в моих руках, летит вверх.
– Дерзкая ты малолетка. – Голос затихает ближе к концу, потому что отчаянная, наплевав на мой раздраженный тон, переносит вес на одну руку, сильнее прижимаясь ко мне. Я искры видел. Не знаю, в голове или на самом деле, но они были.
А затем заносит надо мной ладонь и, не касаясь, перебирает пальцами у моего лица.
– Это они тебя так… тогда? Из-за меня?
Не сразу въезжаю, что она про разбитую бровь. Та болеть перестала, я и забыл о ней.
– Забей, – отбиваю ее руку. Сбавив оборону, отвлекаюсь на одну чертову секунду, а малая без разрешения припечатывается своим ртом к моему. И поезд терпения с издевательским «чух-чух» в тот же момент сходит с рельсов.
Ее язык по волшебству беспрепятственно проникает в мой рот. Моя рука резко стягивает волосы у нее на затылке. Она шипит на меня. Я сжимаю ее бедро, чтобы удержать на месте, и с силой вдавливаюсь каменным членом ей между ног. Мозг уже в отключке и повесил на входе плакат с посланием идти куда подальше.
С силой втягиваю кончик ее языка в рот. Движение пошлое, ее может и оттолкнуть, но я не могу нежничать. Если мне хочется, то всего и сразу. А ее хочется невыносимо. И плевать на Макса – пусть хоть в дверь долбит и судом грозит. На все плевать. Важна только она. И ее язык, который отвечает мне с тем же рвением, откровенно исследуя мое нёбо.
Я отталкиваюсь рукой от матраса и сажусь с ней. Подкидываю ее, сжав бедра, так, чтобы удобнее было верхом на мне. Хочу трогать ее везде. Облизать всю до кончиков пальцев. Но сейчас не могу оторваться от губ.
Моя ладонь скользит под ее майку, накрывает грудь в тонком белье, через которое я легко нахожу упругий сосок. Сжимаю и перекатываю его между пальцами. Малая с ума сходит на мне. Дергается, выдает набор непонятных, почти животных звуков, запрокидывает голову назад. Царапает мой затылок, плечи. Пытается раздеть, задирая футболку на спине.
Я отрываюсь от нее на четверть секунды, чтобы с треском сорвать через голову лишнюю одежду. Обнимаю и опрокидываю на лопатки, чтобы накрыть собой. Чтобы была ближе. Чтобы горячее, жестче и…
БАМ!
Что-то с грохотом валится с тумбочки на пол, когда я это задеваю. Я ругаюсь, мне плохо видно в таком свете, но, кажется, это ночник. Был.
Мы громко и тяжело дышим, глядя друг на друга, затормозив с пробуксовкой в этой гонке. И я только собираюсь продолжить, забыв обо всем, как в дверь уверенно стучат. Три раза.
– Ев, у тебя там нормально все? – раздается, будто за спиной, голос Макса. Вспомнил его на свою голову.
Застываю, не моргая. Даже кровь в венах будто замедляет ход. Смотрю во все глаза на девчонку подо мной и медленно, но верно осознаю, как жестко влип. Потому что, если она сейчас сдаст меня, я уже не отверчусь от Макса простым «Извини, бро, случайно в клубе снял телку, а она твоей сестрой оказалась». Нет. Я почти прошел точку невозврата. И по умолчанию последствия принял.
«Ну и что, стоила эта малолетка многолетней дружбы?» – с издевкой верещит в голове истеричный голос. Как у моей матери. Все худшее в моей жизни всегда звучит припадочными интонациями моей матери.
Пауза затягивается, а я… сдаюсь. Утыкаюсь лбом ей в грудь, чтобы при желании отсекла мне гильотиной голову.
– Е-ва?
Пропускаю вдох, собираюсь помереть от удушья.
– Ко мне забрался голый тип с восемью кубиками пресса и хочет меня изнасиловать! – не скрывая раздражения, громко отвечает брату и не сдерживает рычания, от которого вибрирует грудная клетка. – Чего ты прикопался, Макс? Телефон я уронила. Уснула с ним в руках.
Я выдыхаю, а в ушах все еще бешено бьется пульс. Не слышу, что ей говорит Макс. И это не страх, нет. В морду я получал с изрядной частотой, мне не привыкать. Это совесть, которая напоминает, сколько хорошего сделал для меня друг и как я ему отплатил. Полный отстой.
Упершись костяшками пальцев в постель по обе стороны от Евы, отталкиваюсь и в один прыжок оказываюсь на ногах. Заигрался, хватит. Как будто девчонок других нет. Совершеннолетних и доступных. Оглядываю ее с ног до головы, подскочившую на кровати. Она сидит, опираясь на руки, смотрит горящими глазами. Рот раскрыт, но она ничего не произносит. Все в той же одежде, в которой соблазняла меня в клубе, – я напоминаю об этом себе, чтобы успокоиться, но действует наоборот. Не отталкивает, не отбивает желание, только сильнее бесит. До стиснутых кулаков и зубов.