Делаю два шага к двери, вслушиваюсь, что происходит за ней. Тишина, но хрен его знает, что Макс там делает. Главное, чтобы не пошел меня искать. Заваливаюсь на пол и негромко бьюсь затылком о стену рядом.
– Подожду пару минут, чтобы наверняка, и свалю.
Не только из комнаты. Из дома. Из города. Из страны.
Малая недовольно поджимает губы. Садится ровно, сверлит взглядом.
– Я думала, ты хочешь меня.
Каждое слово бьет возбуждением в пах, но я пытаюсь сохранить ясную голову.
– Не обольщайся, на твоем месте могла быть любая другая. И я бы не носился с ней, как с…
– Давай, назови меня еще раз маленькой, только это не изменит того факта, что ты… – она тычет в мою сторону пальцем с черным маникюром, – …меня хочешь.
Усмехаюсь открыто. Поэтому и понравилась. Не столько дерзкая, сколько меткая. Бьет в яблочко каждый раз, когда сам боишься признаться себе.
– Я переживу, а вот ты лучше задумалась бы, что творишь. В следующий раз наткнешься на того, кто тебя отымеет в подворотне за клубом и там же бросит. Будешь потом рыдать о своей потерянной девственности.
– А с чего ты решил, что я девственница? – продолжает меня уничтожать.
Я давно не встречал равных соперников, поэтому кроет. Поэтому вскакиваю на ноги и рычу все то же:
– Что ты творишь?
Разворачиваюсь на пятках, а в спину летит:
– Я просто хочу жить!
Если Макс не уснул беспробудным сном, он вполне может нас услышать, но это меньшее, что меня волнует. Я торможу на мгновенье, а мелкая пользуется этим. Встает. Настигает меня, как гребаная карма.
– Я всю жизнь пляшу под чью-то дудку! Во всех смыслах! Я не видела этого всего, я не любила толком, не хотела…
Она набирает больше воздуха, отбирая мой. Именно так я ощущаю это, когда снова пропускаю вдох.
– Я никого не хотела так, как хочу тебя, – признается, пуская по телу парализующий яд. Иначе почему я не бегу, сверкая пятками от нее? – Я впервые чувствую себя… – касается ладонями моей груди. Бьет током. Я вообще забыл, что без футболки, и та валяется у кровати, – …живой.
Шепот пробирает до костей. Сердце совершает кульбит и разбивается всмятку.
– Август только мой. Дальше я вернусь в театр, продолжу работать до седьмого пота, стану знаменитой, но сейчас…
– Совала сегодня свой несовершеннолетний язык кому-то в рот? – говорю как ревнивая баба, но как есть. Это просто за гранью моего контроля.
– Ты не прав.
Ее это не отталкивает. Ну никак. Вообще. Прилипла намертво.
И вот что с ней делать, а?
– Не совала?
Это что за долбанная надежда в моем голосе сквозит? Тошно от самого себя. А она улыбается, как сам дьявол, и кивает в сторону. На стену рядом, куда поднимаю глаза. Туда, где часы висят.
– Мне уже восемнадцать, – шепчет на ухо, которым поворачиваюсь к ней. – Две минуты как.
В башке мгновенно загорается зеленый сигнал с огромной надписью «МОЖНО» заглавными буквами. Мыслей больше нет. Я действую на инстинктах. Рывком притягиваю ее к себе, приподняв над полом, разворачиваюсь с ней на сто восемьдесят градусов и толкаю к стене. Выпад в сторону, чтобы защелкнуть замок на двери. Она округляет глаза.
– Я думала, заперто. Всегда закрываюсь изнутри, когда ухожу, чтобы Макс не…
– А как бы я попал к тебе, если бы закрыто было?
– Значит, когда Макс…
Не даю ей договорить, потому что сам ощущаю выброс адреналина.
Рука на шею. Губы к губам. Языком в ее рот. Телом вжаться в тело.
Подхватив ее ногу под коленкой, закидываю выше себе на бедро – и так легко это происходит. Вспоминаю, что девчонка пластичная, и со стоном трусь стояком между ее ног. А она что творит… Десяток раз обвела уже пальцами мои плечи, ощупала спину, погладила грудь и пресс.
– Их… шесть? – шепчет между поцелуями.
Не понимаю, о чем она, поэтому, едва сдерживаясь, чтобы не сдавить пальцы на ее горле сильнее от нахлынувших эмоций, просто продолжаю исследовать сладкий рот.
– Кубики… их шесть? – Она снова демонстративно трогает напряженные мышцы на животе. – Я думала, восемь должно быть.
– Книжек своих малолетских начиталась, а? – смеюсь я. Кто им это объясняет вообще? Чтобы они потом искали парней с восемью кубиками и дубиной за тридцать сантиметров?
Малая явно желает возмутиться в ответ, но кто бы ей позволил. Не сейчас, когда она вся такая податливая в моих руках. А я в реальной близости к победе.
Отпускаю ее, зная, что уже никуда от меня не убежит. Посасываю ее нижнюю губу, пока ладони пробираются под короткую футболку и сжимают грудь. Идеально ложится. Просто создана для меня, не иначе.
Малышка выгибается. Запрокидывает голову, рвано дышит. Явно напрашивается. Я сдвигаю лифчик выше, пока она избавляется от футболки. Не трачу время, чтобы рассмотреть ее – все потом. Сейчас срочно должен попробовать на вкус. Накрываю ртом сосок и втягиваю в себя. Аккуратно прикусываю, малая дергается. Впивается пальцами в мой затылок.
А я балдею от нее. От того, как отзывается, как стонет. Хочу всю ее попробовать. Веду языком ниже вместе с пальцами по бокам. Проваливаюсь в неглубокий пупок, тяну сережку зубами и вырываю у девчонки новые стоны. Не расстегивая, стаскиваю с нее джинсы. Возможно, восстановлению они не подлежат, а я и рад – не будут больше мозолить глаза ублюдкам, которые позарятся на ее зад. Каждого бы уничтожил.
Она нервно и нетерпеливо переступает ногами, чтобы выбраться из штанин. Остается передо мной в тонких шелковых трусиках без кружев и швов. А я медленно опускаюсь на колени, смотрю на нее снизу вверх. У нее глаза как будто пьяные. Ресницы дрожат мелко-мелко. И ноги подрагивают, когда от коленки веду языком по внутренней стороне бедра. Когда приподнимаю за щиколотку и укладываю себе на плечо.
Я лишь отодвигаю ее белье и касаюсь кончиком языка, а она втягивает живот. Подняв руку, снова неторопливо ласкаю ее грудь. Мне нравится, что она не сопротивляется, не закрывается от меня, не несет ерунду вроде «не надо» или «не стоит». Только вытягивается струной, и наблюдать за ней нереально круто.
Сжимаю ее бедра в ладонях, толкаю ближе к себе. Мой язык скользит глубже, тонет в горячих влажных тисках. Ева чертовски вкусная даже там.
Намотав несколько кругов вокруг клитора, я нахожу точку, где она ярче всего отзывается. Подключаю пальцы, и малая начинает дрожать, а я в ту же секунду поднимаюсь, подхватываю ее под бедра. Она сразу скрещивает ноги у меня за спиной и трется о каменный стояк.
Знаю, что хочет кончить. Знаю, что она близко. Но я хочу быть в ней, когда…
– Презики, черт, – со стоном мычу, падая на кровать. У меня их с собой и не было. Собирался купить по дороге в гостиницу в круглосуточном супермаркете.
Намечается облом века. Я стискиваю зубы и вытягиваюсь на руках. Смотрю на Еву, она молча хлопает глазами, и какая-то подозрительно опасная мысль закрадывается мне в голову.
– А у тебя было вообще или как?
И она без пояснений, судя по взгляду, понимает, что я про секс. А я без пояснений по ее перепуганному виду, хотя храбрится же, четко осознаю, что не было у нее ничего.
– Ну и что ты устроила? – с ходу бешусь я. – Нашла Адама для своего яблока?
Она резко щурит глаза, поджимает губы. Ноздри раздуваются, будто собирается мне высказать за то, что веду себя как урод, о чем и так знаю. Со злостью стиснув зубы, сажусь на край кровати, тру короткий ежик на затылке. После накрываю ладонями лицо и выдыхаю в них. Торможу, а то сильно разогнался. Злюсь я прежде всего на себя.
– Ты спутала все карты, – вспоминая ее дерзкую речь про то, что, возможно, она не девственница, говорю я.
– Я тебе не врала, – слышу сзади. Ближе, чем рассчитывал. Она снова подобралась ко мне незаметно, уже чувствую ее кожей.
Мотаю головой, пытаясь прогнать хотя бы из мыслей.
– Секс с тобой будет слишком дорого мне стоить, – усмехнувшись, оборачиваюсь к ней, а она, позабыв о дерзости, кладет подбородок на мое плечо. Так покорно. Заглядывает даже не в глаза, а прямо в душу, чтоб ее! – И не смотри на меня так. Этих дураков из райского сада выперли, а нас с тобой Макс закопает на заднем дворе.
– Ты говоришь так, как будто моя девственность – это что-то плохое.
– Нет. – Еще вздох. Как же с ней тяжело, особенно когда она так пахнет, а губы раскраснелись от моих укусов. – Ты не понимаешь…
– Не понимаю, да. Ладно бы у меня выросла третья грудь, тогда я хотя бы знала, что со мной не так. Ты с таким ужасом смотришь на меня.
В моем взгляде, уверен, много всего: вожделение и безумное желание обладать, подчинить, забрать себе. Ничего общего с ужасом там нет. Разве что я до ужаса боюсь вляпаться. И Макс тут ни при чем.
– Ну, кстати, насчет лишней груди я бы не возражал, – смеюсь, а она больно кусает меня за плечо. С возмущением отпрянув, я потираю место и сажусь к ней лицом, подогнув ногу под себя. – Но что делать с твоей… этой штукой…
– Девственностью, – напоминает мне.
– Ага, у меня нет инструкций на этот счет.
Она вздыхает. Соединяет указательный и большой пальцы одной руки, как если бы хотела показать «окей», но вместо этого… Она наглядно разъясняет, что мне нужно сделать, проникая в импровизированное отверстие пальцем другой руки.
Охренеть не встать.
– Что-то еще непонятно? По-моему, все честно – я тоже буду у тебя первой.
– Детка, это ответственность, тут другое. – Я накрываю маленькую мягкую ладонь своей, большой и грубой, и прижимаю к постели.
Помедлив секунду-две, Ева вырывает ее и вскидывает руки, взрываясь:
– Значит, надо было соглашаться, когда мне предлагали переспать за главную роль в премьерном спектакле? Там были взрослые опытные мужчины, они бы научили меня всему, в отличие от тебя, да? Их моя девственность не смущала!
Невольно кривлюсь, будто учуял неприятный запах. Все тело напрягается, каждая мышца. Взгляд бегает по ее лицу, зарывается в волосы, возвращается к груди, едва прикрытой лифчиком… Нет, она не может достаться кому-то из них.