– Или с ровесниками на курсе, как делали все остальные? У нас четыре парня на двадцать девчонок было, и почти все перепробовали со всеми. Чтобы лучше, так сказать, чувствовать партнерство.
– Прекрати.
Я цежу это сквозь зубы, когда в голове вспыхивает образ длинного придурка в лосинах, который трогает ее в стратегически важных местах.
– Или с первым встречным в питерском клубе, чтобы и не вспомнить, как он выглядит, да? – Малая разгоняется. Повышает голос, хотя все еще наполовину шепчет, тычет мне пальцем в грудь. – Девочка, с которой я жила в общаге, так и сделала. Я ее осуждала, но… она, оказывается, молодец. Послушала бы ее – теперь бы получила благословение от самого Дэна Козлова и его шести кубиков, да?
– Прекрати! – Перехватываю ее запястье и притягиваю ближе к себе, чтобы обнять. Раздается приглушенный всхлип, и я сдавливаю ее позвонки так, что они хрустеть должны бы, но я ничего не слышу. Только стук собственного сердца в ушах и ее слезы.
– Это все не шутки, малыш. Мы зашли слишком далеко, и в этом в первую очередь виноват я. Ты заслуживаешь большего. Цветов и… всякой ерунды.
– Говорят, по статистике, есть процент балерин, которые… ну из-за растяжки и упражнений… Может быть, я и не девственница уже?
– Малы-ы-ыш, – тяну я, чуть отодвигаю ее от себя, обнимаю ладонями лицо. И только вижу спутанные волосы, прилипшие к щекам из-за мокрых дорожек, схожу с ума.
Утыкаюсь лбом в ее лоб и прижимаюсь так, что вмятины должны бы остаться, но боли не чувствую. Стискиваю зубы так, что они скрипят.
– Ты такая красивая, малая. – Втягиваю ее запах, уже зная, что это в последний раз – больше к ней не притронусь. Я уеду, наши пути разойдутся. Больно… больнее, чем есть, я ей делать не стану. – Ты дождешься своего парня и все сделаешь правильно. Не надо спешить становиться взрослой, ничего там веселого нет.
Знаю, о чем говорю. Мне было восемнадцать, когда я три дня не спал, чтобы заработать на еду себе.
Девчонка, почти не двигаясь, трется носом о мой, тычется слепо губами то в шею, то в подбородок. А после моих слов застывает у меня в руках. Я это ощущаю очень явно. Она даже не дышит. Только сердце слышно – тук-тук-тук. А потом встает. Поднимает футболку с пуфа, на который та упала, накидывает ее, будто защищаясь. Отгораживается, скрестив руки на груди, и глядит на меня в упор.
Не сразу догадываюсь, что выпроваживает меня из своей спальни. Я усмехаюсь под нос – умница, девочка.
Тоже нащупываю на полу футболку, ныряю в нее руками, а едва пролезаю головой в горловину, сразу взглядом ее нахожу. Не могу не смотреть, когда цепляет так. Были бы другие обстоятельства – ни разу не вспомнил бы о благородстве.
Киваю ей, облизнув сухие губы, на которых еще остался ее вкус. Она не отвечает, но вспыхивает, наблюдая за мной – тоже знает, о чем думаю. Я делаю несколько шагов к двери, прислушиваюсь – тишина. И только собираюсь открыть замок, как снова слышу ее голос из-за спины.
– Я стала взрослой в одиннадцать лет, когда меня отослали одну в другой город, до которого сутки пути, и оставили там. – Смотрю назад через плечо, тело намертво застыло. – Я стала взрослой, когда вместо отдыха с семьей и подарков на Новый год каждый день до утра танцевала на праздниках для чужих людей. Хотя нет! Вполне возможно, я повзрослела, когда мне пришлось обколоть вывихнутую ногу, лишь бы выйти на сцену и станцевать на весеннем балу, чтобы меня не выгнали из академии, иначе тогда для чего это все?
Теперь она облизывает губы, которые высохли от ее пылкой речи, а мне до судороги в пальцах хочется ее обнять.
– Я прошла такие круги ада, что тебе и не снились, и если после этого я по-прежнему для тебя ребенок, то… не пошел бы ты в задницу?! До конца августа у меня осталось не так много свободного времени, и я больше не собираюсь тратить его на тебя.
Она дерзко вздергивает подбородок. Дико красивая. Амазонка. Не хватает только лука и стрел, хотя я и без них уничтожен.
– Я не хотел обидеть тебя…
– Уходи! – обрубает, указывая на дверь. – Пока я не позвала Макса и не сказала, что ты приставал ко мне.
6
Я выкуриваю вторую сигарету подряд, наблюдая за тем, как мать на глазах у всего двора позорно надрывается, загоняя в дом пьянющего в хлам отчима. И это в шесть вечера. Он уже готов, а она лупит его старой драной сумкой, с которой и семь лет назад ходила на работу в местную лавочку, где сидела на кассе. Время идет, ничего не меняется.
И без того отвратное настроение скатывается на дно и, кажется, его пробивает. Весь день я позорно бегал от Евы. Потом взял у Макса тачку, чтобы сгонять за телефоном и одеждой. И вот на обратном пути решил заглянуть к матери. В душе не знаю зачем. Наверное, чтобы убедиться, что правильно я все сделал семь лет назад. Только на душе все равно погано.
Достаю из пачки третью сигарету и собираюсь прикурить, когда телефон начинает орать стандартной мелодией. Симку я восстановил, но звонков не ждал.
– Да, Макс, – отвечаю ему, убирая сигарету обратно в пачку. И без того тошно, хватит уже. Не ждал же я, что меня здесь с распростертыми объятиями встретят?
– Здоров еще раз. Слушай, Дэн, забери девчонок, а? Они где-то там в центре в свадебном салоне на примерке. Я думал тебя дождаться, но мне звонила декоратор, которую Вика наняла. Из ресторана, где церемония должна проходить. Там проблемы какие-то с нашим декором, хотя за полгода заказывали его, найти что-то не могут. Надо срочно решить, а то Вика уже орет на меня.
Я прослушал все после слов о девчонках, потому что множественное число подразумевает Еву, от которой я бегу. Макс, что ты творишь?
– Да я по окраине города мотаюсь, – пытаюсь отмазаться. – Наверное, не стоит в центр соваться, меня же нет у тебя в страховке. Вдруг что?
– Ничего, Дэн. Будто в первый раз. Выручи, друг.
И это его «друг» бьет по больному.
– Ладно, говори адрес.
Через полчаса я захожу в свадебный салон, где меня со всех сторон облепляют работницы: кто-то смотрит с интересом, кто-то флиртует глазами, кому-то все равно, но мне предлагают кофе.
– Вы жених? Невеста решает вопросы с портной.
– Нет, я друг жениха. Подожду здесь, – киваю на кожаный диван, над которым свисают ветки комнатных растений.
– Вик, мне черное подошло, ты не против, если я буду в нем? Мама скажет, как на похороны собралась, но оно… такое крутое! И грудь что надо в нем. Даже без лифчика.
Меня скручивает разом: голос Евы смычком по натянутым нервам, а смысл слов сразу коленом в пах. Мне больно от желания, которое не могу обуздать. У меня нет иммунитета и защиты. Не от нее.
Приходится снова думать о том, как Макс может застать нас с ней в самый пикантный момент. Только это срабатывает. Представляю разочарование в глазах друга, и только это спасает. Но, видимо, лишь от стояка. Не от малой.
Я туда. К ней. Потому что держаться от нее подальше, как положено и как я себе обещал, не могу. Без объяснений иду, как завороженный, к примерочным в дальний угол огромного бутика. На голос. Может, Ева – сирена? Напела свои завлекающие тру-ля-ля, вот меня и не отпускает.
Завернув куда мне надо, вижу ее отражение в вертикальном зеркале до пола, но на автопилоте делаю еще шаг. Лишь после застываю с приоткрытым ртом, пробежав взглядом по изгибам, обтянутым черной тканью, как на виражах. Она оборачивается, собираясь что-то сказать, потому что ждала не меня, но тоже замирает. Мой взгляд ныряет в красивый вырез на ее груди – глубокий, неровный, ну очень откровенный. Малая была права: в нем и без лифчика ее грудь смотрится потрясно. Слов нет. А когда она шагает в сторону кабинки с другими нарядами, которые, по всей видимости, мерила, ее нога оголяется до бедра, и я не сдерживаю шипящий вздох, присвистываю.
– Слюной не закапай пол, – бросает она с наигранным безразличием, которое ей не идет.
Хочется ответить. Хочется следовать за ней… Что я и делаю против всех доводов в голове. Но она закрывает шторку прямо перед моим носом. Я дурак, если думал, что она пустит меня к себе, после того как я отказался стать первооткрывателем ее необитаемых островов.
– Я знаю, что ты до сих пор там стоишь. Слышу, как ты дышишь, маньяк, – шипит на меня с дикой злостью. – Уходи, я уже сняла платье!
Вроде и прогоняет, но делает только хуже – кроссовки намертво приклеиваются к полу. Ноги наливаются свинцом. Теперь я точно не сдвинусь с места даже при желании, которого, оказывается, нет. Как нет и терпения больше. Она снова стирает его за пару мгновений, словно ластиком. Одним движением аппетитных бедер из стороны в сторону. Зараза.
Я больше не могу оставаться не у дел, когда она вывешивает платье, которое только что было на ней, на перекладину вверху. А после контрольным в голову выглядывает из-за шторки, прикрывая рукой голую грудь. Ага, пока в зеркале за ней я легко могу лицезреть кружевные стринги черного цвета.
– Позови консультанта, пожалуйста.
Она издевается надо мной.
– Зачем тебе? – Мой голос звучит уже до неприличия хрипло.
– Прогноз погоды узнать, – говорит как самая настоящая язва. – Дэн, не тупи! Персиковое платье другого размера хочу попросить, это огромное.
– А с черным что? – киваю на кусок ткани, свисающий с перекладины. – Хорошо же смотрится.
– Оно слишком дорогое. Я ценник не видела.
Она еще с полминуты заглядывает мне за спину, а как только решает спрятаться за шторку, я срываюсь за ней. Не могу удержаться. Не могу оставаться в стороне на каком-то физическом уровне. Со старта и педаль газа в пол. Не знаю, что творю, но, приставь мне сейчас дуло к виску, я бы вряд ли остановился.
Забираюсь внутрь, вижу, как пытается сзади на себе бюстгальтер застегнуть. Сразу тяну руки к ней.
– Эй! – отбивается. – А ну иди…
– Вик, ты здесь? – слышу я вдалеке голос Макса и инстинктивно заталкиваю Еву глубже в примерочную. Быстро закрываю за собой шторку. А когда она пытается возразить и послать меня в полный голос, не придумываю ничего лучше, как заткнуть ее… своим ртом.