Потом Глеб полил Сашке на руки заранее нагретой на огне воды, заставил того дочиста отмыть пальцы костровой золой.
– И вообще.… Если в смолу понемногу добавлять толчёный древесный уголь, то он будет придавать этой смеси необходимую пластичность и устойчивость. Смола не потечёт никуда, нагреваясь под солнечными лучами. Такую штуку отлично использовать, когда лодку в необитаемых местах проконопатить срочно приходится…
– Откуда ты всё это знаешь?
– В детстве мои друзья мечтали быть космонавтами, шофёрами, пожарными или милиционерами. Я ж с пелёнок желал стать обязательно графом Монте-Кристо. В крайнем случае – Робинзоном. Читал разные умные книжки, готовился…. Впрочем, стоп.
Капитан Глеб Никитин один раз за последние дни уже насладился своим обострившимся слухом.
– Кажется, к нам едут гости…. Боевая тревога, сынок. Но без паники.
Сашка вскочил, растерянно уронил из рук в огонь банку с питьём.
– Говорю же, не дёргайся. И не шуми.
В пронзительно морозном воздухе до них доносилось еле различимое урчание медленного автомобиля. Где он двигался, было не совсем понятно.
– Кажется, недавно свернул с просёлка на лесную дорогу…. Будет ехать к нашему обрыву.
Глеб и Сашка переглянулись.
– Это он?
– А кому другому эти дебри в такой мороз понадобились? И зачем?
– Чего делаем?
– Мирно жарим колбасу и думаем о ситуации. Тихо! Слышишь?
– Не-а….
– И я тоже ничего не слышу.
Глеб привстал, нахмурился.
– Остановился где-то рядом, полкилометра, не больше….
В минуты страшного ожидания каждый из них по-разному, по-своему, но одинаково пронзительно ощутил, как удивительно красиво шумят вверху сосны, как кричат где-то совсем рядом с ними маленькие птицы, как шуршит красными углями уже ставший привычным за эти дни огонь костра.
Грохнул выстрел.
Сашка упал на снег без команды, капитан Глеб рванулся с приготовленным ножом в близкий густой ельник.
Бежать пришлось недолго.
Тёмная тень, то большая, то незначительная в заснеженных кустах, мелькая иногда впереди него в полосах предвечернего неверного света, быстро исчезала в зарослях.
– Стой! Стой, сволочь!
Глеб задохнулся на бегу морозным воздухом, больно ударился коленом о незаметный под снегом еловый корень.
– Стой…
Сердце грохотало под курткой, рот забила откуда-то внезапно взявшаяся противная слюна.
Зарокотал совсем близко двигатель, мощный чёрный автомобиль взревел глушителем. С разворота включились, пересекли ярким светом сумрак подлеска мощные штатные фары и прожекторная люстра на крыше кабины.
Машина рванулась с места по просеке.
Показалось, что прошло всего лишь несколько мгновений, – и никаких технических звуков вокруг Глеба не стало слышно.
Вынужденно пришлось немного посидеть под сосной.
Пять минут – а думалось уже легко, и даже дышалось теперь гораздо лучше.
«Кто это был? И зачем он появился здесь? Стоп, а где же мой Сашка…».
По обратном пути, скорым шагом возвращаясь к костру и к сыну, капитан Глеб Никитин всё-таки остановился у дерева, из-за которого стрелял незнакомец.
Натоптано было немного, человек стоял здесь недолго.
Огонь их костра был, конечно, с этого места виден, но никак не траекторией, пригодной для прицельного выстрела.
«Тогда зачем? Испугать?».
Следы мужские. Обувь новая, специальная, но особо по камням не ношенная…
«Парень хочет казаться охотником».
В снегу, под ногами Глеба, блеснул латунью патрон. Не пустая, стреляная гильза, а именно целый патрон, чёрный с металлическим донышком.
«Вдобавок он ещё и раззява…».
Задумчиво покачав в ладони находку, капитан Глеб решительно направился в сторону костра.
Там сын.
«А здесь – картечь».
Костёр горел мирно.
– Эй, ты где? Живой? Сы-ын, вылезай, отбой воздушной тревоги!
Сашка послушно вылез.
Поднялся с колен, со снега, почти выполз из-за подножия ближней толстой сосны. Комбинезон на животе от долгого лежания мокрый, пальцы на руках без сброшенных впопыхах рукавиц – тонкие и мокро-красные.
– Здравствуйте, сын.
– Привет, а кто это был?
– Мужичок один приезжал к нам в гости. На броневичке…
– А где он сейчас?
– Уехал.
– Это тот, который Вадима…?
– Возможно. Короче, ты жив, здоров, а я – спокоен. Пока бегал за неуловимым мужичком по местным-то лесам, увидал рябину с кучей ягод. Пойду, пособираю.
– Я с тобой.
– Конечно. Без тебя мне такую добычу не унести.
Не столько за ягодами, сколько продышаться, помолчать вдвоём, перевести дух, тщательно подумать.
Но и чёрных, засохших прямо в гроздьях на ветках, рябиновых крупинок Глеб с Сашкой собрали в этот раз столько, что возвращались к костру, радостно обсуждая только почему-то ранее не замеченное ими изобильное дерево.
– Сейчас я буду угощать тебя рябиной на кипятке. Очень полезно и даже совсем недорого, по нынешним-то временам.
Но и к выстрелу они всё равно вернулись разговорами быстро.
– А он не приедет ещё раз? С оружием же, подкрадётся ночью…. Как спать будем, по очереди?
– Очередь нам не поможет, в любом случае. Да и стрелок этот не вернётся.
– Почему ты так думаешь?
Капитан Глеб задумчиво поболтал ножом ягодную взвесь в своей банке.
– Судя по имеющемуся времени суток и по торопливости мужичка-снайпера, он рассчитывал чрезвычайно быстро провернуть свою презентацию, чтобы обязательно успеть на машине на вечерний грузовой паром. Он же не мы – ночевать в сугробе ему здесь явно неприятно….
Тем более что цель, по его мнению, достигнута, – он приехал нас сильно испугать, и считает, что это ему удалось. Испугал ведь он нас с тобой, а?
– Нет, только немного встревожил.
– Ну, не сын, а человек-отвага! Горжусь. Ладно, пока мы с тобой всё равно не спим, да и света в лесу ещё хватает – пошли дровишек потаскаем. Пригодятся.
Мёртвая рябина, заваренная в своём большом количестве, горчила. Но с небольшими добавками отдельных брусничин, крошек засохшей малины и прутиков смородины, была очень даже хороша.
– Почему ты сам в своей банке ножом эту смесь болтаешь, а меня отговаривал?
– Правильно, поначалу-то у нас в рационе только шиповник был, а он, то есть семена его, сильно колючие, жёсткие, ты горло бы себе запросто мог попортить. А сейчас у нас пошли ягодки помягче, поразваристей, их нужно часто помешивать, взмучивать, да и кушать эту гущу с удовольствием, а не только пить отдельную вкусную водичку.
Сашка хмыкнул, попробовав.
– Действительно…
Дрова в свой спокойный вечерний костёр отец и сын подбрасывали по очереди.
Солнце уже давно проткнуло дальний лес своим последним багровым лучом и в беспамятстве упало за неровные заросли на горизонте.
Темнело.
– А мужичок-то наш дурак, дурак…
Сашка, вздрогнув от неожиданности, остро взглянул на отца.
– На потерянном патроне явно будут отпечатки. Его, не его, неважно…. Это, во-первых. В местных охотничьих магазинах тоже легко смогут определить, где и когда продавался такой приметный боеприпас. А по роскошной осветительной аппаратуре, установленной на его внедорожнике, машину явно запомнит кто-нибудь из экипажа парома. Номер и дату рейса мы знаем. Это, во-вторых…
– И что это нам даст?
– Нам? Ничего. Разве что следствию…
Капитан Глеб, остыв от текущих забот и переживаний, уже думал о следующем дне и в очередной раз удобно приспосабливал на короткой рогатой ветке свой рыболовный крючок.
– А почему ты в поход белые носки надел? Специально? Для рыбалки?
– Ну, некоторое предусмотрительность, конечно, в этом поступке имелась…. Но, в целом, это правило.
– Какое?
– Моё, личное. Белые носки – только со спортивной обувью, чёрные – исключительно с деловыми костюмами или на земляные работы.
– Круто.
– Прежде всего – гигиена. Ну, и самодисциплина, конечно.
Говорить уже ни о чём не хотелось.
Отупляющая усталость, слабость и тихий звон в ушах мешали каждому из них, и отцу, и сыну, придумывать какие-то новые, необязательные, посторонние в эти минуты слова.
Только о том, что было перед глазами.
Сашка, надев на два длинных прутика промокшие за день варежки, задумчиво сушил их, удобно устроившись лежать у края костра.
– Ты знаешь, почему они так называются?
– Кто?
– Не кто, а что. Твои варежки.
– Варил их кто в древности, что ли?
– Поверхностное мнение, но весьма технологичное.
Капитан Глеб, не вставая с циновки, каблуком своего мощного ботинка отодвинул тёплый камень с сохнувшими желудями подальше от сильного в этом месте оранжевого огня.
– Я думаю, что это производное от слова «варяжки». Может какой-то элемент скандинавской зимней одежды по-русски так поначалу назывался, может детишки-викинги такие вязаные штучки поначалу носили, а нашим поморам понравилось…. Ласково и точно. Я так думаю.
– Интересно.
– С языком вообще интересно общаться. Такие вещи иногда в голову забавные приходят…. Приходили, особенно на ночных вахтах. Вот, например, как думаешь, откуда произошло слово «шпана»?
– Ну, не знаю….
– До определённого времени и я не знал, не задумывался, а потом как кольнуло…. Английское написание страны Испании помнишь, не забыл?
– Конечно, помню.
– Уверен, что такое слово от наших моряков пошло, ещё со времён Станюковича, Ушакова, Крузенштерна. Часто ведь тогда, в первых-то заграничных, да кругосветных рейсах нашим российским матросам, бывшим крестьянам, которые от природы ребята кровь с молоком, косая сажень и прочие реквизиты, приходилось встречаться в иноземных кабаках с драчливыми, наглыми иностранными матросами; большинство из тех были испанцы, почти владыки морей, мелкие, горячие, с ножами.
Вот и пошло – с насмешкой, неуважительно – «шпана», вроде как драчуны, задиры, бытовые разбойники. У Грина я потом прочитал – «шпанка», в этом же смысле. Потом ещё где-то попалось медицинское, тоже очень старое, – «шпанская муха». Может, пиявки какие-нибудь испанские в виду имелись?