Остались друзьями. Нет, в кровати, конечно, периодически встречаемся, но только в момент, когда у нее нет серьезных отношений.
— Расскажешь, что случилось?
— Нет.
Вдаваться в подробности не хочется. Да и не надо оно ей.
— Ну, если созреешь, мои уши и язык всегда в твоем распоряжении. Я и выслушаю, и совет подкину, — подмигивает и, юркнув под моей рукой, идет к столу. Наливает в стакан воды. — Может, поедим, кстати?
— Выбирай, закажу, — киваю на свой телефон.
— Это я быстро, — забирает смартфон, но даже с блокировки не снимает. Зависает на пару секунд, смотрит на меня как на неведомую зверушку.
— Опять колдуешь?
— Тебя заколдуешь, пожалуй. Я просто думаю, что тебе нужно ей сказать.
— О чем?
— Признаться, — взмахивает руками, — балда. Сказать, что она тебе всегда нравилась. Что ты в нее со школы по уши влюблен. Она оценит, девочки такое любят.
— Только не эта.
— Все так плохо?
— Ну, если то, что она снова спуталась с моим братом, считается, то да.
— Жесть. Блин, да простит меня прекрасная Алла Дмитриевна, но твой брат — полное дерьмище. У твоей девочки абсолютно нет мозгов.
— Уйми свой пирсингованный язык.
— И не суй свой милый нос не в свое дело?
— Правильно мыслишь, — сажусь на стул у холодильника.
Тайка треплет свои короткие темные волосы и, высунув кончик языка с небольшой штангой, утыкается в телефон.
Я же думаю о том, какой я баран. Снова повелся. Цветы эти купил…
Нужны ей эти цветы и я сам, как собаке пятая нога.
— Мордашку подставь, — щебечет Тайка,— оплату проведу.
Поворачиваю голову в сторону телефона, чтобы сработал фейс-айди.
— Мерси. Говорят, через тридцать пять минут привезут нашу пиццу.
— Нормально. Может, еще разок? — кошусь в сторону спальни.
— Лень, — морщит нос. — И вообще, у меня сегодня был релакс-день, который я хотела посвятить чисто себе.
— Не вовремя я приперся, да? — улыбаюсь.
— Ваще.
— В душ схожу. Дверь сама не открывай, если раньше привезут. Позови.
— Параноик.
— Язва.
Закрываю дверь в ванной. Воду намеренно делаю похолоднее. Мысли проветрить не поможет, но достаточно того, что будет дискомфортно. Это сейчас то, что нужно.
— Кир, ты здесь уже минут двадцать стоишь, губы синие. Там в дверь звонят, ты просил…
— Сейчас открою. Полотенце подай.
Тая снимает с крючка черное махровое полотенце. Отдает на вытянутой руке, так и стоит в дверях.
— Спасибо, — обматываю ткань вокруг бедер.
Дверь открываю с мокрой головой, в одном полотенце. Когда курьер уходит, оставляю ему на чай, все через то же приложение доставки.
— На свою пиццу, — вручаю Тайке коробку.
— Ты будешь? Кофе сейчас сделаю. Боже, как она пахнет.
— С морепродуктами, что ли? — поддеваю лепешку пальцем.
— Прости, я забыла, что у тебя аллергия.
— Ты самая заботливая женщина в мире.
— Ой, иди ты. У меня есть борщ, будешь?
— Валяй.
— Кир… — Тайка ошарашенно смотрит на мой телефон, который я кинул на стол. — Тут это…
— Чего? — подхожу ближе.
Телефон на бесшумном. Не издает ни звука, только на экране высвечивается короткая надпись: «Брат». Вот это входящий вызов среди ночи.
— Не бери! — верещит Тайка. — Пошел он. Какую-нибудь гадость скажет…
— Ш-ш-ш, — прикладываю телефон к уху. — Внимательно.
— Ты дома?
— Не совсем. А что хотел?
— Матери плохо. На скорой увезли.
Твою…
— Сейчас приеду. Номер больницы говори.
— Халат, молодой человек…
Медсестра орет мне вслед. Торможу, резко развернувшись, возвращаюсь и забираю из ее рук белую тряпку. Набрасываю на плечи.
Теперь уже ускоряю шаг. Длинный коридор с белыми стенами, от которого подташнивает. Но еще больше тошнит от маячащей у палаты морды брата. Так и хочется вмазать по этой физиономии. За Ольку и маму, что весь день тусила у плиты ради этого идиота. А вот он итог…
Олег замечает меня первым. Кивает за плечо отцу, с которым о чем-то говорит.
— Что с ней? — смотрю на них в упор, сначала на одного, потом на второго.
— Давление, — отвечает отец.
— Можно? — вопросительно цепляюсь взглядом за дверь.
— Пока нет, у нее медсестра, капельницу ставят.
— Ясно, — сажусь на скамейку. Затылок упирается в стену. — Мог бы ресторан снять, — цежу сквозь зубы.
Олег раздувает ноздри, вытягивается весь. На отца пялится. Поддержки, видимо, ищет, но папа, на удивление, молчит.
— Я ей предлагал повара нанять, — бормочет брат. — Она сама от…
— Нужно было не спрашивать, а нанимать, — закатываю глаза, сцепляя руки в замок.
Папа отходит к окну. Решает не лезть совсем. Претензий старшенькому не предъявляет, хотя, уверен, сам же со мной согласен.
— Такой умный ты у нас.
— Не тупее некоторых, — улыбаюсь.
— Хватит, матери и так плохо, еще вы тут собачитесь.
Папа прерывает нашу перепалку. Уничтожающе смотрит на брата, который быстро затыкается. Потом на меня.
Меня так просто не заткнешь, поэтому я продолжаю:
— Раз уж ты у нас такой ковбой, мог бы не только о себе думать. Кто вообще празднует тридцатиоднолетие? У тебя юбилей, что ли? В следующий раз бутылку пива за гаражами выпей, а не устраивай этот выпендреж. Мать вон целее будет.
— Кирилл, — отец давит голосом, каждая нотка — отдельное произведение искусства. — Прекращай.
— А я не прав? Возишься с ним как с пятиклашкой.
— Я смотрю, у кого-то зависть? Не можешь простить мне свои неудачи на работе?
— Ты-то тут при чем? — поднимаюсь с места. — Закройся лучше, удачливый.
— Олег, — батя снова его одергивает. — Езжай домой, к семье, Вера там переживает.
Брат сжимает и разжимает кулаки. Быстро фиксирую этот жест взглядом. Очень хочется, чтобы он спровоцировал, но он, конечно, этого не сделает. Так, мускулами играет.
— Ладно, ты прав, пап. Я поеду. К семье, — последнее слово явно адресует мне.
Этот умник почему-то считает, что меня этот факт задевает.
Олег сваливает. Отец опускается на скамейку. Качает головой, слегка надавливая пальцами на переносицу.
— Хватит устраивать эти показательные разборки.
— Да ладно, ты же кайфуешь, когда команду «фу» ему даешь.
— Упиваешься тем, что независимый? Я же тебе не враг, Кирилл.
— Ты мне тоже.
— Олег — твой брат. Ты же сам его провоцируешь.
— Чем? Тем, что он вынужден плясать под твою дудку, потому что хочет жить в шоколаде? А я, дай-ка угадаю, этого не делаю?! Ну так ты сам меня так воспитал.
— Как?
— Иметь свое мнение.
— Ты неисправим.
— Ты тоже.
Дверь в палату открывается. Медсестра вздрагивает, видимо, не ожидала что мы до сих пор тут.
— Пройти можем? — спрашиваю, глядя в морщинистое женское лицо.
— Ненадолго.
— Спасибо.
В палату захожу первым. Мама лежит с прикрытыми глазами. Услышав шаги, медленно поворачивает голову в нашу сторону.
— Привет, — сажусь на стул рядом. — Ты как?
— Хорошо. Все это просто недоразумение.
— Ага, как же…
— Кирилл, — пресекает отец, и вот теперь я затыкаюсь. Не хочется расстраивать маму сейчас. Ей и так погано.
— Алла, ты отдыхай, набирайся сил и, главное, не волнуйся. Я завтра заеду, утром и вечером тоже.
Папа склоняется над мамой. Целует тыльную сторону ее ладони, сжимает в своей огромной руке ее пальцы.
От этой картинки становится еще хуже. Нет, я всегда гордился отношениями своих родителей, они друг друга любят. Просто на фоне последних событий вся эта романтичная чушь… Подташнивает, короче.
— Я поеду. Постараюсь завтра заглянуть, мам.
Она кивает. Улыбается. Касается моего предплечья.
Из больнички еду домой. Прохожу мимо Олькиного подъезда. В горле встает ком из желчи и собственных нереализованных фантазий.
Такой бред. Все это настоящий бред.
Свет в окнах больше не горит. Хотя четыре утра почти, какой свет?
Дома кормлю кота и заваливаюсь спать. Холи, как слон, взгромождается мне на грудь. Мурлычет.
— Свали, — сгоняю его с себя, но буквально через пару секунд он возвращается. Топчется лапами, слегка выпуская когти, и снова укладывается клубком мне на грудь.
Да и черт с тобой. Спи.
Утром подъем по будильнику. В шесть десять. Пробежка, душ, завтрак.
На работу к восьми. Текущих дел особой важности сейчас нет, как и начальства. Всех наверх вызвали. Поэтому до обеда отдел, можно сказать, без трехглавого змея будет.
Чем не повод поспать на час дольше? Так я думаю, возвращаясь из парка, что возле дома. Взмок. Стираю со лба пот и делаю жадный глоток воды из бутылки.
Сворачиваю во двор и почти сразу налетаю на Ольку. Она вздрагивает и роняет кейс с наушниками.
— Привет, — хлопает глазами, поправляя повязку на лбу.
Тоже бегает, что ли?
Киваю. Поднимаю с земли ее наушники. Отдаю, стараясь не прикоснуться к коже. Так же аккуратно обхожу ее стороной. Не хочу на нее смотреть. Хотя уже на рефлексах выхватываю взглядом и леггинсы, которые обтянули стройные ноги, и лицо без грамма косметики. Губы…
Черт бы ее побрал!
— Кирилл, — оборачивается мне вслед, — у тебя все в порядке?
— Более чем, — набрасываю на голову капюшон и, ускорив шаг, иду к подъезду.
Настроение снова роняет планку. Походу, пора завязывать бегать.
9
"Если он уйдет, я сбегу и запрусь дома на все замки.
Может, даже в ванной забаррикадируюсь, для надежности". (с) Оля
— Хорошего дня, — кричу Кириллу вслед, но он не реагирует. Просто уходит.
Это задевает. Сразу хочется вернуться домой. Идея с пробежкой кажется бредом.
Я и так выползла на улицу с большим усилием. Всю ночь практически не спала, да и как тут вообще уснуть? После произошедшего…
Мне все время казалось, что Олег вот-вот вернется и снова затянет в этот замкнутый круг, где я по своей воле прожила целых девять лет. Семь с ним, два в скитаниях и одиночестве.