— Я понял.
Официантка приносит заказ и ставит перед Кириллом тарелку со стейком. Желает ему приятного аппетита и скрывается из поля моего зрения. Что интересно, нам с Макаровой «приятного аппетита» она не желала.
Стоит нам покинуть кафе, как Кириллу сразу звонят.
Он зажимает смартфон плечом, снимает машину с сигнализации и кивком просит меня сесть в салон. Сам остается на улице, продолжая разговаривать по телефону.
Пару минут наблюдаю за его перемещающейся фигурой через лобовое стекло. Жду.
К горлу подступает волнение. Оно спазмирует гортань, чем очень затрудняет дыхание.
Честно говоря, я абсолютно не понимаю, как себя вести.
То есть все это время наши с Киром отношения были похожи на какую-то игру в догонялки.
Теперь же, когда проблемы с Олегом рассосались, я понятия не имею, что будет дальше.
Наши галопом развивающиеся отношения для меня в новинку. Я вернулась в город чуть больше трех недель назад, а уже живу вместе с мужчиной. Кошусь на Кира, который улыбается, что-то активно разъясняя своему собеседнику.
Я не только с ним живу, но и чувствую себя обязанной за помощь. Нет, это ни в коем случае не значит, что я с ним из чувства благодарности. Как я призналась самой себе ранее, Кирилл мне действительно нравится. Очень.
Просто меня все еще не покидает ощущение собственной навязчивости.
Все изначально пошло совершенно непривычным путем. И вот исход.
Дверь со стороны водителя открывается, и Кирилл садится за руль. Его появление вырывает меня из мыслей и даже заставляет улыбнуться.
Нервно тереблю кончики волос, перекинутых через левое плечо, и внимательно наблюдаю за Бушмановым. Он это, конечно, чувствует. Поэтому поворачивает голову.
— Что? — прищуривается, и уголок его губы подтягивается вверх.
— Ничего, — пожимаю плечами. — Просто мне все еще кажется, что у нас проблемы. Тебе постоянно звонят, и я думаю, это не по работе.
— Оль, я попрошу тебя один раз. Давай мы больше эту тему поднимать не будем. Я со всем разобрался. На этом поставим точку.
— Хорошо, — киваю, хотя, конечно, с ним не соглашаюсь. Меня коробит от мысли, что все те проблемы, которые создала я, приходится разгребать ему.
— Вот и отлично.
У дома Кирилл говорит, что к нему должен подъехать Рома и что-то привезти. Просит не мерзнуть и идти домой.
Конечно, со включенным в машине обогревом замерзнуть сложно, но я решаю не спорить и поднимаюсь в квартиру. Тру грудку выбежавшего в прихожую кота и, скинув обувь, крадусь к окну. Раздвигаю жалюзи, наблюдая за тем, как к подъезду и правда подъезжает Роман. Мужчины пожимают друг другу руки, о чем-то говорят. Я даже окно сверху открываю, чтобы услышать хоть что-то, только шпион из меня на тройку. Слух явно подводит. Все, что доносится до моих ушей, это ветер.
Буквально минуту пялюсь во двор и иду в ванную. Мою руки, ополаскиваю лицо, тщательно смывая из-под глаз подтеки туши, чтобы не быть похожей на панду. Я еще не разбирала вещи. Посчитала это немного поспешным, зато теперь приходится рыться в чемодане в поисках косметички с уходовой косметикой, чтобы привести себя в порядок.
Выдавливаю молочко для снятия макияжа на ватный диск и протираю веки с небольшим нажимом, чтобы избавиться от остатков туши.
Еще раз ополаскиваю лицо, только теперь уже с пенкой. Промакиваю кожу полотенцем и мажу увлажняющим кремом.
Все эти действия занимают от силы минут пять.
Холли трется об мои ноги, выпрашивая еду.
— Ну пойдем посмотрим, что там есть в закромах, — улыбаюсь и поднимаю кота с пола.
Пока открываю консервы и мою кошачью миску, сквозь приоткрытое окно слышу звук отъезжающего автомобиля.
Поправляю волосы, убирая за уши передние, немного влажные пряди. Смотрю на кота, щелкаю кнопку на электрическом чайнике, и свет в квартире гаснет.
Несколько секунд стою не шевелясь, стараясь привыкнуть к темноте. Нет, от уличного фонаря в квартиру, конечно, попадают редкие лучи света, но этого не хватает, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Я терпеть не могу темноту, мы с ней практически несовместимы. В такие моменты я почему-то всегда ощущаю чужое присутствие. Понимаю, что кроме меня и кота в квартире больше никого, но мозг то и дело подбрасывает шальные мысли о призраках и прочей нечисти.
Скорее всего, выбило пробки. Дом не новый, проводка здесь оставляет желать лучшего. Вдеваю ноги в тапки, чтобы выйти на лестничную клетку, правда, сделать этого не успеваю. Кирилл толкает входную дверь, оказываясь в прихожей. Мы стоим нос к носу.
Оттесняюсь немного назад, дотрагиваясь кончиками пальцев до своей шеи.
— Ты чего в темноте?
— Свет вырубило, я чайник включила, — на автомате поворачиваю голову в сторону кухни.
— Пробки, наверное.
— Скорее всего, — поджимаю губы. В голове проносится мысль, что Кирилл не торопится включать свет. Как встал у двери, так и стоит. Можно сказать, ни разу не пошевелился.
— Оль? — его рука нащупывает мою ладонь и крепко ее сжимает.
— М-м-м, — делаю маленький шажочек, после которого Бушманов резковато тянет меня на себя.
Пока я пытаюсь привыкнуть к новой реальности, в которую вступаю, Кирилл стягивает с меня пиджак. Трогает плечи, скользит пальцами по шейным позвонкам, отчего мое дыхание учащается. К лицу приливает кровь. Я вспыхиваю.
— Красивая, — его интонация меняется.
Мне кажется, сейчас он весь становится чуточку другим.
Мужской хриплый шепот смешивается с болью. Чувствую вонзающиеся в мочку уха зубы, что срывают с моих губ шипение.
— Самая красивая.
Кожа от его слов покрывается мурашками. Все вокруг просто перестает иметь смысл. Мир сужается до нас двоих за считаные секунды.
Кирилл кладет ладони мне на бедра и рывком приподнимает над полом. Наверное, пути назад уже нет, да мне он и не нужен. Все, чего я сейчас хочу, это его прикосновения. Жаркие, жадные. Ставшие родными за столь короткий срок.
Шаг, еще один. Моя спина упирается в стену. Кажется, мы уже в комнате, но до кровати остался приличный отрезок, который мы, наверное, больше не в состоянии преодолеть.
Нетерпение. Оно зашкаливает. Отдается в висках гулкими ударами, затмевая остатки рациональности. Теперь только инстинкты.
Теплая ладонь касается моей шеи. Кирилл перестает меня поддерживать, отчего я почти сразу встаю на носочки. Тянусь к нему, чтобы быть еще ближе. Трусь щекой о его слегка шершавый подбородок и млею. Растворяюсь в ощущениях. Они заставляют мое сердце биться чаще.
Упираюсь ладонями в крепкие плечи, чуть подтягиваясь наверх, чтобы проворно обогнуть его корпус ногами. Скрестить лодыжки за спиной и нетерпеливо стянуть с Кирилла куртку.
Он по-прежнему полностью одет. Я же дрожу от прохладных касаний кожаного материала к обнаженным предплечьям. В голове слишком мутно. Так бывает, когда ты поддаешься чувствам. Я поддалась.
Нетерпение съедает. Я чувствую его кончиками дрожащих пальцев, но не спешу. Потому что он не спешит.
Кирилл все делает медленно. Освобождает свое крепкое тело от футболки и почти сразу проводит эту манипуляцию со мной. Шелковая майка, тяготившая меня все это время, летит на пол.
Шея вспыхивает от поцелуя, на который хочется ответить. Доставить удовольствие и ему.
Эта навязчивая мысль поселяется в моей голове и не дает покоя. Я начинаю торопиться. Обшаривать ладонями твердый живот, крепкие плечи, мощную шею. Трогать темные густые волосы, идеально ровно подстриженные на макушке, и улыбаться.
Расплываться в широкой улыбке, как самая настоящая дурочка.
Сколько прошло времени? Вечность? Кажется, это она. Я горю от нетерпения, оно проявляется в более резких жестах, спешке.
Мне так хочется посмотреть в его глаза. Именно это я и делаю. Смотрю в поблескивающие зрачки и очень жалею, что здесь темно. Они темные. Я не вижу теплоты его шоколадных глаз и только догадываюсь, как он на меня смотрит.
— Чего ты хочешь? — Кир цепляет локон моих волос, накручивая на палец. Его губы очень, очень близко к моим. Податься буквально на миллиметры вперед, и все.
— Тебя, — шепотом. Уверенным шепотом.
Чувствую его улыбку. Не вижу лица, потому что закрыла глаза. Но улыбка — вот она. Я ощущаю ее всем телом.
Кирилл отдирает меня от стены. Пространство прихожей окончательно меняется комнатой. Под спиной проминается водный матрац, и я ойкаю от неожиданности. Распахиваю веки, на инстинктах облизывая свои губы.
— Моя взрослая девочка, — в его усмешке нет и намека на издевательство. Это звучит мило. Тепло.
— Мой хороший мальчик, — отвечаю, вздрагивая от укуса в плечо.
Пальцы сами тянутся к пряжке ремня. Кирилл перенимает инициативу и быстро избавляется от одежды. Своей, моей, честно говоря, в этой лютой спешке я абсолютно теряюсь в происходящем. Главное, что он рядом. Главное…
Горячее дыхание обжигает висок. Прикосновения становятся нетерпеливыми, откровенными, иногда грубыми. Дыхание учащается. Я хватаю ртом воздух от переизбытка эмоций. Кожа на лбу покрывается легкой испариной. Поджимаю пальчики на ногах, чувствую Кирилла каждой клеточкой своего тела.
24
"Губительная для моих глаз темнота, лишающая вида ее светлой кожи и идеальных изгибов, по иронии судьбы стала спасением. Небольшим толчком к удовольствию". (с.) Кирилл
Лениво перекатываюсь на бок, щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь тонкие шторы. Впервые за последнюю неделю на улице не льет дождь.
Кирилл еще спит, развалился на большей части кровати, просунув руку под подушку. Его грудь медленно вздымается, а ресницы изредка подрагивают.
Где-то в ногах, на краю кровати, притаился Холлифилд. Его громкое мурчание разносится на всю комнату. Подзываю кота к себе тихим постукиванием по одеялу, и он не раздумывая, прогнувшись в спине, чтобы потянуться, топает ко мне. Почесываю мохнатую голову и аккуратно, чтобы не разбудить Кирилла, сползаю с кровати.