Кажется, окна начинают дребезжать от его ора. Я пытаюсь сделать шаг в его сторону, но он останавливает меня одним жестом.
— Я просто боялась вот такой реакции!
— Какой, блять, такой реакции? — продолжает кричать: — Любой нормальный мужик так отреагирует, узнай он, что его женщину трогал другой мужчина.
— Паш, я хочу, чтобы ты сначала успокоился, а потом решил, что делать.
— Ты дура или не понимаешь, да? — его слова обжигают меня. Я чувствую, что это всего лишь эмоции, но легче не становится.
— Нет, Паш, я не дура. Я боюсь за тебя. Боюсь тебя потерять, — тихо говорю. У самой эмоции на нуле, не хочу кричать, доказывать, биться об стену. Зачем?
Он все равно всегда все делает так, как считает нужным. Он выбирает всегда свои желания, не мои, редко интересуясь моим мнением. И как бы сильно я не была влюблена в этого мужчину, терять себя— тоже больно.
Я разворачиваюсь и молча удаляюсь в сторону лестницы. Нет смысла спорить. Федулов все уже для себя решил.
— И куда ты пошла?
— Какой смысл останавливать тебя, если ты все сделаешь по-своему, — обреченно пожимаю плечами.
— То есть я еще и виноват сейчас?
Он, психуя, пинает мячик Кингстона, отчего тот пролетает метра три. Пес тут же прибегает на шум, думая, что с ним хотят поиграть. Вижу, что Павел готов сорваться на собаку.
— Не смей! — тычу в него пальцем.
— Блять! Жил без бабы, проблем не было, — в сердцах выпаливает.
Становится нестерпимо больно. Неужели можно ставить под сомнение все то, через что мы прошли вместе? Еще десять минут назад этот несносный мужчина стонал от моих ласк. Смотрю на него и вижу того маленького Пашу, что делал мне больно. Только в его глазах я еще отчетливо вижу страх.
Он боится меня потерять, он уязвим. Включает все тумблеры защитной реакции, лишь бы никто не считывал, как ему тяжело. Только передо мной не нужно надевать маски, я хочу видеть его настоящего. Уязвимого, открытого, раненого. Со всеми страхами.
— Мне уйти?
— Я не знаю, Алиса, что должно произойти, чтобы я тебя отпустил. Нет такого варианта, — он все еще тяжело дышит, но понемногу успокаивается.
— Паш, пожалуйста, тогда мое мнение тоже учитывай. Это касается не только тебя и твоих эмоций, но и меня. Это мое тело, моя боль, и мне хотелось бы, чтобы ты слышал меня.
— Меня разрывает на части, Лиса, — он снова обращается ко мне этим ласковым прозвищем.
Подходит ближе, делая всего три размашистых шага, и сгребает в объятия. Целует в макушку раз десять — такая ласка отпечатывается в сердце огромным клубком нежности. Вот такие у нас американские горки.
— Мы решим все вопросы, просто давай не сгоряча, — прошу его, обнимая в ответ.
Он кивает, наконец-то соглашаясь со мной.
— Все, что связано с тобой, вызывает у меня шквал эмоций. Не могу это контролировать.
Я глажу его спину, очерчивая мышцы. Вдыхаю запах. И понимаю, что сама в ловушке таких же эмоций. Но могу их контролировать, чего не скажешь о мужчине, конечно. Я знаю, что мы научимся разговаривать. И он научится слышать меня, просто нужно время, которого до этого у нас не было.
Целую колючий подбородок, оставляя влажный след от губ. Паша заглядывает ко мне в глаза, сканируя что-то внутри. Хочу, чтобы именно сейчас он сказал. Сказал, что любит меня. Но заветные три слова так и не вылетают из его рта, хотя я вижу это невооруженным взглядом. Ему тяжело говорить, проще сделать. Он не слышал никогда в жизни слов любви, и уверена, что никогда и никому не говорил. Но я буду ждать, сколько нужно.
— Нереально красивая. Моя девочка, — целует. Глубоко, осторожно и медленно.
Я хочу, чтобы так было всегда. Потому что ничто не было так правильно в моей жизни, как мы.
Глава 31
Воспоминания
Я все еще хорошо помню, в каком отчаянии находился, когда Алису забрали. Я не мог спать, есть. Перед выходом из детдома тогда упрашивал Зиночку дать мне ее адрес, на что получал резонное: «Нет».
Все знали, что я недолюбливал девчонку. Видимо, главная боялась, что найду ее и начну снова гадить. Но тогда, проведя эти жалкие месяцы без нее в детдоме, я словно осознал, что должен сказать ей все, как есть. Пусть не примет, прогонит, ударит, да что угодно сделает. Лишь бы знала, каким дерьмом я себя чувствую.
Но найти девушку мне так и не удалось. Каждый раз, когда подбирался к истине — что-то неведомой силой прятало ее от меня. Я не мог уловить связь и понять, куда постоянно пропадают ее следы. Все сводилось к одному: такой девушки больше не существует.
За годы, помимо поисков своей первой любви, я строил карьеру. Понимал, что детям из детдома устроиться на хорошую должность проблематично, подобно зеку. Почему-то все считают, если тебя воспитывали не твои родаки, а левые люди, значит, ты — отброс общества. Будто бы моя блядская мать смогла воспитать что-то хорошее во мне, а не ненависть и отвращение, да и я бы сто процентов пропитался всем этим дерьмом, если не Алиса…
Единственный человек, который меня останавливал — она. Я словно хранил что-то светлое и такое потаенное, чтобы на фоне такой девочки не быть совсем дерьмом. Конечно, получалось хуево, не спорю. Но как мог.
Еще часто задавался вопросом: а что я в ней, собственно, такого нашел? Обычная девчонка, что росла в обычной неполной семье, воспитывалась отцом. Ну да, красивая, но таких полно. А потом понимал, что нет. Таких практически не существует. Она умела держать себя, свое достоинство, принимала удары судьбы с улыбкой на лице.
Черт возьми, ей было чертовски больно… Я видел как она рыдала в подушку сотни раз, а потом шла по коридорам и улыбалась. Молчала и улыбалась. И я ахуевал от нежности, гордости и уважения к этой малышке. И любви.
Я долгое время работал на стройке, выполняя разную работу — то кирпич уложить, то груз растаскать, то жопу начальству лизать. С зарплатой кидали постоянно, жил с таджиками в фургоне. Вонь, антисанитария, полное разочарование в жизни… Смотрел на себя в зеркало и думал: вот приеду я к ней вонючий и заебанный, а она сразу простит и полюбит. Ха!
Нет, такое положение дел меня вовсе не устраивало, хотелось быть в ее глазах героем. Впервые. Чтобы ей было, за что меня любить. Это я могу ее любить просто так, но разве меня можно без причины хотеть? Нет, мать мне в жизни преподнесла ценный урок — я никому не нужен, и если хочу любви, то должен ее заслужить.
Психанул, ушел со стройки. Поступил импульсивно, не имея и гроша в кармане, но и терпеть унижения не было сил. Познакомился с пацанами в парке. Как там говорят? Не бывает случайных встреч. Вот и тут случайная оказалась вовсе не случайной. Пацаны сразу приняли за своего — хоть и не детдомовскими были, а все равно улица растила. И выживать тоже учились. Вписались с ними в бизнес, да что там, проще говоря — арматуру продавали за копье. Такой себе стартап, но на еду хватало.
А потом я познакомился с Леной, девчонка училась в педагогическом, что располагался рядом с нашей конторой.
Влюбилась в меня, ходила хвостом. Ну я и предложил встречаться. Только условия мы не обговорили с ней: она любви хотела, а мне просто нужен был постоянный секс с проверенным человеком.
Недолго наши отношения длились, месяцев семь от силы, но за это время ее отец неплохо так подсобил мне с работой. Понравился я ему каким-то чудесным образом.
Тут и деньги начались. Большие. Тогда даже казалось, что огромные. Устроил меня работать на ЦБК*, где прям перло. Понравилось и втянулся. Даже химию учить стал с нуля, чтобы знать все процессы варки целлюлозы. Быстро вырос до топового менеджера по продаже целлюлозы за границу, без знаний выезжал. Харизмой брал и умением договариваться. А потом, когда появились знания и нужные связи, стал подумывать о своем деле.
Так открыл фирму по перепродаже целлюлозы. Продавал по самым большим ценам в Европу, конкуренты только руками разводили, мол, как так у меня получалось. А я сам не знал, просто перло и все. Продавал выше рынка, но и не говном торговал. За браком следил всегда тщательно, иностранным покупателям не подсовывал дерьмо за большие деньги, как иногда поступали другие фирмы. Авторитет себе завоевывал.
Фирма росла, рос и спрос, а сырья не всегда хватало. Так и вышел на Ткача. И в этот же момент появились первые зацепки по поиску Алисы. Гульнул тогда от души: праздновал и новые поставки и то, что скоро увижу ее. Совсем рядом она…
*** Сижу в машине у обычной хрущевки, сжимая в руке бумажку с адресом. Сердце бешено колотится. Уже представляю, как лечу по лестнице на третий этаж, звоню в дверь, и она ее открывает. Смотрит на меня, все такая же красивая и робкая. Смакую эти мечты в голове.
Выхожу из машины, осматриваясь по сторонам. Если живет в таком небогатом районе — значит, удочерили ее все-таки обычные рабочие. Конечно, я ничего против не имею, но всегда думал, что моя девочка достойна большего. И я готов бросить все к ее ногам. Деньги есть, статус есть, связи есть — осталось только прощения вымолить и любовь завоевать.
Стучусь в дверь, так как замок сломан; уже ожидания расходятся с моими фантазиями, но не унываю. Нас разделяет какая-то несчастная дверь, где-то там за ней, сидит она, возможно, на кухне.
Перебирает свои пышные волосы и пьет чай. Но дверь никто не открывает. Начинаю злиться и волноваться, я всегда был нетерпелив в своих желаниях. И если окажется, что никого нет дома, я отчаюсь. Но буду долбиться до последнего.
Но мне так никто и не открывает. Зло ударяю по стене кулаком. Заебало ждать. Я сейчас к ней хочу.
— Чего ты долбишься? Ну нет никого! — соседняя дверь открывается, и на пороге появляется тучная женщина. Корчит недовольную морду, тыча в меня скалкой.
— А где ваши соседи? — морщась от брезгливости, задаю вопрос. Неприятная особа.
— Алкаши эти? Да черт их знает, может опять у собутыльников своих ошиваются.
Внутри все сжимается. Неужели эти люди, что ее забрали, оказались алкашами?.. Выглядели вполне прилично. Представляю, как моя наивная Алиса живет в логове алкашей, и горло спазмирует. Это пиздец.