кие жители говорили с его Анкой почтительно. А она держалась гордо, голову вскидывала. На голове ее был повязан простой черный плат.
Было лето, и было тепло. Анка сказала, что здесь, на ее родине, всегда летом тепло и зимой не так холодно...
Ехали переяславльскими владениями князя Феодора-Ярослава. Земля здесь хороша была — чернозем с подзолом...
Красноволосый Лев подъехал близко к Михаилу, теперь их кони шли рядом, почти голова в голову.
Лев спросил Михаила, будет ли он в это лето нанимать работников — урожай снимать с огорода, или обойдется своими слугами и холопами. Смысл вопроса был простой — желание примирения с прежним женихом Анки. Михаил был женат, имел детей, но засаднило, когда Анка будто и не помнила прежнего, прошлого, такая сделалась... И больно скоро сладилось у нее дело с этим болгарином... Но примиряться надо было...
И Михаил отвечал своему дружиннику, что нет, нанимать никого не будет...
Анка прислушивалась к разговору. Ехали они совсем рядом с повозкой; ей хотелось, чтобы они друг с другом ладили. Михаил ведь начальствует над ее мужем теперь... Она и вправду не могла ярко вспомнить прежних своих чувств к Михаилу; слишком много, должно быть, вынесла за это время ее женская душа...
Она поняла, что ссоры не будет, и обрадовалась. Заговорила весело с Андрейкой, стала говорить ему, как хорошо летом на огороде; она его поведет, все ему покажет, будет он горох лущить и репку грызть, — весело ему будет... А земля здесь хорошая-хорошая! Все родится — ячмень, рожь, овес, лен. В лесах белки, волки, лисицы. Шубку на беличьем меху сделают ему, красивую...
Он вспомнил, как ловили и жарили рыбу, варили уху, и спросил;
— А рыба здесь тоже есть?
— Есть и рыба! — Она говорила радостно и чуть нараспев, будто сказку рассказывала. — В Плещеевой озере живет рыба, а красную рыбу — с Волги привезут...
— Красная — вкуснее?
Она засмеялась и снова погладила его по голове.
Ростово-Суздальская земля... А далее — пограничье со степью — печенеги, тороки, половцы... От стародавних полян ведут свой корень насельники переяславльских владений, а те, поляне, те — от совсем уж стародавних, прозывавшихся алано-сарматами...
Теперь ехали по неровной болотистой местности, мимо стены темных дремучих лесов. Поэтому и прозывается этот Переяславль — Залесским. А то ведь есть еще и Южный Переяславль, и Переяславль Рязанский. Сын князя киевского, Владимира Мономаха, Юрий, прозванный Долгоруким, ширил владения свои с юга на север, но Южную Русь в названиях возрождал, отсюда и все Переяславли...
Заболоченной дороги Анка побаивалась, но виду не показывала; нельзя было пугать мальчика своим страхом.
— Река! Река! — вскрикнул он.
Вспомнил ту, оставшуюся далеко, длинную, большую, серебряно играющую на солнце... А эта — нет, не такая...
— Это река Трубеж, — сказал красноволосый, наклоняясь с коня.
Верх к повозке только в дождь прилаживали, а так без верха ехали, и было все кругом видно.
Вот земляной высокий вал показался. Холм — и река вьется, течет вокруг холма. А с другой стороны — большой ров с водой, глубокая-глубокая яма, и вода в ней стоячая.
— А купаться здесь, что ли, или в той реке? — спросил Андрей.
Теперь он обращался не к одной Анке, а будто и ко Льву, и к Михаилу.
— В реке будешь купаться, княжич, — отвечал Михаил.
Андрей вдруг задумался. Кажется, прежде его «княжичем» не звали. Важность была в этом названии...
На валу открылся глазам деревянный рубленый город. Стена двойная, двенадцать башен деревянных.
Любопытство ко всему новому, окружающему, пересилило задумчивость мальчика.
— А как мы въедем?
Анка жадно вглядывалась. С детства все знакомое...
— По дороге вверх, — снова отвечал ему Михаил, — а там — через ворота. Трое ворот в нашем городе — Спасские, Никольские и Рождественские.
— А больше, чем трое ворот, бывает в городах?
— Не знаю. — Михаил усмехнулся.
И Михаил, и Лев, и Анка невольно думали об одном? об остроте ума и смышлености этого мальчика, которого уже все они ощущали своим питомцем. Анка подумала с тревогой, каким соперником будет ее Андрей другим сыновьям Ярослава... Мал ведь он еще, беречь его надо, растить...
— А из города по реке Трубеж проведен подземный тайный ход... — рассказывал мальчику Лев.
— А вы все откуда про него знаете, если он — тайный?
И снова засмеялись трое, гордясь этим мальчиком.
— Наверное, для врагов тот ход — тайный, — сказал Михаил.
— Все знают, что проложен подземный ход, но никто не знает, где он, как войти в него, куда он ведет, — вступила Анка.
— И отец не знает?
Мальчик впервые спросил об отце. Анка уловила робость в голосе своего питомца.
— Отец твой знает о подземном ходе, — заговорила она, обнимая маленького Андрея. — Многое знает отец твой. Он умный. И добрый он, будет любить тебя...
Конечно же князь будет любить мальчика, ведь как любил мать его! Но об этой любви Анка молчала. Но знала сердцем, отец полюбит сына...
— А церковь ты видал когда-нибудь? — спросил Михаил. Он увидел, что мальчик сделался робким и снова задумался. И Михаил пытался отвлечь его...
Андрей понял, что этот взрослый отвлекает его от мыслей, потому что думает: а не печальны ли мысли мальчика... Надо отблагодарить Михаила за такую заботу. Но как? Только показав, что Андрею интересна беседа с ним.
— Нет, я прежде не видал церквей, но Анка мне о них рассказывала.
— А теперь и повидаешь! Красивую соборную церковь Преображения Господня! Еще князь Юрий Долгорукий, твой прадед, выстроил ее...
— Надежную крепость строил здесь князь Юрий, — сказал Лев.
— А твой дед Всеволод еще укрепил город, — Михаил посмотрел на мальчика и на этот раз увидел, что Андрей снова задумывается.
Разговор об укрепленной крепости вызвал в памяти маленького Андрея картины жизни в крепостце Пуреша. Смутно запомнились и пожар, и разорение Пурешева городка... Но кто были те воины, разорители его родных мест? Похожи были на этих? Он вспоминал напряженно... Кажется... похожи...
Кто же ему враги и кто для него — свои? Он был пленником Пуреша? Его отец — враг Пуреша? А тот человек в уборе из перьев хотел ведь, чтобы Андрей сделался правителем... Того человека убили? Эти воины? Но они добры к Андрею, и Михаил, и этот красноволосый Лев. И Анка радуется и говорит, что Андрею будет хорошо у отца... Но ведь самое важное — другое... Надо потихоньку спросить ее, чтобы никто не слышал...
Андрей обнял свою пестунью за шею, охватил обеими руками, прошептал ей на ухо:
— Анка! Здесь, в городе отца, я вырасту настоящим правителем? Это все — мое настоящее, без обмана? Скажи мне правду!..
И, не разнимая его теплых тонких рук, она тоже прошептала ему на ушко:
— Твое, Андрейка! Все здесь твое, настоящее, истинное, без обмана! Правда! Святым крестом клянусь!
Она бережно разняла детские ручки и перекрестилась.
Он смотрел на нее пристально, во все глаза...
— Когда я вырасту, я буду править этим городом? — тихо спросил он.
Нет, нелегко отвечать на вопросы этой умной головки. Анка покосилась на Льва и Михаила. Ей не хотелось, чтобы они слышали.
Потянула мальчика к себе на колени. Теперь они сидели тесно прижавшись друг к дружке, так у них водилось.
— У тебя много братьев, Андрейка мой, — шептала пестунья. — Самый старший из них — Александр. Старше его Феодор был, но Господь прибрал его... — Она не хотела говорить мальчику об участии Феодора в мордовском походе. Пусть не знает пока, что родной его старший брат с дружиной приходил воевать землю его матери... — Переяславль-Залесский всегда старшему в роду идет, — говорила она. — Был бы Феодор в живых, Феодору достался бы в удел этот город. Но Феодора уже нет в живых, и город отойдет Александру. А тебе в удел пойдут другие города. У отца твоего много сыновей, твоих братьев, но и городов много у него. Никто из сыновей-наследников не останется в обиде... — Андрей слушал. Теперь и Анка хотела отвлечь его. Слишком серьезным представлялся ей этот внезапный разговор. И ведь и шести лет еще не минуло ее Андрейке! Что же дальше-то будет? — Мне отец рассказывал, — перевела она речь свою совсем на иное, — отец мне рассказывал, будто в нашем городе давно когда-то жил молодой богатырь-кожемяка. Змей страшный похитил красавицу княжну, а кожемяка этот одолел змея страшного...
— И сделался князем? — спросил быстро мальчик. — И женился на красавице? А какой был змей?
— Змей был огромный, и было у него три головы, и три пасти выдыхали дым и огонь...
— А как же он не обжегся, этот кожемяка?
— Щит у него был...
— А щит почему не сгорел?
— Ой, Андрейка, не ведаю и не знаю! — Она развела руками.
— Стало быть, и ничего не было, и князем он не стал, и на красавице не женился. Ведь князьями не становятся, князьями только рождаются, правда?
— Должно быть, правда...
Незаметно, за разговорами, въехали в ворота. Сторожевые воины пропустили их. Один из стражей сказал Михаилу, что сейчас жена проведает о его приезде и кинется встречать его. Андрей заметил, как ухмыльнулся Лев, услышав эти слова; а Михаил словно бы смутился. Но, заметив, позабыл тотчас. О своем задумался. Как встретит его отец?..
Увидел большие деревянные дома. Высоко возносились округлые и треугольные кровли. Мимо домов, высоких и низких, люди ходили. Стали кланяться повозке. Мужчины были в перепоясанных рубахах до колен, в узких штанах, заправленных в сапоги или присобранных у лаптей; на головах — круглые темные шапки. Женщины повязаны были пестрыми платками. Но почти так же одевались люди и в местах, где он родился...
Вот въехали на княжеский двор. Это был словно бы город в городе. Торг шумел, гомонил. Толкались вокруг палаток, прилавков и лотков...
Много служителей было на княжеском дворе. И поварня обширная, и мыльня, и кузницы были здесь. И сокольники, и ткачи, и рыбари. И прочие разные служители — не счесть. И семейства дружинников, и рабы бессемейные в избах с нарами... И свободные земледельцы окрестные являлись в город...