[9]. Надпись производит впечатление и на приезжающего в Рим протестанта, хотя он и не согласен со стоящей за ней интерпретацией, которая переносит этот евангельский текст на римского епископа. Во всяком случае, имеет смысл задуматься об этом и других текстах, говорящих об апостоле Петре, да и вообще об уникальной личности этого ученика Иисуса. Толкователи гордых слов Мф 16:18 и всего их контекста (16:17–19) {1}, начиная с Тертуллиана, Оригена и Киприана, сталкиваются с рядом загадок. Текст звучит так:
Тогда Иисус сказал ему в ответ:
Блажен ты, Симон, сын Ионин,
потому что не плоть и кровь открыли тебе это,
но Отец Мой, сущий на небесах.
И Я говорю тебе: ты ― Петр,
и на сем камне Я создам Церковь Мою,
и врата ада не одолеют ее.
И дам тебе ключи Царства Небесного:
и что свяжешь на земле,
то будет связано на небесах,
и что разрешишь на земле,
то будет разрешено на небесах.
В Новом Завете немного стихов, которые бы вызвали столько споров (особенно со времен Реформации) и при этом оказали столь серьезное влияние на ход истории. Здесь мы не будем останавливаться на многообразной истории их влияния, но ограничимся тремя вопросами к тексту Мф, связанными с нашей темой:
1. Откуда пришла эта перикопа?
2. Когда она возникла?
3. Почему евангелист принял ее в свою книгу как «особый материал», либо почему он сочинил ее сам?
Последний вопрос можно сформулировать иначе: почему Петр приобретает для евангелиста такое поистине уникальное значение? Эта формулировка определит направление дальнейшего исследования.
1. Обетование, данное Петру после его исповедания Иисуса Мессией, не может восходить к самому Иисусу, но являет в дошедшем до нас виде искусную композицию, принадлежащую перу самого евангелиста, обрабатывающего при этом более раннюю традицию, которую уже трудно со всей точностью отделить от его собственной «редакции». В Евангелиях только у него встречается (дважды) понятие , обозначающая в 16:18 универсальную церковь Христову, а в 18:17 конкретную общину. Мф ― единственный евангелист, употребляющий слово в двойном значении, использовавшемся в первохристианстве. Таким образом, предполагается, что уже Иисус основал «особую общину» внутри Израиля и параллельно с ним, в то время как в действительности Иисус сосредоточился в своей деятельности на двенадцати коленах {2}. Взгляду Иисуса виделись в будущем не события истории церкви, имеющей начаться после Пасхи, но страдания Его как раба Божьего и наступление Царства Божьего, зримое для всех в откровении Сына Человеческого.
«Вязать и разрешать (развязывать)» ― технические термины из языка раввинов, означающие «запрещать и разрешать», «налагать и отменять запрет» {3}. Насколько общеупотребительными были они до 70 года, неизвестно. Евангелист, который сам был иудеохристианским законоучителем (книжником) и, как можно предполагать, опытным руководителем церковной общины в конце I века {4}, использует здесь терминологию своих противников ― фарисейских законоучителей, представителей того иудаизма, который формировался в Палестине после катастрофы 70 года, ― и выражает этим в 16:19 совершенно особое полномочие Петра, действующее «на земле» и «на небесах» в проповеди и в руководстве церковью, в учении и в уставе общины {5}. В отличие от этого, в параллельном месте 18:18, где речь идет о (двенадцати) учениках, в экклезиологическом контексте подчеркивается скорее дисциплинарное полномочие {6}. Слова «ключи Царства Небесного» (16:19а) относятся к учению, доверенному Петру после Пасхи, чьим центром становится исповедание Иисуса как Мессии, Сына Бога Живого (16:16) и подателя Царства Небесного. Тому, кто принимает это учение в покорности и вере, кто проводит в соответствии с ним свою жизнь, открывается доступ в Царство Небесное. Фарисейские книжники того времени, в котором живет евангелист, напротив, своим враждебным отношением к Иисусу как раз закрывают этот доступ для себя самих и для других живущих в иудейской Палестине {7}. То же относится, правда, и к «антиномистам» и «либертинистам», только считающим себя христианами, которые говорят «Господи, Господи», но пренебрегают «волей Отца Моего Небесного» {8}. Евангелист желает в свое время, в конце I века, вновь донести это учение до всей церкви, находящейся в критической ситуации.
2. Тем самым дан ответ и на наш второй вопрос, касающийся времени возникновения Евангелия. Текст как целое носит отпечаток особой ситуации и традиционалистского богословия евангелиста, который написал свою книгу относительно поздно, приблизительно между 90 и 100 годами по P. X. на юге Сирии или в той части Палестины, что примыкает к Сирии. Мф 23 показывает, что автору уже известны постановления школы равви Гамалиила II, принятые в Явне (Ямнии) и приведшие к новому конституированию палестинского иудейства {9}. Это позволяет достаточно точно определить историческую ситуацию первого Евангелия. Оно написано существенно позже Мк и Лк, причем автору известны оба предыдущих. Анализ этой исторической ситуации не позволяет датировать Евангелие ранней эпохой. Богословский язык наиболее полно разработан и отрефлектирован по сравнению с двумя другими синоптиками. Автор Евангелия был мыслителем, создавшим впечатляющее богословие, и влияние его на древнюю церковь вполне сопоставимо с влиянием Павла и Иоанна. Из всего этого следует, что анонимный автор видит в Петре уникальный для него авторитет прошлого, который принял мученическую смерть приблизительно поколением раньше в Риме, предположительно, в связи с Нероновым гонением {10}. Согласно Тациту, тогда было жестоко казнено «огромное множество людей» (multitude ingens) {11}. Это сообщение, возможно, несколько преувеличено, но речь идет определенно, о массовой казни христиан в I веке. Слова о «вратах ада» {12}, которые «не одолеют» церкви Христовой {13}, воздвигнутой на камне (скале) Петре, несмотря на то что сам человек-скала принял мученическую смерть, напоминают именно об этом жестоком гонении. Но одновременно подразумеваются и современные, и еще предстоящие в будущем гонения, которых ожидали в связи с приходом Антихриста {14}. Поскольку Создатель церкви воскрес из мертвых и тем сломил силу смерти, то и Его церковь, построенная на скале Петре, сильнее всех сил смерти. Ситуация, в которой находилась церковь, осложнилась в конце правления Домициана по сравнению с имевшей место прежде при династии Флавиев {15}. Также и слова о несении креста, взятые Мф 16:24 из Мк 8:34, возможно, указывают косвенным образом на Нероново гонение, в связи с которым мы впервые слышим о распятии христиан. По преданию, тогда был распят и Петр {16}. Господь, воздвигающий на скале Петре свою церковь, непобедимую невзирая на все грядущие страдания, есть Тот же, кто заверяет учеников в конце Евангелия: «Я с вами во все дни до скончания века», то есть до парусии {17}.
3. Слова Иисуса о «человеке-скале», которые представляют собой своего рода перипетию вместе с первым предсказанием о страстях, подчеркнуто резко контрастирующим с ними {18}, уникальны для Нового Завета. Нигде больше никто из учеников Иисуса не получает такого отличия, как мы видим это уже в словах «блажен ты», обращенных к нему одному. Ближе всего к этому загадочный любимый ученик Евангелия от Иоанна, который некоторым образом конкурирует с Петром в близости к Иисусу, однако и этому идеальному ученику не выпадает на долю такой уникальной сотериологической функции, какую Христос у Матфея обещает «человеку-скале». Более того, и в Ин 21:15–17 не любимому ученику, а Петру трижды дается поручение «Паси агнцев Моих», то есть и в Ин Воскресший присваивает Петру выдающуюся роль постоянного руководителя церкви, которая останется за ним до его мученической смерти {19}. Таким образом, даже в четвертом Евангелии особый авторитет Петра не подвергается сомнению.
Ближайшая параллель к этому особенному обещанию Иисуса Петру в середине первого Евангелия обнаруживается в апокрифическом евангелии II века, «сокрытых словах» Иисуса, которые «записал Дидим (Близнец) Иуда Фома». Там в логии 12 сказано:
Ученики сказали Иисусу: мы знаем, что ты уйдешь от нас. Кто тот, который будет (тогда) большим над нами? Иисус же сказал им: Откуда бы вы ни пришли, вы пойдете к Иакову Праведному, ради которого возникли небо и земля{20}.
Таким образом, Иакову, брату Иисуса, получившему прозвание «Праведный», здесь дается обещание, что он будет руководителем общины учеников. Обоснование, однако, совершенно иное: в отличие от слов, сказанных Петру, обоснование носит не христологический и не эсхатологический, а космологический характер; оно соответствует еврейскому идеалу совершенного праведника. Как сказано в монографии