Каралис слушал, не перебивая. Список был коротким, а Колесников нуждался во внимании, ибо перешел в призраки недавно и не вполне освоился в новой своей ипостаси. Случалось, что в первые годы призраки бывали слишком разговорчивы.
– Им нужна вода, – произнес Сойер, щурясь и глядя на скользившее под кораблем сильмарри текстовое сообщение. – Им нужна вода, и они связались с нами… Подумать только, с нашим земным судном!
– Наш транспорт просто оказался ближе, – вымолвил консул. – Но я согласен с тем, что факт сам по себе замечательный, и с тем, что Тревельяну повезло. – Каралис вздохнул. – Но как бы ни вышло нам боком это везение! Он помог сильмарри, переслал им цистерны с водой, а после ринулся на планету… смотрите, у этой звезды есть спутник… тоже любопытный факт… Но зачем Тревельян туда отправился? Что ему там надо?
– Может быть, об этом мы еще узнаем. – Сойер по-прежнему глядел на экран, где вместо корабля сильмарри появился крестообразный аппарат земного происхождения. – Послание еще не закончено. Если нашлась причина для задержки, о ней, вероятно, сообщат – или бортовой компьютер, или сам Тревельян.
Но заместитель Каралиса ошибся: мелькнули последние строки рапорта, блестящий крестик квадроплана канул в темноту и растворился в ней, как крупинка соли в океанских водах. На фоне серебристой мглы вновь возникло лицо Сокольского.
– Ивар улетел, не оставив сообщения. – Сокольский с озабоченным видом потер висок. – Я информировал Сато и Ортегу, и мы решили, что отлучка недолгая, два-три дня, максимум – неделя. На столько он может задержаться, если возникла необходимость. – Пауза. Лицо отдалилось, и теперь было видно, что консул стоит в отсеке связи «Киннисона». – Но мы обеспокоены, Пьер. Все это выглядит странно – и экспедиция Ивара, и звезда с планетой, словно заброшенные в Провал, и вызов сильмарри… Возможно, он что-то узнал у них?.. Что-то требующее срочной проверки?.. Если он не отзовется в ближайшие дни, мы пошлем корабль. – Сокольский сделал прощальный жест. – Сообщи свое мнение, Пьер. Легкого тебе пути. Всем, кто меня слышит: легкого пути и удачи.
Он улыбнулся, исчез с экрана, и вместе с ним растаял серебристый флер. Каралис и Сойер переглянулись, потом консул махнул рукой, приказывая повторить трансляцию. Они просмотрели запись до середины, когда в вокодере раздался голос капитана:
– Приветствую, Пьер. Вы изучили сообщение?
– Да, Иштван.
– Что-то касается нас? Нашей экспедиции и парапримов?
– Нет, капитан. Внутреннее дело Фонда.
– Принял к сведению. Будет ответ?
– Не сейчас. Нам нужно посовещаться. Но после очередного прыжка я хотел бы установить контакт с «Киннисоном».
– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы связисты это учли.
Вокодер тихо щелкнул, и они опять повернулись к экрану. Там, освещенный прожекторами, маячил корабль сильмарри, и тусклая красная звезда висела над ним словно кулак, поднятый для удара.
Нападение было внезапным, но не представляющим опасности. Пять или шесть сотен прилетевших с запада сокрушителей не могли взломать оборону на дальнем рубеже – тем более, что стратегический модуль стянул туда силы из всех подземных камер, что находились поблизости. Гнилой Побег сильно рисковал – эта атака сулила не выгоды, а распыление ценных ресурсов и неизбежные потери, которые его ослабят. Впрочем, действия Побега не подчинялись логике; временами им управляла ненависть, толкая его на выходки злобные, бессмысленные, безрассудные. В этот раз он мог бы сильно навредить, уничтожив аппарат с пришельцем, но машина опустилась на границе и Контактер увел прилетевшего из Пустоты в тоннель, под защиту орудий и боевых отпрысков. Убедившись в этом, Фардант Седьмой велел стратегическому модулю завершить сражение и, отключив свой мозг от вспомогательных блоков, погрузился в раздумья.
Он анализировал данные, посланные Контактером на пути от гор к границе. Сведения казались ему неполными, ибо ментальная связь с самым совершенным из побегов была невозможна – их разум (скорее, система команд, внедренных в память) генерировал слишком слабые волны, и потому приходилось использовать примитивный и долгий обмен на базе энергетических импульсов. Но все же посланец Фарданта отправил ряд сообщений, и самое важное из них было посвящено средству коммуникации в том мире, откуда прилетел чужак.
Он, безусловно, был существом, а не искусственным созданием. С эпохи, когда мир Фарданта населяли миллиарды, ныне обратившиеся в прах, с тех самых времен помнилось ему, что исчезнувшие соплеменники, странствуя среди звезд, искали жизнь. Не только потому, что живое тянется к живому; возможно, это главное, но существовали и другие, не столь романтические причины. Любая населенная планета была сокровищем, считалась миром, годным для колонизации; раз атмосфера, тяготение, земная твердь и воды не враждебны жизни, то подойдут и существам, явившимся с другой звезды. Местных обитателей уничтожали или, уменьшив в числе, сгоняли, как диковинные экспонаты, в резервации, а мир их занимала раса победителей. И шла она от планеты к планете, двигалась вслед за Флотом Вторжения, пока однажды не раскололись небеса…
Фардант Седьмой заблокировал эти жуткие воспоминания. Пусть прошлое не страшит, не пугает, а способствует пониманию настоящего; вот он, бессмертный владыка погибшего мира, столкнулся с расой, которая тоже ищет жизнь, чужую жизнь – ищет, чтобы ее покорить, ибо другая цель бессмысленна. Об этих поисках говорили вопросы существа, не допускавшие двойного толкования: кто твой господин?… где обитатели этого мира?.. твой повелитель – биологический объект?.. Пришелец надеялся встретить живых, а отпрыска Фарданта считал машиной, такой же, как его собственный спутник, искусственный разум, обучивший Контактера языку.
Язык!.. Этот новый язык!.. Он был поразительным, ибо включал терминологию галактической расы, настолько сложную и разветвленную, что часть абстракций осталась непонятной. Совершенное средство общения, отличное от скудного набора слов, который Фардант извлек во время коллапса из памяти пришельца… Значит, сделанный им вывод верен: примитивный мир, явившийся в воспоминаниях, был так же чужд для звездного странника, как и планета пяти владык, заброшенная в пустоту Провала. В чем он сам признался Контактеру, сказал на убогом наречии: это не мои слова, это слова других, слова глупцов… Тот мир – не прародина пришельца! Но что он делал среди населявших его дикарей?
То же, что делали предки, подумал Фардант. До столкновения с Врагом, до катастрофы, они решали, какую расу стереть с лица Вселенной, какую сохранить, но низвести до уровня животных или оставить в разумной фазе как полезных слуг. Выбор зависел от результатов разведки и изучения потенции к развитию; слишком перспективных уничтожали, дабы не иметь проблем в грядущем. Вероятно, звездный странник занимался такими же исследованиями и потому…
Связь со стратегическим модулем внезапно восстановилась, и Фардант осознал, что на границе катастрофа. Его отпрыски-стражи, оставив подземелья, уже добивали врагов, но в следующее мгновение над полем боя сомкнулись черные тени и с неба хлынул огненный поток. Не меньше тысячи новых сокрушителей, проинформировал стратегический модуль, пока защитники твердынь Фарданта и те машины, с которыми они сражались, горели под ударом плазмы и оседали вниз, сплавляясь в единую массу с песком. Гибель сотен стражей Фардант воспринимал как боль, хотя его мозг и вспомогательные агрегаты не знали болевых ощущений; страдание, однако, порождалось не физиологией, а чувствами потери и совершенной ошибки. Гнилой Побег его перехитрил! Это казалось невероятным – больше того, нестерпимым!
Молнии плазменных метателей, оборонявших рубеж, пронзили небо, и враг нанес ответный удар – по входам в тоннели, по стволам орудий и побегам-наблюдателям. Затем картины схватки начали гаснуть в сознании Фарданта, словно долгая ночь планеты слизывала их огромным черным языком. Он еще успел заметить, как часть атакующих приземлилась и как машины Гнилого Побега стали зарываться в почву; он ощутил, что Контактер и пришелец спускаются вниз, под защиту каменных сводов и метателей; услышал слова звездного странника, велевшего показывать дорогу… Потом связь пропала. Сокрушители Побега накрыли район схватки полем помех.
Не мешкая, Фардант отправил на границу сокрушителей с другого рубежа. Эта вторая оборонительная линия располагалась за внешним периметром, гораздо ближе к нему, чем центральные подземелья, и боевые побеги могли добраться до врагов за двадцатую долю Малого Оборота. Но все-таки не мгновенно! Двадцатая часть – время недолгое, однако пришелец мог умереть еще быстрее.
Приняв неотложные меры, Фардант Седьмой обратился к тайному смыслу происходящего. Ему казалось, что атака не связана с Пришедшим из Великой Пустоты, но теперь он не был в этом уверен. Случайное совпадение или целенаправленный акт? Он обсудил ситуацию со стратегическим модулем. Не было сомнений, что сокрушители Побега, даже прорвав периметр, не одолели бы второго рубежа: в своем домене Фардант располагал намного большими силами, чем его противник. И все же Гнилой Побег решился нанести удар… решился, несмотря на потери, понимая, что атаку отразят, что из десятка его сокрушителей вернутся один или два… Означало ли это, что он желал пленить пришельца? Но для чего? Зачем?
Повод есть у каждого из владык, признался себе Фардант. Пусть Матайма, Крора и Дазз Третий не разделяют его стремлений к возрождению жизни, но разве нет других причин? Корабль из Внешнего Мира двигался быстрее, чем любой летательный аппарат… не исключалось, что он обладал каким-то оружием… он мог перемещаться в Пустоте… он пролетел над доменом Кроры и, поврежденный, все же не погиб… наконец, у пришельца был спутник, искусственный разум высокого уровня, кладезь ценной информации… Захвативший их получит преимущество. Может быть, такое огромное, что из пяти владык останется один.
Фардант Седьмой еще обдумывал эту мысль, когда экранировка над периметром была снята. Вытянув ментальный щуп, он прикоснулся к защитным экранам Гнилого Побега и ощутил торжество и ненависть. Перед ним возник пришелец – в каменоломне, на дороге, что вела к древнему городу; путь звездному страннику преграждал сокрушитель, его башня с плазменными метателями исчезла, полуразбитый корпус распластался на каменных плитах. Но боевая машина еще функционировала, и в ее щупальцах висел Контактер. Его речевой центр находился под контролем Побега.