Нас уже тем временем перевели таки из офицерской части столовки в общую, оно и понятно, офицерский зал маленький, самое большее на десять рыл рассчитан, а нас тут понаехало больше двадцати. Кормили как обычно – щи с тушёнкой и пшённая каша с кампотом, однако было и нововведение, салатик из чего-то зелёного. Спросил у повара, что это.
– Так черемша и папоротник, – ответил тот, наливая очередную порцию щей. – Вон за оградой сразу и растут.
И он ткнул пальцем в окно.
– Папоротник я знаю, – поддержал я разговор, – а черемша это что ещё за зверь такой?
– Ну это травка такая, по-другому называется «медвежий лук» или «дикий чеснок», куча витаминов, – быстро объяснил повар.
С удовольствием съел всю порцию этой черемши – действительно необычно, раньше с таким не сталкивался. А тут и обед к концу подошёл, я подождал замполита на лавочке возле выхода из столовки.
– Илья, – сказал я ему, когда он появился на улице, потом подумал и добавил, – Варламыч…
– Можно без отчества, – ответил замполит.
– Хорошо, без отчества, – согласился я, – Илья, поговорить бы надо.
– О чём?
– Сам наверно догадываешься.
– Вообще-то не очень.
– Об Оксане, – вздохнул я.
– Так-так-так, – затактакал он, как пулемётчик, – пойдём поговорим, конечно.
И мы отошли в дальний конец плаца перед казармой, туда, где начинались спортивные снаряды для упражнений личного состава. Замполит достал пачку Беломора, предложил мне, я отказался, тогда он закурил и продолжил, выпустив длинную струйку дыма:
– Ну давай, говори.
– Понимаешь, какое дело, Илья… – начал я, глядя в сторону моря, – Оксане ты не нравишься. Совсем. Поэтому она просила передать, чтобы ты отстал от неё, всё равно ничего не обломится.
– Это мы ещё посмотрим, кому чего обломится. А чего она сама это не сказала, чего тебя посылает?
– Она мне сказала, что всё уже тебе объяснила, но ты не понял.
– Ничего она мне не объясняла… (вот так так, подумал я, кто-то из них двоих сейчас врёт)… когда скажет, тогда и буду думать, а через третьих лиц по таким вопросам я не привык разбираться. И вообще иди ты, Антоша, знаешь куда…
– Стоп-стоп, – остановил его я, – давай ругаться пока не будем, а лучше послушай моё предложение, от которого тебе трудно будет отказаться.
– Интересно, – забычковал свою папиросину он, – что за предложение?
– Я передаю тебе из рук в руки литр прекрасного медицинского спирта, а ты перестаёшь донимать Оксану. Ну ты сам же посуди – эти две ленинградские бабы с тебя голодных глаз не сводят, нахрена тебе ещё третья?
– Два литра, – сразу взял деловой тон Илья.
– Полтора, больше я не сумею достать, – поправил его я.
– Лады, договорились, – твёрдо заключил замполит, протянув мне руку для пожатия. – Только поясни, чего это ты за неё вписываешься?
– У меня есть некоторые обязательства, – туманно ответил я, – больше не могу сказать.
– Ну не хочешь, не говори. Спирт чтоб не позднее завтрашнего дня отдал… или давай так сделаем, – как-то неуверенно предложил он, – сыграем в преф на Оксаночку, а?
– Это как? – спросил я.
– Просто – сочи, пуля 20, распасы арифметические, шесть пик обязаловка, десятерная проверяется, вист джентльменский. Кто выигрывает, получает Оксану, кто проигрывает – спирт.
– В преф же втроём играют, кого третьим брать, это первый вопрос, и если этот третий победит, что тогда, это второй… может в шахматы, там хотя бы один на один…
– В шахматы ты сильнее меня играешь, – угрюмо отвечал замполит.
– Фору могу дать, – твёрдо стал настаивать я, – без правой ладейной пешки буду играть… или так – играем десять партий, если счет 6:4 и меньше, это твоя победа, если 7:3 и больше, значит моя.
– Не пойдёт, – твёрдо ответил замполит, – слишком долго играть эти 10 партий будем.
– Твои предложения?
– Три партии, если я беру хотя бы пол-очка, значит выиграл.
– Не пол-очка, а одно, – поправил я, а то это уж совсем кабальные условия выходят, при одной ничьей это мой выигрыш, а уж дальше всё твоё.
Замполит подумал и согласился, а я продолжил.
– И ещё такое уточнение… получается, что ты в любом случае ничего не теряешь, ведь и Оксана, и спирт тебе не принадлежат, а надо бы, чтоб терял, если проиграешь…
– Твои предложения? – повторил он мои слова.
– Если я выигрываю, то ты получаешь свой спирт, а взамен отдаёшь литр икры.
– Не годится.
– Почему?
– Горбыль ещё не попёр, где я тебе сейчас икру возьму?
– Хорошо, икру будешь должен, в августе где-нибудь отдашь, а вот прямо сейчас две большие рыбины или четыре поменьше – ты же ловишь их, я видел.
– По рукам, – немного поколебавшись, отвечал Илья, – когда начинаем?
– Да вот прямо сегодня вечером… после ужина, у нас в общаге. Можешь секунданта взять, я тоже кого-нибудь из наших привлеку. Играем с часами?
– Да, по пять минут каждому.
И мы разошлись по своим рабочим местам – я в научный корпус паять цифровой вывод на телевизор, а он не знаю зачем, но в казарму отправился. Во время одного из перекуров меня нашла Оксана и спросила, что и как с её проблемой, я отвечал довольно туманно, что процессы разворачиваются, а результат скоро будет на выходе. Вечером мы встретились возле входа в общагу, замполит был бодр, весел и только что не подпрыгивал. В секунданты он взял того самого мичмана Семёна, который заведовал местным натуральным хозяйством, а я взял геноссе Мыльникова, как самого спокойного и нелюбопытного из нашей команды. Часы нашлись в Ленинской комнате (да, была здесь и такая, как же без неё-то).
И началась битва… мои коллеги по комнате спросили конечно, что это за турнир и можно ли им тоже поучаствовать. Отговорился тем, что у нас принципиальный спор с товарищем замполитом по поводу перестройки и гласности и третьи лица тут только мешать будут.
– Про ускорение ещё забыл, – заметил мне старшОй Петрович. – Как же перестройка и без ускорения?
– И точно забыл, – оправдался я, – у нас спор по поводу ускоренной перестройки гласности. В нашем отдельно взятом коллективе бухты Ольховой.
Слава богу, Оксаны тут не возникло, она сразу после ужина в свой офицерский корпус удалилась, а то пришлось бы объясняться. И да, тут же возник вопрос, кому первыми белыми играть? Если б чётное число партий было, там без разницы, а при наших условиях разница существенная.
– Монетку кинем? – предложил я.
Начали искать монеты, но не нашли – зачем они в бухте Ольховой, тут расплачиваться не с кем.
– Тогда так сделаем – крутанём кортик, на кого он покажет, тот и начинает белыми.
И замполит вытащил из ножен большой и блестящий кортик.
– Дай посмотреть? – попросил я.
– Смотри, мне не жалко, – великодушно разрешил замполит.
Тут же подтянулись и прочие ребята из нашей комнаты, включая Петровича, все покрутили в руках военно-морской артефакт и поцокали языком.
– А чего он не острый? – спросил секундант Мыльников. – Не отрежешь им ничего.
– Кортик не для того, чтоб резать, – отвечал замполит.
– А для чего?
– Чтоб нанести противнику урон в ближнем бою… ну или самому заколоться, если что…
– Ясно, – ответил я, – красивый, сволочь. Кто крутить будет?
– Я тебя доверяю, – великодушно согласился тот, – крути ты.
Пожал плечами, освободил место на столе и раскрутил девайс, тот, после десятка оборотов остановился остриём практически точно на моей физиономии.
– Моя взяла, – сказал я, разворачивая доску с фигурами и делая первый ход королевской пешкой е2-е4.
– Это мы ещё посмотрим, чья возьмёт, – буркнул замполит, отвечая е7-е5.
Тут же выяснилось, что играем мы испанскую партию в классическом варианте с ходом чёрного слона на с5. Замполит нещадно дымил папиросину за папиросиной, не спрашивая ни у кого разрешения, я морщился, но терпел, времена принудительной антиникотиновой истерии настанут ещё ой как нескоро. Через десяток ходов у него образовалась слабость в центре и висящая пешка, я обыграл этот момент, как смог, но он, гнида, жертвой качества сумел свести партию в ладейный эндшпиль, где остановил мою проходную пешку разменом на свои две. Итого получилась моя ладья против его слона – классическая ничья. Илья довольно потёр руки:
– Ещё пол-очка и усё, – и довольно заржал при этом.
Ну смейся-смейся, гнида, подумал я, посмотрим, что ты дальше запоёшь. Вторую партию я естественно чёрными играл, была старая и добрая защита Филидора, и где-то на десятом ходу замполит тупо зевнул ладью, а я её тут же к рукам прибрал. На его требования переходить отреагировал хмыканьем… спросили секундантов, всё ли по правилам, те оба, включая мичмана, пожали плечами, мол переходы в шахматных партиях не предусмотрены. Дальнейшее было делом чистой техники, замполит сдался очень скоро, не дожидаясь простого мата из учебника.
Расставили фигуры в третий раз, я решил ферзевый гамбитик организовать, замполит видимо в этом разделе шахматного искусства сильно плавал. У меня образовалась сильная позиция в центре, довольно скоро я пешку выиграл, потом вторую, потом начал размены с целью перейти в выигрышный эндшпиль, потом… а дальше всё вокруг сначала вздрогнуло, а потом подпрыгнуло, пара фигур на доске повалились набок.
– Это ещё что такое? – спросил я, – война что ли началась?
– Да не, – лениво отвечал Илья, – это ракетчики опять развлекаются, боеголовка очередная с Белого моря прилетела. Шах тебе.
Я посмотрел на доску – действительно, шах проморгал от чёрного коня, ладно, что не вилку. Убрал короля в угол, через пяток ходов у замполита совсем всё безнадёжно стало. И в этот момент пол конкретно так подбросило вверх, фигуры вместе с доской полетели к чёртовой бабушке в угол, и стёкла в нашей каморке лопнули и разлетелись в стороны.
– Быстро на улицу, – скомандовал мичман, – тут вот-вот всё рухнет!
Нам два раза повторять не надо было, выбежали всей толпой на улицу. Мичман с замполитом понеслись ко входу в казарму, а оттуда уже выбегали ошарашенные матросики. С другой стороны из научного корпуса тоже выбегал народ в белых и синих халатах, оставшийся там на вторую смену, видимо они подумали точно так же, как и мичман. А в лесу примерно по направлению к той бухте, откуда наше оборудование десантировалось, совсем недалеко стоял столб густого белого дыма.