– Что случилось-то? – спросил меня Мыльников, прибежавший от научников, – война началась?
У всех одинаковые мысли, невесело подумал я.
– Не, Мыльников, это не война, это учебная тревога, – ответил я, – ракетчики на соседний полигон привет прислали, но что-то, видимо, пошло не по плану и привет вместо полигона к нам прилетел. Там у вас все целы?
– Петровича осколками посекло, а так вроде бы ничего страшного.
– Его же ко врачу надо, – озаботился я, – а то мало ли что.
– Перевязывают его уже…
Из офицерского корпуса тоже прибежала целая делегация – Оксана, две питерские женщины и ещё две какие-то, в первый раз их увидел. Видимо это были жёны наших командиров, кавторанга и помпотеха.
– Что за дела? – это уже растерянная Оксана спросила, – у нас все стёкла разлетелись.
Со вздохом слил ей ту же версию, что и Мыльникову, она вроде прониклась.
– Раненых нету? – спросил я.
– Не, все вроде целы…
А тут и командиры от казармы подошли с теми же вопросами про раненых – осмотрели всех, убедились, что помощь не нужна и скрылись в обратном направлении. Я им вслед крикнул, что теперь нам делать-то, помпотех через плечо ответил, что ничего, ждите дальнейших указаний. Ну ладно, на улице тепло, стоим и ждём, перекуривая.
– Сколько приключений в этот приезд, – сказал подошедший к нам Лёлик, – в три предыдущих моих приезда сюда и половины этого не было.
– Есть у меня такое мнение, – ответил я, подумав, – что это ещё не конец нашим приключениям…
(Читатели просят рассказать, что изменилось в мире по сравнению с моей предыдущей, так сказать, реинкарнации в 1987 году, так вот расскажу кратенько в скобках. Состав экспедиции был тот же самый, на морвокзале мы ночевали и в Приморск на следующий день заселились, но дальше пошла уже сплошная отсебятина. Никакой Оксаны и никакого Лёлика в старой версии мира не существовало, это раз, про Авачинский вулкан и Паратунские источники мы конечно слышали, но ни туда, ни сюда не попали, потому что нас всех вывезли в Ольховую бухту на третий день. На обычном катере… ну не совсем катере, на Волге такие суда назывались финлянчиками. В гарнизоне ничего не изменилось, ну кроме приставаний замполита к Оксане, её же не было, значит и приставаний тоже. А вот никаких боеголовок не было в принципе, так что не знал я, что будет далее, совсем даже и предположений никаких не было… а дальше был день ВМФ).
День ВМФ
Последнее воскресенье июля, в этот день, сами понимаете, никто на военно-морском флоте не работает и не служит, все отмечают праздник. Научный корпус закрыли на большой висячий замок и всем командированным объявили, что они могут заниматься чем хотят, только не на территории части. Свободны, мол, до завтрашнего утра. Ну мы и решили устроить барбекю на свежем воздухе где-нибудь подальше от намозолившей глаза в/ч номер N…
Вы наверно спросите, что же там было дальше после взрыва боеголовки, а я вам отвечу – ничего особенно интересного. Кавторанг связался со своим штабом в Приморске, оттуда оперативно выслали борт со спасательно-медицинской командой, стёкла оперативно вставили новые, а посечённых осколками и оглушённых взрывной волной (была и таких парочка) перевязали и накормили таблетками. Одного матросика, впрочем, всё же пришлось эвакуировать, у него перелом был, а вместо него (вот сюрприз, так сюрприз) с того же спасательного хвынтокрыла сгрузили Васю Бурого, ну того борзого товарища, который лапал Оксану в бассейне, и он быстро опознал меня и расплылся в довольной ухмылке. Как это так вышло, я не понял, но уж выяснять и спрашивать не стал.
А ещё вместе с медиками и спасателями прибыла какая-то секретная команда из трёх суровых мужиков без знаков отличия, они целый день обследовали место падения боеголовки, после чего погрузили в вертолёт здоровенный ящик, опечатанный со всех сторон сургучными печатями, а это место (оно как раз угодило в развалины над непоименованной бухтой, о них ещё мичман с замполитом упоминали очень невнятно) обнесли колючей проволокой и объявлениями «Стой, запретная зона!». А с нас со всех взяли подписку о неразглашении, это само собой.
Матч в шахматы с замполитом мы таки доиграли, третью партию начали заново и я без особых проблем поставил ему мат ходу так на тридцатом. Обменялись призами – он поклялся не трогать Оксану и выдал мне (нам вообще-то, всей комнате) две здоровенные чавычи, два дня я (вся комната) их потом ел, а сам он получил взамен литр спирта, больше в початой канистре не было, а новую открывать мне не с руки было. Но ему хватило и этого, возникать и качать права он не стал. Новоприбывший Вася Бурый (оказалось, что это у него не погоняло, а фамилия) никак себя не проявлял, и на том спасибо.
Итак, про день ВМФ… мясо на богом забытой военно-морской базе найти было трудновато, ну не считать же тушёнку мясом в самом деле, поэтому барбекю мы решили устроить из рыбы конечно, благо её сейчас много стало, нерест начался. Плюс еще одного краба нам с Андрюхой повезло выловить в заливе, его тоже захватили. И ещё непочатую канистру спирта почали и развели в нужной пропорции это дело в трёхлитровой банке. Запивать ничего не нашлось, кроме холодной ключевой воды, она тут била из-под скал примерно через каждый сто метров. С нами, кроме обитателей комнаты номер три в общаге, увязались ещё Оксана, Лёлик и замполит с мичманом. Я ещё конфиденциально спросил Илью, помнит ли он о нашем уговоре и не возникнет ли каких эксцессов, тот заверил, что все уговоры в силе, а эксцессов точняк не будет.
Ну и хорошо, если не будет… вышли нагруженные сумками с едой и напитками где-то в районе обеда, в столовую уж никто и не пошёл, не до этого было. Спустились в соседнюю бухту и начали выбирать место для пикника. Замполит посоветовал пройти подальше вдоль берега – там во время отлива обнажалась полоска вдоль скал и можно было перебраться в третью бухту, о которой совсем уже мало кто знал, и где было отличное место для костра, защищённое с трёх сторон береговыми выступами. Так и сделали.
Костёрчик загорелся с первой спички, отполированные морской водой сучья и доски горели как порох, пока образовались угли, мы обеспечили сидячие места вокруг костра из валунов и брёвен, благо их тут в достатке было. Оксана замполита как бы и не замечала, любезничала с мичманом – тот тоже был мужчиной вполне ещё привлекательным. Я же между прочими делами отозвал Лёлика в сторонку в целях разобраться с его давешними словами про Оксану.
– Слушай, братан, – сказал я ему, – а что ты имел ввиду, когда говорил мне про Оксану?
– Когда? – удивился тот.
– Да в первый день, когда мы заселяться в общагу шли – ты сказал, что бесполезняк на неё рот разевать и я мол сам всё пойму. Так вот, ничего я не понял…
– Я думал, ты догадливее, – отвечал Лёлик, закуривая папиросу, – тут всё же на ладно, братан – она мужиками не интересуется, а только женщинами.
– Иди ты, – искренне удивился я, – видел я лесбиянок, они же все страшные и мужеподобные. И потом, не заметил я её интереса с собственному полу, мной, например, она заинтересовалась, замполитом и мичманом тоже…
– Маскируется, – со вздохом ответил Лёлик, – у нас в институте все про неё всё знают, можешь хоть у Максима спросить. А тобой она интересуется в чисто шкурных целях, раскрутить на бабки и свалить потом.
– Вот ё же моё, – в сердцах сказал я, – такая красивая баба и такой облом… но я всё же отступать пока не буду, вдруг чего и получится.
– Ну удачи тебе… братан, – ответил с улыбкой Лёлик, – пошли рыбу на угли ставить.
Глава 6
А краб у нас уже варёный был, в огромной кастрюле на кухне сварен, в подсолённой воде, как и положено… страх божий всё-таки это, а не вид неполнохвостых раков из семейства крабоидов. Панцирь его мы конечно выбросили, там съедобного ничего нету, но и оставшихся клешней вполне хватало, чтобы впечатлиться, каждая из восьми более полуметра в длину и весит килограмм с хвостиком. Меня лично каждый раз передёргивало, когда в руки их клешни брал, но остальные видимо были не так впечатлительны. Но вкусны конечно, заразы, этого не отнимешь, с нашими волжскими раками даже и близко не сравнишь. После первого стакана естественно зашёл разговор про крабов и про околокрабовые истории, солировали тут замполит с мичманом, на правах старожилов.
– Это вот синий краб, – говорил, отхлёбывая спирт прямо из стакана, мичман, – он поменьше, чем настоящий камчатский, но мясо у него вкуснее гораздо.
– А ещё какие крабы бывают? – это я уже поинтересовался.
– Волосатый например, а ещё колючий и стригун, других у нас вроде нет… стригунов выбрасывают обычно, они маленькие, есть там нечего, а волосатый ничего так бывает…
– А камчатские крабы чем отличаются от остальных?
– Ну ты спросил… один раз увидишь, никогда не забудешь, панцирь у них до полуметра доходит в диаметре, а размах клешней до полутора. Они под охраной кстати – всех остальных можно ловить и есть беспроблемно, а эти в красной книге, если рыбнадзор застукает, потом всю жизнь штрафы выплачивать будешь.
– А правду говорят, что они клешнями проволоку могут перекусить?
– Враньё, – веско сказал замполит, откусывая очередной кусок, – клешни у них на вид и правда неприятные, но они даже палец порезать не смогут, не то что проволоку. И правая клешня у них больше, чем левая, они в основном ей орудуют.
На этом разговор о крабах сам собой затих, а вместо этого мичман вдруг почему-то вспомнил о событиях в этой вот Ольховой бухте трёхлетней давности.
– Гарнизон взбунтовался, было такое дело… вот в июле же это и случилось…
– А чего это так? – спросил Петрович, – бунты у нас редко случаются всё-таки.
– Прислали нам пополнение, а там одни чёрные… ну кавказцы, вот и начали они воду мутить. Старослужащих нагнули, сами шишку держать начали. А когда мы… я то есть посадил двух самых борзых из них на гауптвахту, всё и началось…
– Да что началось-то, не тяни, Сёма, – попросил я.