– Я боюсь, – прошептала Оксана, прячась за мою спину, – а ну как оно в горло вцепится!
– Спокойно, – отвечал я ей, – резких движений только не делай.
А сам залез в пакет, где у нас оставались остатки от пикника и нащупал там что-то съедобное, это была пара кусочков сахара-рафинада. Вытащил их наружу и начал воспитательную беседу со зверюгой.
– Слушай, приятель, мы тебя не трогаем ни разу, так что давай разойдёмся миром, а? Еды сейчас в лесу много, а мы не такие уж и вкусные, как тебе кажется… так что иди себе по своим делам, а мы по своим пойдём, а?
Росомаха остановилась и снова зашипела, заспушив хвост.
– Она ведь прыгнет сейчас! – с отчаянием в голосе сказала Оксана, – сделай что-нибудь и побыстрее!
– Вот смотри, что у нас для тебя есть, – сказал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия, – это сахар, очень сладкий и очень вкусный, смотри, я его на землю кладу.
И я осторожно опустил эти два кусочка на траву, а сам отодвинулся назад вдоль стенки, потащив за собой Оксану. Росомаха перестала шипеть, пододвинулась к сахару и понюхала его… потом ловко подцепила языком и отправила в рот сразу оба.
– Ну что, понравилось? – спросил я у неё, – у нас ещё немножко осталось… вот смотри, я их кладу сюда (и я положил на траву оставшиеся кусочки, всего их в пакете пять штук оказалось), ты их ешь, и мы на этом расходимся.
Росомаха внимательно посмотрела сначала на меня, потом на Оксану, одним неуловимым движением покрыла расстояние до сахара, слизнула его и как будто испарилась в темноте.
– Ититтвою, – только и смог выговорить я, утирая холодный пот со лба, – кажется нам повезло, теперь давай двигать отсюда, и побыстрее.
С другой стороны развалин была чётко обозначенная дорога от БМПшек, сюда проволоку же везли и остатки ракеты вывозили, поэтому весь остальной путь до базы мы проделали быстро и молча, разговаривать особо не о чем было. На подходе к ограде базы я узрел нашего начальника Петровича, он помахал нам рукой и сказал:
– Ну где вы там бродите, мы уже давным-давно пришли…
– Рассказать, не поверите, Евгений Петрович, – начал я, – нас за малым росомахи не съели…
– Да какие ещё росомахи, – отмахнулся он от наших новостей, как от надоедливой мухи, – когда тут такие дела творятся…
– Какие дела? – тут же испуганно спросила Оксана.
– Весь народ с базы куда-то пропал, пустые корпуса стоят, ни одного человечка…
– В каком смысле ни одного? – переспросил я.
– В самом прямом – ни одного это значит ни единого, – отвечал Петрович, – кроме тех, кто на нашем пикнике был.
– А вы хорошо смотрели?
– Можешь сам проверить, если не веришь, – и Петрович жестом предложил мне прогуляться по территории.
Я кивнул Оксане, мол пойдём прогуляемся, она с обречённым каким-то выражением лица двинулась за мной, но в этот момент что-то довольно громко булькнуло сзади… даже и не булькнуло, а лопнуло, как например лопается воздушный шарик. Я живо обернулся – над низенькими камчатскими берёзами висел круглый светящийся объект, и он вращался. По часовой стрелке и очень неторопливо.
– Это ещё что такое? – испуганно спросил Петрович.
Сзади, как я успел заметить боковым зрением, из общаги высыпало несколько человек, которые тоже пялились на светящийся шарик.
– НЛО похоже прилетело, – спокойным тоном сообщила нам Оксана, – сейчас зелёные человечки высаживаться начнут.
– Ну и шуточки у тебя, – в сердцах ответил ей старший и переключил своё внимание на меня, – ты хоть скажи, что это за хрень может быть, вы же только что оттуда вышли.
– По всей вероятности оно выползло из тех развалин, куда ракета угодила, – собрался с мыслями я, – да, мы через них как раз только что прошли, и там в воронке что-то светилосьи булькало на дне. Я так думаю, что оно там добулькалось до того, что наружу выплеснулось.
Шар тем временем начал съёживаться в размерах, тускнеть, пока совсем не сморщился и не втянулся обратно, откуда он только что выплыл. Исчез с глаз он с тем же звуком лопающегося шарика.
– Ну чудеса, – только и смог произнести Петрович, а я взял Оксану под руку и мы направились на территорию базы мимо Андрея, Серёги и Мыльникова, которые продолжали стоять с открытыми ртами.
– Чё вы так долго-то ходили? – спросил Мыльников, мы уж хотели идти вас искать.
– Дорога сложная, – отвечал я, – сплошная стена из стланика. А где замполит-то с мичманом?
– Они в радиорубке, пытаются с базой связаться.
Радиорубка была в научном корпусе, вот сразу туда и зайдём, подумал я. Наша лаборатория была открыта настежь, зашёл туда, посмотрел – всё работает, СМ-4 щелкает лампочками, зелёный экран Видеотона сообщает, что до конца выполнения программы остаётся час с хвостиком. Это мы оставили машину включённой, чтобы зря время не терять, а Мыльников запустил там свой очередной алгоритм фильтрации.
Поднялись на второй этаж, там тоже ни души не было, если не считать замполита, он выглянул из дальней комнаты и махнул нам рукой, чтоб заходили. Мы и зашли, это была она самая, радиорубка. У одной стены стояла стойка аппаратуры с кратким названием Р-642Б Окунь, напротив почти такая же, но с аббревиатурой Р-677 Вихрь. Одно, я так понял, было приёмником, другое передатчиком. За Окунем в наушниках сидел мичман Сёма и бубнил в микрофон одну и ту же фразу «Я Агат, я Агат, вызываю Гранит, приём».
– Что, связи-то тоже, выходит, нету? – сходу спросил я у замполита.
– Как видишь, – ответил он, – битый час уже вызываем, а в ответ мёртвая тишина.
– А что вообще случилось-то, пока мы через этот грёбаный стланик лезли? Может объяснишь толком… – попросил я.
– Конечно объясню, – отвечал Илья, зло глядя на стойку приёмника, – у нас теперь много времени свободного будет, можно хоть десять раз подряд всё объяснить. Пошли на улицу что ли…
Мы вышли из подъезда научного корпуса и сели рядком на соседнюю лавочку, замполит закурил беломорину и начал… хотел начать точнее, его перебил лай с соседней берёзы.
– О, не все, значит, пропали, наша ворона осталась, – обрадовался я.
– Ворон это, а не ворона, – поправил он, – значит в общих чертах ты в курсе ситуации?
– В самых общих да, но хотелось бы подробностей, – скромно попросил я.
Тут замполит и вывалил на меня с Оксаной все эти подробности – в научном корпусе нет никого, в казарме тоже, и в офицерском. В столовой тоже пусто, но продукты на местах лежат. А дизель работает, электричество вырабатывается, насосная станция тоже исправна, вода в кране есть. Связи никакой, сам видел. Куда все пропали, никто не знает и даже примерных предположений ни у кого не имеется. Из живых существ ворон вот один уцелел… с дерева снова донёсся заливистый лай, наверно Кеша услышал, как его поминают.
– Ну а с вами-то что приключилось, где вы так долго ползали? – спросил он наконец у меня.
– Так сквозь стланик продирались, а то ты не знаешь, сколько это времени отнимает… да, по дороге прошли сквозь развалины и там с нами два приключения случились, даже три… маленьких, но рассказывать, так уж всё…
– Давай, вываливай.
– Во-первых в воронке, которая от ракеты образовалась (я туда заглянул, каюсь), что-то светилось и булькало нехорошо…
– Так-так, а второе какое приключение было?
– Росомаха нас съесть хотела, вот какое, Оксана подтвердит.
Оксана согласно покивала головой.
– А чего ж не съела?
– Я её сахаром угостил, она и отвязалась… не такие уж они и страшные, росомахи, как вы тут рассказывали.
– Интересно, я здесь два года сижу, но ни одной росомахи не видел, а ты месяца не провёл и уже познакомился…
– Наверно я такой везучий человек… а третье приключение ты наверно сам видел, как шарик над лесом всплыл.
Оказалось, что Илья ничего не видел, потому что безвылазно сидел в радиорубке. Пришлось и про этот шарик рассказать в красках.
В это время распахнулось окно на втором этаже, оттуда высунулся мичман и окликнул нас.
– Что случилось-то? – спросил у него замполит, – неужели с базой связался?
– Связался, но только не с базой, а непонятно с кем, – отвечал мичман, – по-английски из вас кто-нибудь понимает?
Потерпевшие кораблекрушение
Я молча поднял руку.
– Давай сюда быстрее, а то я ничего не понимаю, что они тут лопочут.
Мы все вместе вернулись в радиорубку, где мичман вывел звук от своего Окуня на громкую связь и предложил мне перевести то, что раздавалось из динамика.
– Хотя бы в общих чертах, а то тараторят как пулемёты, ничего не разберёшь…
Я вслушался – акцент у говорившего был, конечно, чудовищный, откуда-то из болот Южной Каролины, судя по всему, вылез гражданин, но кое-что разобрать в принципе можно было.
– СОС он передаёт, т-щ мичман, его плавучее средство потерпело бедствие у берегов Камчатки, вот-вот затонет, так что он просит о помощи… как-то так.
– Хм, – произнесли сразу оба моряка, а продолжил один замполит, – можешь спросить у него, что за судно и координаты, главное, какие? Ну где они там бедствие терпят…
– Могу конечно, чего тут перещёлкнуть-то надо для передачи? – это я у мичмана спросил.
Он молча включил нужный тумблер.
– Сюда говори, – сунул он мне под нос микрофон.
Я спросил у этого южного каролинца то, что велел замполит, в эфире на пару-тройку секунд воцарилось молчание, потом тараторенье продолжилось – судно называлось «Полярная звезда», порт приписки Сиэтл, координаты последний раз снимали пару часов назад и были они такие – и он вывалил долготу с широтой. Передал всё это нашим бравым офицерам… замполит уже и карту южной Камчатки вытащил из какого-то шкафа.
– Вот здесь это, – ткнул он пальцем чуть выше и чуть восточнее нашей бухты, – километров пять от нас по прямой… наши территориальные воды между прочим, куда погранцы смотрели?
– Так это ж совсем близко, с берега в бинокль наверно видно их должно быть, – предположил я.
– Да, пожалуй, что и видно, – отвечал мичман, а затем обратился к Оксане, – слушай, подруга, сбегай на берег, вот тебе бинокль, может увидишь чего?