– Хорошо, – ответил, немного подумав, мичман, – я отхожу от обрыва на 20 метров, а вы поднимайтесь сюда.
Так и сделали, причём я сначала послал Кешу проконтролировать ситуацию, а потом уж вылез наверх и помог вылезти Оксане.
– Двигаемся походным порядком, – скомандовал я, – поехали.
И мы гуськом пошли ко входу на базу между рядами колючей проволоки.
– Планчик у тебя, конечно, так себе, – сказал я Кеше, который нарезал круги у нас над головами, – но другого вряд ли сейчас придумаешь. Так что будем надеяться на лучшее…
– И рассчитывать на худшее, – добавил Кеша, садясь на ближайшую берёзу. – Ты под ноги смотри и мичана из виду не упускай, а то вдруг он ещё какую гадость придумает.
А Оксана тем временем, видя паузу в развитии событий, продолжила свои расспросы:
– Так что там у вас с публичными домами-то?
– Тоже в интернете они все, дорогуша, – отвечал я, – ну не физически конечно, ехать или идти куда-нибудь всё равно приходится, если очень припрёт, но поиск партнёра и договорённость о встрече таки в интернете происходит.
– А что значит «если сильно припрёт»? Можно и не ехать никуда?
– Ну да, есть и виртуальные публичные дома, веб-камеры называются. Трансляция в интернет всех желаний заказчика… за деньги конечно – оплатил и получай трансляцию своих желаний.
– Так это ж онанизм какой-то выходит, – тихо констатировала она.
– По факту да…зато безопасно во всех смыслах…
– Ладно, это я поняла… а что там у вас с магазинами? Как дефицитные вещи достаёте?
– Дефицита никакого больше нет, самоустранился он в девяностых годах, а с магазинами, они теперь маркетами называются, всё прекрасно, все первые этажи домов в магазинах. И это не считая кучи огромных ТРЦ.
– Огромных чего? – переспросила она.
– Торгово-развлекательных центров. Там и продукты, и промтовары продают, а заодно в кино можно сходить, на катке покататься и поесть, рестораны-кафе там тоже по проекту встроены.
– Вот, насчёт кино как там дела?
– С этим хреново, честно тебе скажу, за тридцать послесоветских хороших фильмов снято столько, что по пальцам двух рук можно пересчитать. Лабуда сплошная. Смотрят в основном западное кино.
– Что, и западное кино запросто можно смотреть?
– Конечно, у нас ведь открытое общество, так что любая новинка попадает в тот же интернет через месяц максимум, а потом скачивай и наслаждайся. А если ждать месяц не хочешь, можно и в кино сходить, там тебе и стереоэкран, и звук долби-сюрраунд, и 4-Д эффекты…
Видя, что Оксана слегка подзависла от больших объёмов информации, я поспешил закруглить этот разговор.
– Ладно, давай попозже продолжим нашу увлекательную беседу, а то мичман нам уже руками машет.
Мичман и вправду остановился на площадке перед входом в научный корпус и усиленно сигнализировал нам, что он готов к дальнейшему разговору.
– Ну чего, начинаем? – со вздохом поинтересовался я у Кеши.
– Начинай, Антоша, не тяни резину, – отвечал мне он.
– Значит так, Семён, – решительно сказал я, – сейчас нам надо будет зайти в этот вот корпус, повернуть налево и спуститься в подвал. Там же имеется подвал, верно?
– Есть такое дело, – не очень уверенно ответил мичман, – точнее должно быть, я там ни разу не был. И он же на замок должен быть закрыт.
– Точно, – ответил я, немного подумав, – может быть закрыт. На этот случай я возьму ломик с пожарного щита. Заходим…
В научном корпусе всё оставалось прежним… хотя нет, запашок какой-то посторонний прибавился… в больницах так пахнет, лекарствами что-то какими. Пожарный щит висел прямо напротив входа, я снял с него лом. Подумал и топор тоже забрал, мало ли что.
– А мне тоже с вами идти? – спросила вдруг Оксана, – может я здесь подожду, пока вы там свои дела порешаете?
– Дела эти общие, – решительно отвечал ей я, – так что всем надо присутствовать. Тем более, что на открытом пространстве в ближайшие минуты будет не совсем безопасно. Я правильно понимаю политику партии, Кеша?
– Правильно, – буркнул себе под нос ворон, – не отвлекайся от главной темы.
Мы дошли до двери в подвал – обычная деревянная советская дверь, из дюймовой доски, выкрашенная половой коричневой краской. Замок на ней имелся, стандартный висячий, но он был разомкнут и висел на одной петле, так что лом с топором не понадобились. Лом я отставил в угол, а топор таки прихватил с собой.
– Открывай дверь и спускайся, – скомандовал я мичману, – а мы все за тобой пойдём. Внизу сначала включаешь свет, на стенке слева, потом поворачиваешь направо, отходишь от лестницы на десять шагов и тормозишь возле железной двери.
– Что-то ты раскомандовался, – пробурчал Семён, – тут я вообще-то старший по званию.
– Звания у нас временно отменяются, – нашёлся я в ответ, – так что топай без разговоров.
Спустились в подвал, свет сразу там вспыхнул, тусклая лампочка под потолком была вся покрыта пылью, но разглядеть, что там вокруг неё, было как-то можно. Мичман уже топтался возле металлической двери, выкрашенной всё тем же казённым суриком.
– И что дальше? – спросил он у меня.
– Что-что, открывай дверь и заходи, – сказал я, осторожно поправляя топор за поясом.
За дверью оказалось большое помещение, в половину примерно всего этого корпуса, ярко освещённое лампами дневного света. И всё оно, это помещение, было уставлено одинаковыми белыми столбиками в метр высотой, которые тихо гудели, на пределе слышимости, и светились зеленоватым таким сиянием с переливами в синий.
– Это ещё что за хрень? – растерянно спросил мичман. – Мы такого не завозили и не устанавливали.
– Это генератор изменяемой реальности, дорогой Семён Аркадьич, – сказал голос из глубины помещения.
И из-за одного из этих столбиков вышел Лёлик Рабинович, голос ему принадлежал, оказывается.
– А ты-то как здесь оказался? – вызверился мичман. – Вы же все должны были пропасть с концами?
– Я, значит, не пропал, а здесь оказался, – отвечал Лёлик.
– А что за генератор-то? – задал свой вопрос я. – И как он изменяет реальность?
– Могу рассказать во всех деталях, хотя это и совсекретные данные, но сейчас оно уже всё равно…
– Намекаешь, что нам всё равно всем подыхать тут? – уточнил Семён.
– Ну да, на это самое, – каким-то потерянным голосом отозвался Лёлик. – Пойдёмте на воздух выйдем что ли, там и расскажу, а то я видеть это зелёное свечение больше не могу.
И мы гуськом вышли (а Кеша вылетел) обратно на улицу. Сели на скамеечку напротив спортплощадки, мичман с Лёликом закурили Беломор, я отказался, и тогда Лёлик начал свой монолог.
– Началось всё это лет пять назад… или даже шесть. Проект был разработан в Курчатовском институте, точнее в его филиале в Серпухове, и назывался он «Кижуч»…
– Почему «Кижуч»? – не смог удержаться от вопроса я. – При чём тут рыбы?
– Я не знаю, об этом у курчатовцев надо спросить… скорее всего рыбы тут вообще не при чём, а просто взяли популярное камчатское слово, вот и всё.
– То есть проект изначально привязывался к Камчатке?
– Да, к ней. Исполнителем на месте был выбран наш АКИН, а меня поставили типа негласным куратором.
– Так а в чём же суть этого «Кижуча» была? – спросил мичман.
– Там очень хитро формулировалось, но если коротко и в двух словах – улучшение и исправление поведенческих рефлексов и инстинктов человеческого сообщества.
– Волновое воздействие? – спросил я.
– Да, но не только. Курчатовцы в процессе какого-то своего эксперимента случайно открыли, как фиксировать, создавать и использовать гравитационное воздействие.
– Иди ты, – вырвалось у меня, – насколько я знаю, гравитация пока что остаётся неизученной терра-инкогнитой.
– Значит не всё ты знаешь, не совсем уже неизученная она и не полностью инкогнита. Короче говоря, эти грави-волны помимо прямого своего назначения имеют побочный эффект, некое воздействие на психику человека. Очень разных форматов воздействие. В Москве и вообще на Европейской части СССР решили испытания этих волн не проводить, сплавили это дело подальше. Ну а дальше Камчатки у нас только Чукотка, но там уж очень нехорошие условия.
– Ладно, с местом всё понятно, а что там с воздействием на психику? И ты извини, и при чём тут курчатовцы? Это уже институт Сербского какой-то начинается.
– Это я не в курсе, – быстро ответил Лёлик, – может курчатовцы выбили расширение сферы своих компетенций, может Сербский тоже тут как-то участвует. В общем завезли всё это оборудование сюда вот, на Ольховую бухту…
– Когда? – встрял мичман. – И почему я об этом не знаю?
– В прошлом году, ты в отпуске наверно был в это время, – ответил Лёлик. – Тогда запустить и отладить всё это не удалось, перенесли на этот сезон.
– А стену эту, которая нас от остального мира отгораживает, тоже ваше оборудование делает? – спросила молчавшая до сих пор Оксана.
– Да, это одно из необходимых условий эксперимента. Гравитационный барьер такой, чтобы не было посторонних помех.
– Понятно, – ответил я, хотя ничего мне пока понятно не было, – а в чём же суть этого вашего эксперимента?
– Улучшение и обновление человеческой природы, разве непонятно? Воспитание человека с коммунистическими взглядами на жизнь.
– И чего, улучшили? Воспитали? – спросил я с ядовитой усмешкой.
– В процессе эксперимента что-то пошло не так, – вздохнул Лёлик.
– А боеголовка эта по плану сюда свалилась? – это опять Оксана вступила в разговор.
– Нет, это была глупая случайность. Но она, так сказать, послужила детонатором ускорения событий – генераторы в подвале включились сами собой после падения этой штуки. И выключить их я, например, не могу. Не получается…
– Кнопка «выкл» что ли не нажимается? – спросил мичман.
– Там всё сложно… никакой кнопки, короче говоря, не было даже в проекте. Включение-выключение производится путём мысленного воздействия на управляющую колонку.
– Итить-колотить, – выразил свой восторг Сёма, – до чего наука дошла. А к примеру эти липовые экологи из Америки, они тут как оказались и вообще кто они?