А Лёлик стоял, тоже держась двумя руками за поручень, и пялился на какой-то манометр.
– Ничего, что стрелка на этой хреновине постоянно прыгает то влево, то вправо? – спросил он меня.
– Всё под контролем, – строго ответил я ему, – твоя задача продержаться ещё минут десять, дальше должно полегчать.
Я вернулся в рубку и доложил мичману о прыгающей стрелке манометра. Он сразу отмахнулся, не до манометров сейчас.
– Глубина семь метров, – без подсказки прочитал я показания эхолота.
– Сам вижу, – буркнул Семён, – в нас было уже два выстрела, оба промазали.
– Это хорошо, что у них торпед нету, – повторил я свою давешнюю мысль.
– Накаркал, блин, – закричал мичман, глядя в перископ, – вот летит, кажется, торпеда. Лево руля на 30 градусов.
И он крутанул какое-то колесо, лодка накренилась довольно круто, но я устоял на ногах, ухватившись за выступ на перископной трубе. Секунды тянулись мучительно медленно… наконец мичман объявил:
– Мимо. Но радоваться рано, у них есть время ещё на один выстрел. Даю право руля. Да, сколько там под килем-то?
– Десять метров, с этим всё отлично.
– Пошла торпеда, – объявил Семён. – Уклонение влево на 20 градусов. Не успеваем… держитесь, за что сможете…
И тут раздался приглушённый, и от этого очень страшный взрыв совсем где-то рядом. Свет немедленно погас… меня кинуло на что-то железное и от этого железного я потерял сознание…
Очнулся я в койке, рядом сидела Оксана и поправляла мне повязку на голове.
– Мы прорвались? Долго я так валяюсь? – задал я сразу два вопроса.
– Успокойтесь, больной, – хладнокровно отвечала мне она. – Да, мы прорвались, потом долго чинились, сейчас идём в Питер малым ходом. А валяешься ты так примерно сутки.
– А остальные как, живы? – проявил я заботу о членах нашей команды.
– Да, с миманом и Лёликом всё в порядке.
– А облака эти отстали от нас?
– Не видели больше ни одного с тех пор, как они попали по нам.
– Замуж-то за меня пойдёшь? – задал я наболевший вопрос, – когда подлечусь, конечно.
– Посмотрим на твоё поведение, – хитро прищурилась Оксана.
Тут в каюту вошёл хмурый мичман и доложил:
– Пытаюсь вызвать по рации хоть кого-нибудь, но не могу. Никого нет в эфире, что ты будешь делать. Ну ты как тут? – это он у меня уже спросил.
– Более-менее, – обтекаемо ответил я, – а где мы сейчас идём?
– Трёх братьев будем скоро проходить, – ответил мичман и вышел.
Три брата, если кто-то забыл, это три столбообразных скалы, которые растут из моря на входе в Авачинскую бухту. Кто один раз видел, никогда не забудет. Я попробовал встать, вроде получилось. Оксана что-то вякнула протестующее, но я не обратил на это внимания и побрёл к выходу на мостик. По дороге встретил Лёлика, который оглядел меня и неопределённо хмыкнул.
– Чего хмыкаешь-то? – спросил я у него, – что-то не так?
– Всё так, только шатает тебя не по-детски, зря ты встал. Вот и Кеша тоже так думает – правда, Кеша? – спросил у нахохлившегося ворона, сидевшего на откидном столике.
– Ага, – подтвердил ворон. – Но если на ногах держится, пусть делает, что хочет.
Я сел на откидной же стул рядом с этим столиком и решил побеседовать с Кешей, пока время есть.
– Слушай, – сказал я ему, – а откуда ты знал про эти облака-одеяла? Никто у нас даже не догадывался про них, а ты всё точно предсказал, как это?
– Всё тебе расскажи, – прокаркал ворон, – считай, что это интуиция.
– Ладно, примем в первом чтении. А что тебе говорит интуиция насчёт дальнейшего? Что мы в Питере увидим? Как сильно расползлись по земле эти одеяла?
– Я думаю, что всё гораздо хуже, чем ты думаешь, но гораздо лучше, чем думаю я, это мы узнаем абсолютно точно через… через час максимум, когда причалим к Приморску.
– Так значит, мы в Приморск идём?
– Да, мичман так сказал. Вон его ноги торчат, – и он показал крылом вверх.
Там действительно имели место ноги, обутые в чёрные флотские ботинки. Я подёргал за штанину одну из них – и мичман к нам тут же присоединился, спустившись по лесенке.
– Чего надо? – недовольно спросил он у меня.
– Как там наверху-то? – спросил я. – И вообще, какие наши ближайшие планы?
– Наверху свежо, шторм собирается, но, надеюсь, успеем мы проскочить до Приморска. А планы наши очень простые – добраться хотя бы до кого-нибудь живого и узнать обстановку. Или у тебя другие предложения есть?
Пораскинув мозгами, я был вынужден признать, что ничего более достойного я предложить не могу.
– Ну тогда сиди здесь и не мешай управлять плавсредством, – выговорил мне Семён, – а то пойдём ко дну прямо посреди Авачи.
И он снова поднялся наверх. Я спросил, нет ли чего пожрать, и подошедшая к нам Оксана выделила мне сухарь и открытую банку тушёнки.
– В аварийном запасе нашлось, эта последняя банка, тебе берегли специально.
И тут сверху раздался крик мичмана:
– Прямо по ходу вижу судно, на нём есть люди!
– Класс, – восхитился я, – я просто не верю своему счастью!
– Ты погоди радоваться-то, – осадил меня Кеша, – люди тоже разные бывают.
– Причаливаем к судну, – продолжил комментировать мичман, – глушу мотор.
Сверху донеслось скрежетание железа по железу и какие-то глухие удары. Потом мичман замолчал.
– Ну что молчишь-то? – не выдержал я, – нам вылезать или что?
– Не нравится мне всё это, – неожиданно осипшим голосом сообщил мичман, спустившийся вниз, – что-то там не так.
– А что не так-то? – спросила Оксана, – но посмотреть всё равно же надо. Кто первый?
– Можно я на разведку выдвинусь? – спросил ворон, – полетаю и вернусь, всё расскажу, как есть.
– Можно, – хором сказали мы все трое, а я добавил, – как следует только разведку проведи, мы на тебя рассчитываем.
И я посадил Кешу на руку, а потом поднял его к верхнему люку, а оттуда он уже выпорхнул на свободу. Сидели молча минут пять, в течение которых я решил порасспросить Семёна.
– А что конкретно тебе там не понравилось-то?
– Понимаешь, Антон, – люди там какие-то странные, не наши…
– Иностранцы что ли?
– Нет, говорили они на русском, но интонации их мне не очень понравились…
– И что не так с интонациями?
– Слишком вежливые, у нас так не принято общаться.
– Ну мало ли, вдруг это такой корабль вежливых людей попался.
– И это ещё не всё…
– Да говори ты, не томи, – подогнала его Оксана.
– На корме я, по-моему, видел одно давешнее одеяло… серебрилось уж очень характерно… вот и думай, что это за народ… и что у них за отношения с одеялами.
И тут на край люка приземлился Кеша. Мичман поднялся на пару ступенек, посадил его на рукав и спустил вниз.
– Ну рассказывай, разведчик, – приказал он ворону.
– Судно военное, – начал свой рассказ Кеша, – так что его надо называть кораблём, правильно?
– Правильно, – недовольно подтвердил мичман, – ты не тяни, а выкладывай то, что увидел-то.
– Выкладываю, – продолжил тот. – Это тральщик, называется «Капитан Пантелеев», народу на палубе насчитал семь человек, все в форме. Трое из них перекидывают мостик на нашу лодку, вот-вот появятся в люке. В руках ни у кого оружия не заметил.
– И про облака ещё скажи, – попросил мичман, – я, кажется, заметил одно на корме.
– Не знаю, я ничего такого на корме не видел, – ворчливо ответил ворон, – если хотите знать моё мнение, надо идти сдаваться этим ребятам. Долго мы в этой консервной банке не продержимся, скоро начнётся серьёзный шторм, а тральщик всё же посолиднее будет. О, это наверно кто-то из команды к нам пожаловал.
Наверху загремело, и в открытом люке показалась бородатая физиономия в морской пилотке.
– Здравия желаю, товарищи бойцы, – сказала нам физиономия, а я на всякий случай шепнул ворону, чтобы помалкивал, мало ли что они подумают при виде говорящей птицы.
– Здравия желаю, товарищ капитан-лейтенант, – отозвался мичман. – Мы уж и не надеялись кого-то живого встретить.
– Да? – озадачился каплей, – а почему? Ладно, потом расскажете, вылезайте по одному на палубу.
– Надо выполнять, – вздохнул мичман, – Антон, ты первый, потом Лёлик и Оксана, а я, как капитан, последним покидаю корабль. Вместе с Кешей.
Я подчинился приказанию и полез по ступенькам вверх, навстречу бородатой физиономии. Действительность превзошла все мои ожидания – как только я показался из люка, то сразу увидел у своего носа ствол автомата Калашникова, модернизированного, со складным прикладом.
– Руки в гору поднял, показал, что в карманах и медленно пошёл по мосткам, – приказала мне бородатая физиономия, сопроводив свои слова движением АКМа.
– Меня всегда убеждали убедительные доводы, – ответил я, вывернул карманы (в одном из них оказалась забытая трёшка), поднял руки и перешёл на борт тральщика.
За мной последовали и все остальные, у мичмана при этом отобрали Макарова. Далее нас под прицелом ещё двух Калашниковых сопроводили в трюм и заперли в маленьком тесном помещении.
– Что-то не очень приветливо нас Родина принимает, – заметил я, – могли бы хоть поинтересоваться что ли, кто мы такие и что с нами случилось.
– А может они таких, как мы, десятками каждый день отлавливают, – философски заметил мичман. – Может они всё и так знают и ничего нового мы им не расскажем.
– Тоже вариант, – задумался я, а потом решил порасспросить Кешу, – вот ты тут самый умный походу и предвидеть будущее можешь, скажи, что с нами будет? И что это за люди такие?
– Присоединяюсь к вопросу, – добавил из своего угла мичман, – я Камчатскую флотилию неплохо знаю, но такого тральщика в ней не припомню. Из Владика что ли они прибыли?
Кеша прокашлялся… точнее прокаркался, а потом начал отвечать на наши наболевшие вопросы:
– Это погранцы, – так начал он свою речь, – стоят на страже рубежей отечества. Точнее того, что осталось от отечества – Свободной Камчатской республики. Тральщик, как верно заметил Семён, не местный, но и не из Владивостока. Его Северным морским путём перегнали сюда месяц назад.