– О-о… да! – вырвалось из груди похожее на стон победное восклицание, которое Лидия была не в силах сдержать.
Вир, обхватив ее за бедра, притягивал к себе, слегка отпускал и вновь притягивал к себе. Она целовала его, бесстыдно просовывая язык в его рот в такт этим движениям.
Не разъединяясь, он перевернул ее на спину, осторожно освободился от жадного поцелуя, снял ее руки со своей шеи и прижал к ковру. Какое-то время они лежали так, почти не двигаясь, глядя друг другу в глаза, потом последний, самый сильный толчок внутри ее отозвался коротким спазмом во всем теле. Глаза сами собой закрылись, и перед ними заплясали разноцветные искры.
В половине одиннадцатого утра следующего дня ее светлость встретилась в кабинете Вира с миссис Клэй.
В половине двенадцатого дом превратился в нечто, напоминающее кромешный ад.
Как показалось Виру, из одновременно открывшихся вдруг дверей появились тысячи горничных и лакеев, вооруженных тряпками, швабрами, вениками, ведрами и другими пугающими инструментами, названия которых он даже не знал.
Вир попытался укрыться в бильярдной, но и там нарвался на засаду из слуг. Решил поискать убежища в библиотеке, но по пятам за ним последовала еще большая толпа.
Поиски спасения еще в нескольких комнатах завершились тем же результатом.
В конце концов он заскочил в свой кабинет, плотно закрыл дверь и подпер ее стулом.
– О дорогой, – раздался за спиной голос Лидии, – такая предосторожность совсем не обязательна.
Он повернул в сторону жены раскрасневшееся лицо. Лидия сидела за письменным столом, с трудом сдерживая смех.
– Они повсюду, – с укором сообщил Вир.
– Сюда они не придут, – ответила Лидия. – Я сказала миссис Клэй, что мне надо поработать.
– Поработать? – вскричал он. – Да они разнесут дом на кусочки, пока ты будешь работать. Их тысячи. Они вытаскивают ковры из-под ног, срывают занавески и драпировку прямо на голову. Они…
– В самом деле? – улыбнулась Лидия. – Значит, миссис Клэй основательно загрузила их работой. Собственно, я этого и ожидала.
Лидия отложила перо и опустила руки на стол.
– И ты чрезвычайно довольна собой, – ворчливо отметил Вир, начав было убирать стул, но передумал и оставил его у двери. Сам же подошел к столу, небрежно отодвинул поднос со скопившейся за много дней корреспонденцией и, усевшись на край столешницы, слегка наклонился к Лидии. – Ты их так запугала, что они практически не замечают, что я тоже здесь нахожусь.
– А почему ты здесь находишься? Я думала, ты убежишь из дома при первой возможности.
– Я не могу решить, куда направиться, – сказал Вир. – Китай, кажется, слишком далеко. Пожалуй, Новый Южный Уэльс больше подойдет как колония, куда ссылают преступников. Но тоже не идеальное место.
– Я бы предложила Бедфордшир. Как тебе? – спросила Лидия.
Вир никак не отреагировал, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он по-прежнему смотрел на сваленную в кучу гору писем и открыток, однако думал совсем о другом. Перед мысленным взором была сладостная картина сегодняшнего утра: они расслабленные, полусонные занимаются в постели любовью под мягкий стук дождя за окном. Она встала раньше, а он продолжал вдыхать ее аромат, сохранившийся на подушках и одеялах, наслаждался нежным запахом ее кожи и мускусным амбре, оставшимся после их соития.
– Что ж, я и не ожидала, что ты с готовностью примешь это предложение, – сказала Лидия, не дождавшись ответа. – Но сам вопрос меня волнует, и я не собираюсь прятать голову в песок. Я теперь твоя жена, и по-хорошему тебе следовало бы сразу отвезти меня туда, чтобы познакомить с членами моей новой семьи. Здесь сейчас все вверх дном, и так будет еще несколько дней. Вот я и подумала, что ты мог бы убить одним выстрелом двух зайцев: избавиться от беспорядка и ввести меня в семью.
– Ты же должна сделать какую-то работу, – напомнил Вир очень спокойным тихим голосом, продолжая вспоминать прошедшую ночь. Поражало, как точно понимала его неопытная Лидия, а еще больше, что сам он распустил слюни и забыл обо всем, будто впервые увидевший голую женщину мальчишка. И это он, который видел их сотни!
– Я сделала практически все, что обещала Макгоуэну для «Аргуса», – сказала она. – У меня теперь новая должность – герцогиня Эйнсвуд, и я намерена честно исполнять все обязанности, с ней связанные. Хотим мы того или нет, кто-то из нас должен думать о том, что бывает после свадьбы.
– Поступай как знаешь. – Вир выпрямился, подошел к двери и неторопливо, стараясь не шуметь, отодвинул подпиравший ее стул. – Я в Бедфордшир не поеду.
Вир открыл дверь и вышел.
Лидия скинула туфли и тоже выскочила в холл. Вир, не оглядываясь, быстро удалялся в сторону прихожей. Она, не обращая внимания на убиравшихся в холле слуг, поспешила за ним, стараясь не шуметь. Под ноги подвернулось какое-то ведро. Недолго думая она схватила его и вылила содержимое на Вира, как раз в тот момент открывающего входную дверь.
Со всех сторон раздались охи и ахи. Затем наступила тишина.
Мыльная вода грязными струйками стекала с его головы на шею и плечи, струясь по сюртуку и капая на землю. Эйнсвуд какое-то время стоял неподвижно, затем очень медленно, будто боясь еще больше промокнуть, повернулся.
– Ах! – воскликнула Лидия.
Взгляд зеленых глаз прошелся по слугам, оглядев прикрывающих рот ладонями горничных и замерших с открытыми ртами, будто в паралитическом шоке, лакеев. Затем Вир осмотрел свой покрытый мыльными разводами сюртук и поднял взгляд на Лидию.
Его рот приоткрылся и… раздался сухой, напоминающий пистолетный выстрел смешок, затем еще один и еще. Эти смешки постепенно слились и переросли в гомерический хохот, эхом отозвавшийся в лишенном мебели и занавесок холле. Вир прислонился к стене, его плечи тряслись, он пытался что-то сказать, но вместо слов изо рта вырывались лишь булькающие звуки.
– Бл… бла… благодарю, дорогая, – наконец выговорил Вир. – Очень освежает. – Он выпрямился и вновь перевел взгляд на слуг, которые благоразумно отводили глаза и лишь время от времени растерянно поглядывали друг на друга. – В общем, теперь я верю, что изменюсь.
«Да, и я в это верю», – подумала Лидия, наблюдая за тем, как муж, не обращая внимания на мокрую одежду, неторопливо прошел мимо нее к лестнице и начал подниматься наверх.
В этот день после полудня герцог Эйнсвуд с невиданным ранее спокойствием отнесся к ворчанию и саркастическим замечаниям своего камердинера. А приняв ванну и переодевшись, Вир необычно долго рассматривал свое отражение в зеркале.
– Не стоило тебе так утруждаться, – сказал он. – Все равно все придет в негодность, когда я вылезу через окно.
– Могу ли я осмелиться выступить с предложением, ваша светлость? – высокопарно произнес Джейнес. – Лучше всего вам выйти через парадную дверь.
– Я был бы рад уйти даже после этого небольшого душа, – сказал герцог. – Но я даже не представляю, что Лидия выкинет в следующий раз.
– Если бы я осмелился высказать свое мнение, то заметил бы, что очень сомневаюсь в том, что ее светлость намерена препятствовать вашему уходу.
– Тогда почему она остановила меня, да еще столь безумно?
– Ее светлость не пыталась остановить вас. Таким образом она выразила свое возмущение.
Герцог взглянул на него с явным сомнением, похлопал по спине и подошел к окну.
– Позволю себе сказать прямо, – начал Джейнес, который, как правило, был откровенным, – вы просто невыносимы, сэр.
– Я знаю.
– Если она убьет вас во сне, никто особо не удивится, и во всей Великобритании не найдется такого суда, который ее мгновенно не оправдает. Более того, ей еще и вручат высшую награду королевства.
– Я знаю.
Ответ озадачил Джейнеса. Он ждал, что на лице герцога вот-вот появятся хорошо ему знакомые признаки нетерпения. Однако Эйнсвуд продолжал спокойно смотреть в окно.
Тяжело вздохнув, камердинер решил, что можно отлучиться, и направился в гардеробную, чтобы принести карманные часы герцога и маленькую шкатулку с разными странными вещицами, которой он, конечно, порвет только что старательно зашитые карманы.
Когда через две минуты Джейнес вернулся в спальню, герцог исчез, а окно было открыто. Выглянув в него, он заметил каштановую шевелюру, мелькающую у высоких кустов, посаженных вдоль ведущей к воротам аллеи.
– Как всегда, без шляпы, – проворчал камердинер. – Собственно, иного и нельзя было ожидать. Он же ее потерял.
Джейнес положил шкатулку и часы на подоконник и закрыл окно, подумав, что похолодание и туман вполне могут предвещать сильный дождь.
– Но будет чудом, позволю себе сказать, если сырость станет главным, что ухудшит настроение когда он придет домой, – проворчал камердинер, удрученный однообразием изо дня в день повторяющегося сценария прогулок своего господина, и ушел из спальни.
Часы и шкатулка остались лежать на подоконнике.
Ювелирная фирма «Рандел и Бридж» имела богатый опыт отношений с представителями высших кругов, и даже самых высших, являясь поставщиком короля, поэтому приказчики не проявили никаких признаков растерянности или тревоги, когда в ее магазин вошел огромных размеров аристократ, тащивший на поводке мастифа величиной со слоненка.
– Черт побери, Сьюзен, – сказал Вир, – когда рядом Трент, ты двигаешься куда быстрее.
Продолжая ворчать, он сильнее натянул поводок. Сьюзен соизволила переступить через порог дома тридцать два по улице Лудгейт-Хилл. Впрочем тут же легла, опустила огромную голову на передние лапы и тяжело вздохнула.
– Я же не заставлял тебя идти со мной, – вновь обратился к ней Вир. – Ты сама принялась скулить, пытаясь меня разжалобить.
Собаку в дом Эйнсвудов, видимо, привели Бесс и Милли, когда Вир ушел вниз, чтобы помыться и переодеться. Он увидел ее в саду с поводком в зубах. Вир мимоходом погладил животное и пошел к воротам. Однако Сьюзен побежала следом и, когда он хотел закрыть калитку, принялась скулить так жалобно, что он взял ее с собой.